Это было жаркое, жаркое лето - Князев Алексей. Страница 160

— Бугай! — крикнул он и тот моментально появился на пороге.

— Слушаю, шеф!

— Значит, делаем так… — соображая на ходу, принялся командовать Мышастый. — Все тачки загнали во двор? Хорошо.

Пусть эти ребята, ну… Скелета… Пусть все встанут в воротах и никого не пускают хотя бы несколько минут, больше и не потребуется. Там уже и Ворон со своими подоспеет. А ты сам будь здесь, при мне, вот, пожалуй, и все. Задача ясна?

— Ясно, хозяин. — Бугай поймал все на лету, тем более, что будучи телохранителем, он волей-неволей был в курсе всех дел. Он поспешно отправился выполнять распоряжения патрона.

А через несколько минут раздались сигналы автомобильных клаксонов и Мышастый, окинув взглядом слегка побледневших друзей, пошел к окну посмотреть…

Бодров, сидя в отдельном кабинете принадлежавшего ему ресторана, завтракал. Точнее, он нервно ковырялся в тарелке, отщипывая по микроскопическому кусочку сочной отбивной и долго пережевывая каждый. Но делал это не потому, что прочитал в дешевом медицинском издании, что нужно совершать не менее тридцати с чем-то жевательных движений на одно глотательное, а потому, что ему просто было не до еды… Причиной первой, самой простой и традиционной, являлось обычное похмелье. Да плюс ко всему, от этих мудаков, уехавших на дело с почтовиками, до сих пор не поступило никаких вестей, что еще больше увеличивало отвращение к пище. «Что все это означает?

Что же они, с двумя тетками да одним ментом управиться не могут? Ну, плюс еще шофер, самый что ни на есть обыкновенный… Ладно, пусть только приедет этот Крот, он ему покажет. А не слинял ли тот вообще? С добытыми деньгами? — мелькнула шальная мысль. — Да нет, кому-кому, а Кроту приходилось держать в руках и более значительные суммы, и ни в чем подозрительном тот до сих пор замечен не был. Скорее всего это говнистый мент что-нибудь напутал. Ну, пусть только объявятся… Будет им такое вознаграждение!..»

Кое-как одолев едва половину порции, он брезгливо оттолкнул тарелку в сторону и приготовился было позвать официанта, который, впрочем, уже сам, услужливо согнувшись, подлетал к нему на полусогнутых, как вдруг в кабинет буквально ворвался Шустрый — здоровяк, возивший его на «Вольво».

— Пахан! — его голос и взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Ну! — рявкнул Лысый, и официант мгновенно куда-то испарился.

— Пахан… — повторил здоровяк, и Бодров выпучил на него мгновенно покрасневшие глаза — первый признак ярости.

— Что, никак не можешь разродиться, подобно бабе? — заорал он в бешенстве. — Говори, мать твою так!

— Щербатый приехал, — как-то растерянно произнес Шустрый.

— Ну что — Щербатый? Что он? — теперь свирепо завращал выпученными глазами пахан. — И где Крот? Где остальные?

— Их накрыли. А Щербатый еле слинял. Подстрелили его в ногу, вся машина в кровище.

— Та-ак! — У Бодрова начала подергиваться щека. — Денег, как я понимаю, нет, и людей тоже нет. И что значит накрыли? Они что, в ментовке, что ли?

— Нет, их обстреляли. Они попали в засаду, — принялся объяснять Шустрый. — В живых остался Щербатый, да еще одного, кажется, потом подобрала скорая. Щербатого тоже хотели добить, но у того, что целился, патроны кончились, а когда те укатили, он кое-как вполз в тачку, и… В общем, еле добрался, сознание по дороге несколько раз терял.

— Хватит полоскать мне мозги мудацкими подробностями!

Где сейчас этот урод? — прорычал Бодров, выискивая глазами водку, но той на столе не оказалось. — Половой! — заорал он, и выросший из-под земли официант, стараясь избежать его налитого бешенством взгляда, согнулся теперь уже чуть не пополам. — Почему на столе нет водки, я тебя спрашиваю? — Он едва не съездил этого растяпу по физиономии, совершенно позабыв, что сам же, во избежании соблазна, распорядился подать водку только к концу завтрака. Официант, не напоминая ему, естественно, о такой мелочи, через считанные секунды уже наливал в рюмку вожделенный напиток из запотевшего графинчика.

— Пусти, я сам! — Тот оттолкнул мгновенно исчезнувшего от греха подальше официанта и, убрав с глаз долой раздражающую его рюмку, уже плескал водку в обычный граненый стакан, который тот, отлично зная привычки Бодрова, также предусмотрительно захватил с собой. Сделав запрещающий жест пытающемуся что-то произнести Шустрому, он в три огромных глотка осушил почти доверху наполненную посудину и, шумно отрыгнув, опять вперился взглядом в здоровяка:

— Теперь продолжай.

— Его срочно отвезли к врачу. Ну, к этому, нашему, проверенному. Тот уже начал его латать. Говорит, что Щербатый крови много потерял. Ну, переливание нужно, то-се, и вытянет ли он вообще или нет, хрен его знает. А расспрашивать его сейчас бесполезно, он в отключке полнейшей, — угадал Шустрый желание хозяина послать его для разговора с раненым или даже поехать самому.

— Ну и что он еще рассказал перед тем, как отрубиться?

— неожиданно почти спокойно спросил Бодров, с интересом прислушиваясь, как водка приживается в желудке. Если бы не эта живительная влага, идиоты-помощники давно бы свели его в могилу — это он знал наверняка. Ну надо же, в засаду какую-то попали, мудаки! Да какая еще, на хер, может быть засада? Чья?

— Самое главное, хозяин, — напряженным голосом выдал Шустрый, — он опознал, кто это был. Ну, те, что их побили.

— Ну! — Успокоившаяся было щека Бодрова опять угрожающе задергалась. — Не тяни!

— Точнее, не всех. Он точно опознал только одного. По шраму на рыле.

— Ну же! Не тяни, я тебе сказал! — снова заорал Лысый.

— Кто такие? Шустрый, мать твою! Ну!

— Рыло со шрамом он видел как-то раз с Молчуном, — выдал наконец тот. — Те оба тогда просто разговаривали.

— С каким таким Молчуном? — удивился Бодров. От недоумения он даже прекратил орать. — Что за хрен такой с бугра?

— Молчун — шофер дочки Мышастого, — пояснил Шустрый.

Зовут Анатолий, фамилии не знаю. Ну, фамилию можно легко выяснить.

— Так, так, так… — процедил пахан. — На хрен мне его фамилия, когда и без того все ясно. Ошибки быть не может? И откуда он знает этого Молчуна? Щербатый что, встречается с людьми Мышастого? Так, может, он еще и работает на него, а?

— Я не знаю, но вряд ли. — Здоровяк пожал плечами. — Кто-то говорил мне, что они вместе чалились. Может, встретились случайно, вот тот со шрамом и всплыл.

— Ладно, ты не очень-то выгораживай своего Щербатого.

Всем известно, что вы и водяру вместе жрете, и по бабам вместе шастаете. Я вот еще устрою ему допрос с пристрастием, пусть он только у меня очухается… Вот у меня для него патронов хватит! А может, вы вместе, — он прищурился, — на Мышастого подрабатываете, а?

— Да я… — От незаслуженного оскорбления лицо Шустрого пошло красными пятнами.

— Ладно, ладно, шучу. — Бодров махнул рукой и задумчиво пробормотал:

— Мышастый, Мышастый… Опять, Антоша, твое имя всплывает. Уж не ты ли мне все эти козни строишь?

Он сейчас же набрал номер Мышастого, но никакого облегчения или ясности этот разговор ему не принес. Они только полаяли друг на друга, а встретиться тот категорически отказался. «Ну, скотина, — опять наливаясь яростью, подумал Бодров, — Что же с тобой делать? Завтра, он, понимаете ли, только сможет. А я, Бодров Александр Иванович, хочу говорить с тобой именно сегодня! — Он даже грохнул кулаком по столу, в подтверждение своим мыслям, отчего графин звякнул, как раз вовремя напомнив ему о своем существовании. Водка не должна зазря простаивать на столе — этого правила Александр Иванович придерживался неукоснительно — должны же в жизни каждого быть какие-то принципы! Плеснув себе еще сто пятьдесят, он проделал ритуальную процедуру — три мощных фирменных Бодровских глотка, громкая отрыжка и последующая ясность в голове. — А я сказал, сегодня! — Он грохнул кулаком вторично и, заметив недоумевающий взгляд Шустрого, сделал ему успокаивающий жест рукой: „Сейчас…“ Так неужели же Антон? Да нет, не может такого быть. Надо встретиться, поговорить, а этот говнюк, видите ли, не желает. А если гора не идет к Магомету, то… Как он там сказал? Хрена ты меня найдешь? Бодров найдет! Бодров всегда добивается своей цели!..» И окончательно созрев для решения проблемы, приказал: