Ведьма и компания (СИ) - Волынская Илона. Страница 26
- Почему так? – он запрокинул лицо к пылающему алым пламенем закатному небу. – Почему?
Его товарищи, те, с кем молодыми, веселыми и уверенными в своем бессмертии и непобедимости, он впервые выходил на бой, теперь богаты и сановиты… или же мертвы. А он – ни то, ни другое. Нелепый лысеющий дурак, болтающийся в лодке между чернеющим морем и стремительно темнеющим небом.
Алые полосы заката павлиньим хвостом развернулись над морем, вода вскипела, точно среди мерно колышущихся волн вдруг возникло стремительное течение и… Рыцарь замер, вцепившись обеими руками в борта. Над черно-алой водной гладью мелькнул и тут же пропал острый игольчатый гребень.
- Б—р-р-р! – рыцарь встряхнул головой, на миг зажмурившись. То ли рыбий плавник… а не малой должна быть рыбина… То ли и вовсе показалось… Думал о нем, хотел, вот и пригрезилось в неверной пляске волн…
Лодку мягко, но ощутимо толкнуло. Рыцарь коротко охнул, вглядываясь в воду. Вода была странной: колебалась, точно мелкая рябь по ней пошла… а ветра и нет… Солнце угасает, а закатные краски на воде становятся ярче и… И вдруг словно пелена спала с глаз, и он увидел и понял все ясно и отчетливо. Чешуя! Алая с белым чешуя, медленно перетекающая у самого лодочного борта. Словно там проплывала гигантская змея!
Из груди у рыцаря вырвался резкий крик, и точно в ответ из глубин моря донесся чудовищный, протяжный рев – и прямо в лицо рыцарю из воды ринулась распахнутая клыкастая пасть. С криком шарахнувшись назад, он рухнул на дно лодки. Точно громадный столб вырвался из воды. Толстая, с добрый древесный ствол чешуйчатая шея поднималась из моря. От мелькания блестящей чешуи рябило в глазах. А наверху этого «стебля» хищным цветком раскачивалась голова гигантского змея!
Рыцарь заорал, на сей раз вторя своим криком грозному реву чудовища, его пальцы сомкнулись на рукояти спрятанного под лодочной скамьей меча. С тихим свистом сталь покинула ножны, и рыцарь вскочил, сжимая меч. На краткий миг забывшись, толкнул ногой, точно подбадривая боевого коня – вперед, в атаку! И тут же досадливо выругался на собственную глупость. Он в лодке, в море, один, и даже доспеха нет, одна лишь старая льняная рубаха… и единственное, что ему остается, это встретить атакующего змея клинком, надеясь попасть в глаз. Если не выйдет сразу – ему конец! Змей перевернет лодку одним ударом, а дальше он или пойдет на дно с грузилом меча… или выпустит меч и змей его сглотнет!
Рыцарь судорожно вцепился в рукоять. Шея змея изогнулась крючком… а из-под воды взметнулось перепончатое крыло. Рыцарь понял, что конец ему в любом случае – проклятый змей не станет подставлять глаза под удар, а просто опрокинет лодку крылом. Даже если пропороть перепонку, самого рыцаря это не спасет.
Свет заходящего солнца пропал, над лодкой взвилось громадное крыло. Со всей яростью отчаяния рыцарь рубанул по перепонке мечом – хрясь! Лезвие отскочило, как у неловкого дровосека топор порой отскакивает от дерева. Руки рыцаря вздернуло вверх, рукоять собственного меча звезданула его в лоб, вырвалась из ладоней. Молнией промелькнув над головой, меч с плеском ухнул в воду, мгновенно уйдя на дно. Над морем прокатился бешенный рев чудовища, взвился чешуйчатый хвост и новый удар с грохотом обрушилось на воду! Лодку швырнуло прочь. Оглушенный рыцарь пошатнулся и рухнул на дно лодки, приложившись хребтом об скамью. Засучил руками и ногами, как перевернутый злым мальчишкой жук, извернулся, и наконец, приподнял голову над бортом.
- Мать честная, Богоматерь Лесная! – хрипло выдохнул он.
Переливающийся в лучах почти утонувшего за горизонтом солнца по морю плыл дракон. Плыл, сложив крылья, точно гусь по деревенскому пруду. И шею вытянул, как гусь. Громадная чешуйчатая морда на миг зависла напротив лица рыцаря, и они уставились глаза в глаза: расширившиеся то ли от страха, то ли от изумления глаза рыцаря и обрамленные чешуйчатыми складками глаза дракона, яркие, как плошки, с узким вертикальным зрачком. Насмешливые. Разумные.
Потом дракон распахнул пасть… мелькнули длинные, как кинжалы, клыки. Наверняка, такие же острые.
«По крайности, это будет быстро.» - успел подумать рыцарь, невольно сжимаясь в ожидании лютой боли…
Дракон вдруг вытянул губы трубочкой – совсем как сам рыцарь над горячими монастырскими отварами! – и…
Порыв теплого, пахнущего разогретым металлом, камнем и почему-то сушеными травами ветра ударил рыцарю в лицо, подняв дыбом редеющие волосы, лодку толкнуло… Парус над головой яростно захлопал… и туго надулся, заставляя старую мачту выгибаться до скрипа.
- Фффууууух! – дракон дохнул еще раз. И снова… - Фффухх! – лодка понеслась прочь.
Стоя на коленях на дне лодки, рыцарь глядел как отдаляется от него бронированная бело-красная громада, с ее широченными крыльями, острейшими зубами и наверняка не менее острыми когтями. Дракон дохнул еще раз, заставляя рыцаря пригнуться от бьющего ему в лицо драконьего дыхания, а змей заложил дугу по воде, задрал хвост – то ли грозя, то ли насмехаясь – и лихо изогнувшись, нырнул в воду, в мгновение ока скрывшись из глаз, будто и не было его никогда. Только вода взбурлила – и затихла, да лодка еще скользила по водной глади, каждое мгновение приближаясь к берегу.
Рыцарь шумно выдохнул. Поднес дрожащие пальцы к лицу, отирая лоб, мокрый то ли от морских брызг, то ли от пота. Как там говорил тот рыбак? То Фелико Терас…
Добродушное чудовище.
Глава 4
- Шарк! Шарк! Шарк!
Еще недавно его шаги звучали совсем не так – он спускался быстро, бойко, он был полон решимости изменить свою жизнь, и даже сил, благодаря монастырскому лечению, у него прибавилось, а значит была, была надежда! Была…
- Шарк! – сгорбившись, как старик, каким он, в сущности и был – тридцать восемь лет, шутка ли! – рыцарь тяжело соступил с последней каменной ступеньки и замер, склонив голову перед тускло поблескивающей серебром оклада иконой. Крохотную пещерку с едва заглаженными стенами и низко нависающим потолком озаряла лишь пара тусклых свечей.
- Это ты меня наказываешь за обман? – хрипло выдохнул рыцарь. – Обещал пожертвовать все деньги монастырю… за исцеление… а сам вовсе не лечиться сюда приехал. – он стиснул в кулаке отощавший кошель. – Да и от денег тех мало что осталось. Или награждаешь? За ту утопленницу… Показала мне вот… во всей красе… - рыцарь невольно зажмурился, вспоминая плывущую по морю громаду. – Как их раньше убивали-то? – невольно вырвалось у него.
Ладно, кого-то хитростью. Говорят, в далекой варварской Полонии подсунули такому вот начиненную то ли серой, то ли еще какой горючей пакостью овцу. Змей и лопнул, от собственного пламени. Но ведь были же в старину рыцари, ходившие на дракона один на один? Или тогда драконы были помельче этого, нынешнего? А рыцари, видать, покрупнее.
Он же так хорошо все продумал, еще когда впервые услыхал от моряков о виденном у побережья Кипра гигантском змее! Ведь что может быть лучше, рыцарственнее и благороднее, чем спасти здешних обитателей от злобного чудовища… ну и забрать накопленные за столетия его кровавых бесчинств сокровища. Только вот чудовище оказалось… добродушным.
- Нехорошо это, нападать на того, кто тебя отпустил. А мог и убить.
Одним взмахом хвоста мог. А в легендах говорилось, что драконы еще и огнем дышат… хотя враки все эти легенды! Зубов и когтей да непробиваемой чешуи достаточно.
- У меня теперь и меча-то нет! – он еще раз взвесил кошель на руке… и высыпал оставшиеся в нем монеты к подножию вырубленной в скале ниши, в которой стояла икона. При виде редкой горстки серебра кольнуло мгновенное сожаление… но эти деньги ничем уж не могли ему помочь. Ничто и никто не мог. – Поиздержался маленько, прости. Я-то думал сокровище к твоим ногам положить. Уж не поскупился бы… Но не судилось.
- Или просто вас испытывали, монсьер рыцарь! – раздался звучный женский голос.
Рыцарь метнул испуганный взгляд на строгий лик иконы… и только потом сообразил обернуться. Чтобы с изумлением уставиться на лицо в обрамлении белого апостольника.