Дети Гитлера - Кнопп Гвидо. Страница 50

Остров, окруженный бушующими морскими волнами Северного моря, стал братской могилой 150 школьников из Шлезвиг-Гольштейна, Восточной Пруссии, Силезии, Померании. Этот остров называется Гельголанд. Здесь находилась сильно укрепленная база военно-морских сил с укрытием для подводных лодок и мощной радиолокационной станцией, имевшей дальность обнаружения до 600 километров. Остров располагался как раз на пути следования союзных бомбардировщиков, направлявшихся на бомбардировку Германии. Каждую ночь звучала тревожная сирена. За три недели до конца войны союзники решили покончить с немецким гарнизоном на острове. Английская авиация 18 апреля 1945 года нанесла бомбово-штурмовой удар страшной силы по всем военным объектам острова. В налете, продолжавшемся два часа, приняли участие 1000 бомбардировщиков.

Лотар Гулих, служивший тогда в прислуге зенитной батареи «Вестклиппе», вспоминает: «С помощью бинокля я мог видеть, как раскрываются бомболюки в днищах самолетов и множество бомб вываливается прямо на нас. Буквально через пару минут все орудия были уничтожены. Некоторые были взрывами сброшены со скал. Орудийные расчеты, конечно, все погибли. Мой командир крикнул:»Спасайся, кто может!» Я бросился подальше от наших позиций в сторону поля. Вокруг падали бомбы. Наконец я забился на дно большой воронки. Там уже лежал один фельдфебель в луже крови. Он был намного старше, чем я. У него была разворочена грудь. Я хотел бежать, но бомбы падали то тут, то там. Фельдфебель был ещё жив. Он сказал мне:»Парень, останься со мной!» Потом он скончался. Все два часа налета я просидел в этой воронке. Едва самолеты улетели, я вылез. Повсюду лежали убитые. На моей батарее все были мертвы. Большинство моих школьных товарищей погибло в этот день.»

Несмотря на потери, многие юноши сражались в полном убеждении, что они должны защитить свою родину и свои семьи от врага. При этом они забывали об очевидной истине: их враги стали врагами лишь после захватнических нападений Гитлера. Чувство долга, дисциплина, исполнительность и гордость за свои меткие выстрелы по самолетам противника заставляли их сражаться, рискуя собственными жизнями. Они наносили весьма серьезный ущерб противнику. Потери среди бомбардировщиков союзных сил, сбитых огнем зенитной артиллерии, были равны количеству бомбардировщиков, уничтоженных немецкими самолетами-истребителями. Во время ночного налета на Эссен в марте 1943 года из 422 участвовавших самолета лишь 153 бомбардировщика смогли прорваться к городу. Во время «битвы за Рур», продолжавшейся с марта по июнь 1943 года из 18506 бомбардировщиков американо-английской авиации было сбито 872 самолета, 2126 самолет повреждено. В ходе больших налетов на Берлин в августе 1943 года было сбито 176 самолетов, а 114 получили повреждения. Итого, потери вражеской авиации составили 14 процентов. Юноши, которые смогли подтвердить сбитые самолеты, были награждены.

Гитлер хотел сделать свою молодежь «жесткой как кожа и твердой как крупповская сталь.» Жестокие будни войны сделали её такой. Сегодня те, кто дожили до наших дней, не могут поверить, что это они сами были когда-то настолько огрубевшими и ожесточившимися перед лицом смертельной опасности. Один из бывших малолетних зенитчиков с содроганием вспоминает о тех днях: «Как-то раз наша батарея сбила английский самолет „Москито“. Самолет упал неподалеку и не взорвался. Мы побежали сразу туда и увидели двух мертвых летчиков. Они задохнулись в кабине, прямо в своих креслах. Мы к тому времени уже насмотрелись на всякие жуткие ситуации и мертвых людей. Нами двигало чистое любопытство, когда мы побежали смотреть на самолет. Нас интересовало не только вооружение и боеприпасы на английской машине, но и одежда пилотов. Мы стянули с мертвецов всю их одежду: сапоги, комбинезоны. Все их вещи мы забрали себе. Угрызения совести или чувство неловкости никого из нас не мучили. Я ложился спать в тот вечер и подумал: „Фолькер, Ужасно то, что вы сделали.“ Конечно, наше поведение можно было объяснить лишь тем, что нас так воспитали.»

В государстве, в котором понятие личности было сведено на нет, а маршировка строевым шагом в общей колонне стало повседневной нормой, лозунг «Главное — это участие!» значил для молодых людей гораздо больше, чем в любом другом государстве. Ещё хуже, чем участие во всех военных мероприятиях, было неучастие в них. Клаус Бёллинг знает об этом из собственного опыта. Вначале он, как и остальные его товарищи вступил в Гитлерюгенд. Одно время он даже возглавлял небольшое подразделение этой организации. Немецкие офицеры были для него образцом будущей карьеры. Клаус даже ездил на празднование дня рождения Гитлера и записался добровольцем в зенитную артиллерию Берлина.

И вдруг мир для него обрушился. «Мой отец сказал мне, что нашу мать арестовали и отправили в фильтрационный лагерь, а я должен снять форму: „Через пару дней тебя и так выгонят. Твоя мать — еврейка, поэтому ты не подлежишь призыву в армию“. Юноша впервые узнал о еврейском происхождении матери. Теперь ему предстояло узнать, что он не достоин сражаться за фюрера и немецкий народ. Лишь сегодня он разглядел истинное лицо подлой системы. „Через 14 дней я получил документ о моём увольнении. Перед этим я сумел посетить в лагере мать перед её отправкой в Аушвиц. К тому времени я уже расстался с формой солдата противовоздушной обороны. Она взяла меня крепко за руку и заплакала. У неё был жалкий вид, она была вся бледная и прозрачная. Она хотела прекратить свои рыдания, но не смогла остановиться. От сознания того, что происходит что-то ужасное со мной и моей матерью, начал плакать и я. Я плакал не от чувства жалости к себе и не потому, что с меня сорвали повязку со свастикой. Я плакал потому, что мне было жаль мою мать. Это был момент, когда я впервые инстинктивно понял сущность режима: Ты исключен из списков. Ты теперь никто.“ Клаус Бёллинг не попал на службу в зенитную артиллерию. Вместо армейской карьеры он был мобилизован в качестве „полукровки первой категории“ в строительную организацию Тодта и направлен на строительство укреплений на Западный фронт.

Мобилизация молодых людей подросткового возраста в войска противовоздушной обороны была лишь началом участия молодежи в войне. К концу 1943 года потери вермахта составили 4,2 миллиона человек. Примерно 1,8 миллиона было убито, ещё больше ранено, сотни тысяч пропали без вести или оказались в плену. Молодые люди могли принять участие в войне, добровольно записавшись в армию. Официально поступить на воинскую службу можно было лишь при достижении 19 лет. При этом добровольцев принимали и в семнадцатилетнем возрасте. Однако война внесла свои коррективы в установленный порядок. В 1941/1942 годах призывали восемнадцатилетних. В 1943/1944 годах в армию мобилизовали семнадцатилетних, а в 1945 году начали забирать шестнадцатилетних. В 1944 году в армию на добровольной основе могли вступать уже шестнадцатилетние подростки 1928 года рождения.

Аксман назвал 1943 год годом привлечения молодежи к участию в военных действиях. Однако уже в 1944 году Гитлерюгенд превратился в движение добровольцев по вступлению в вермахт. Почти 120 военно-воспитательных лагерей готовили непрерывно пополнение для вермахта. Руководство войск СС также было заинтересовано в таких лагерях. Вскоре после договоренности между Аксманом и Гиммлером войска СС организовали для своих нужд 40 подобных лагерей, в которые набирали свои кадры из Гитлерюгенда. Тем не менее шеф кадрового управления СС Готтлоб Бергер сетовал на то, что «руководство Гитлерюгенда не может обеспечить нас юношами, которые безупречны в расовом отношении.»

Командование СС проводило регулярные рекламные компании, приглашая юношей вступать в войска СС. Однако не всегда так называемые «добровольцы» войск СС оказывались в войске Гиммлера по собственному желанию. СС прибегала к различным уловкам, чтобы рекрутировать в свои ряды тех юношей, которые по её критериям годились для службы в этих элитных войсках. Ульрих Крюгер, прошедший санитарную подготовку в Гитлерюгенде, вспоминает о том, как во время работы медицинской комиссии проходила проверка юношей на наличие туберкулеза: «После рентгена они подходили к столу и получали формуляр. На нем было написано, что такой-то прошел такие-то обследования. Далее стояли место, дата, подпись, а ниже маленькими буквами шла надпись:»Данным удостоверяю, что вступаю добровольно в войска СС». Тогда я подумал: Картина получается некрасивая. Людям дают подписывать бумагу, даже не объясняя её сути.» Лотар Шмитц рассказывает о рекламной акции войск СС, проводившейся в бюро имперской службы занятости. И здесь не обошлось без уловок. «Здесь можно было получить всё, что мы хотели. Нам налили пива и угостили сосисками. И здесь же нам предложили заполнить бумаги для вступления в войска СС. Это было вполне нормально. Каждому, кто не хотел вступать в СС, клятвенно обещали службу в кавалерии или на флоте, или ещё где-нибудь. Они сразу же простым карандашом вычеркивали слово „войска СС“ и вписывали другое. Я уверен, что не проходило и десяти минут, новая надпись стиралась и оставались только СС.»