Последний проблеск света (ЛП) - Кент Клэр. Страница 2

Все, кто до сих пор жив, кого-либо потеряли.

Многие из нас потеряли всех.

— Что насчет тебя? — спрашивает он. — Ты задержалась ради кого-то?

— Ради бабули.

— Ее легкие?

Я киваю. Пепел в атмосфере, витающий последние несколько лет (и только начинающий уходить из воздуха) убил столько же людей и животных, как и вооруженные налеты, цунами, землетрясения и ураганы.

Просто пепел убивает медленнее.

— У моей малышки Грейс было то же самое. Она умерла пару недель назад. Я сейчас направляюсь в Форт-Нокс, так что ты можешь пойти со мной, если хочешь.

Я испытываю соблазн.

Это не милый мужчина и не дружелюбный, но он силен, вооружен и умеет охотиться. Он также кажется хорошим парнем, как он сам сказал.

Теперь мои инстинкты стали лучше, чем когда я была шестнадцатилетней девочкой, живущей комфортной жизнью. Мои родители умерли в автокатастрофе, когда мне было двенадцать, и это самое тяжелое, что случалось со мной. Мне пришлось переехать из города Шарлотт в Мидоуз, маленький горный городок в юго-западной Вирджинии. Мои бабушка и дедушка были любящими и состоятельными и делали для меня все возможное. Несмотря на горе, я хорошо училась в школе. У меня было много друзей. Я начинала интересоваться парнями. Мне не казалось, что Мидоуз полностью стал моим домом, но по сути я была там счастлива.

Как и многие знакомые девушки, я относилась к незнакомым мужчинам со здравой осторожностью, но все равно предполагала, что большинство будет вести себя цивилизованно. Но это было до. После, в первый год, когда еще было кабельное телевидение и интернет, я смотрела новостные репортажи из больших городов, которые один за другим поддавались насилию и хаосу, и я раскачивалась вперед-назад, испытывая тошнотворный шок от того, что мужчины делали с женщинами и детьми.

Я глупо думала, что мой маленький городок, удаленный от крупных населенных пунктов и большинства жестокости, защищенный горами и рекой, охраняемый мужчинами, которых с рождения учили охотиться и стрелять… убережет меня.

Теперь мои инстинкты стали лучше. Им пришлось улучшиться от жизни в этом мире.

Я знаю, что не все мужчины ведут себя как животные. У меня был отец, который любил меня. В семнадцать у меня был бойфренд, который был милым и нежным, пока мы целовались и трогали друг друга, пока он запускал руки под мою футболку на заднем сиденье заброшенного Олдсмобиля. У меня был дедушка, который расстался с жизнью, пытаясь защитить своих подопечных.

Я знаю, что некоторые мужчины по-прежнему хорошие, но все, кого я знала, теперь мертвы.

И теперь, когда мужчинам не грозят последствия за то, что они берут желаемое силой, плохих не меньше, чем хороших, и некоторые плохие прикидываются хорошими.

Я не буду рисковать.

Даже ради защиты спутника в путешествии, которую мог бы дать мне Трэвис.

— Что скажешь, Лейн? Опусти оружие. Мы можем поехать в Форт-Нокс вместе.

Я сглатываю и качаю головой так резко, что две длинные косы, свисающие на спину, слегка подпрыгивают.

— Нет. Я останусь сама по себе.

Он выдыхает, но это лишь его реакция.

— Ладно. Будь осторожна.

— Я всегда осторожна. А теперь медленно подойди вперед и положи эту книгу обратно в мою сумку.

Он опускает взгляд на книгу в своей руке, будто забыл, что до сих пор ее держит.

— Стихи?

Может, это глупо — носить с собой книгу, когда каждый сантиметр пространства в сумке должен быть занят жизненно необходимым, но я не могла ее бросить. Это тонкая книга в мягкой обложке под названием «Самые Любимые Стихотворения», и я снова и снова читала ее бабушке, пока она умирала.

— Да. Верни ее, а потом отойди к самому зданию.

— Ладно, — он делает несколько шагов вперед, бросает книгу в мою открытую сумку, а потом начинает пятиться назад. — Ты совершаешь ошибку, девочка. Ты там не продержишься.

— Посмотрим.

Я замечаю, как он косится на свой дробовик, так и лежащий на гравии, тонким слоем насыпанном поверх утоптанной земли. Я на мгновение подумываю забрать его. Оружие почти так же ценно, как еда или работающий транспорт. Но я решаю этого не делать.

Как и все остальные, я придерживаюсь правила: если то, что я нашла, не принадлежит кому-то другому, то можно спокойно взять. Возьму и не поколеблюсь. Но этот дробовик — Трэвиса, и он стоит прямо здесь.

К тому же, дробовик очень большой, и я не до конца уверена, что в состоянии им воспользоваться.

Я смотрю на него и вижу, что он меряет меня взглядом. Он прекрасно понимает, о чем я думаю, глядя на его оружие.

— Я оставлю его тебе, — говорю я. — Но не подходи за ним, пока я не уеду.

— По рукам.

— До самого здания.

Он подчиняется, больше не пытаясь переубедить меня.

Как только он оказывается достаточно далеко, я подбираю сумку, перекидываю ногу через сиденье мотоцикла и убираю пистолет в кобуру. Затем завожу двигатель.

Он по-прежнему работает прекрасно.

Часть земли и гравия взлетает вместе с облаком пыли, когда я трогаюсь вперед, оставляя позади Трэвиса, его дробовик и остатки моего города.

***

Миру потребовалось всего четыре года, чтобы развалиться на части.

Мне было шестнадцать, когда в Германии упал астероид. Ударные волны и обломки от столкновения уничтожили большую часть Западной Европы. Астрономы видели его приближение, но он не должен был врезаться в нас. Они говорили об этом, воображали сценарии, если это все же случится. Но все это было теориями, и никто особо не обращал внимания.

Потому что он должен был пролететь близко, но не настолько.

Но ученые, да и все остальные, выучили суровый урок о непредсказуемости Вселенной. Траектория астероида изменилась совсем немножко. Это заметили за пару месяцев до столкновения, но мы никак не могли остановить такой огромный кусок камня, несшийся с такой скоростью.

Он врезался.

Астероид был не настолько крупным, чтобы спровоцировать полное уничтожение. Так сказали ученые.

Но все оказалось настолько плохо, что никто и не мог представить.

Массовое бегство из Европы за те два месяца перед ударом, подкосило мировую экономику и стабильность, пока все развитые страны принимали к себе как можно больше иммигрантов. Пыль и обломки, разбросавшиеся при ударе, заставили глобальную температуру понизиться, а дымка почти год заслоняла большую часть солнечного света.

И как будто этого оказалось недостаточно, планета пыталась воспротивиться атаке, породив разрушительные цунами, ураганы и землетрясения на всех континентах.

Мы в США не ощутили самого удара, но явно почувствовали его отголоски, черт возьми. Люди бежали с побережий, волнами устремляясь к центру страны, чтобы сбежать от натиска одного урагана за другим на восточном побережье и от постоянных землетрясений на западном.

Затем супервулкан под Йеллоустоном начал рокотать. Большого извержения так и не случилось, но на протяжении двух лет он постоянно выплевывал облака пепла.

Обширные протяженности сельскохозяйственных угодий в центре Северной Америки, которые едва пережили похолодание и дымку пыли, оказались добиты пеплом.

Это уничтожило нашу еду.

Электричество, средства связи и правительство рухнули следующими.

Люди умирали. И продолжали умирать.

В последней радиопередаче, что я слышала, озвучили предположительные подсчеты, что население мира сократилось вдвое.

Я была уверена, что теперь оно сократилось еще сильнее.

Некоторые люди прятались в бункерах, забрав с собой как можно больше еды и припасов.

Некоторые люди полностью сдались.

Некоторые люди объединились в блуждающие банды, которые стали известны как стада. Они иногда насчитывают аж до тысячи человек, передвигаются по остаткам дорог на грузовиках и танках, забирают все, что пожелают, убивают всех, кто встает на их пути.

Мой маленький городок насчитывал три тысячи жителей, когда мне было шестнадцать.