Это было жаркое, жаркое лето - Князев Алексей. Страница 21

— Ты чего? — негромко вскрикнул МЕлкий, пытаясь отодрать руку главаря от своего ворота. — Задушишь ведь!

— А то… — Не взирая на вынужденно тихий тон, в голосе Голованова ясно читалась назидательность:

— Без моей команды, находясь на деле не сметь и пальцем пошевелить! И вообще, — добавил он, чувствуя необходимость как-то обосновать справедливость своего утверждения, — все помнят, о чем мы говорили? Мы теперь профессионалы!..

Вернувшись в свой двор, дружная пятерка спустилась в подвал пятиэтажного дома, где проживали Дрын с Соколом и где клетушка Дрына была самовольно объединена с отсеком ничего не ведавшей об этом соседки-пенсионерки, все равно подвалом не пользующейся. Теперь клетушки были переоборудованы в довольно уютное помещение со стенами, обшитыми листовой фанерой, служащей защитой от посторонних взглядов, исправно работающей лампочкой и дверью, запирающейся на шлеперный замок. Внутри находились два самодельных топчана, разместившиеся вдоль стен, и завершал обстановку сколоченный из деревянных досок прочный стол, установленный в центре. Когда компания расселась, с нетерпением поглядывая на своего предводителя и ожидая дележа законной добычи, Голова встал со своего места и приказал Соколу:

— А ну-ка, встань, Соколик!

Едва парень с недоумением приподнялся, как кулак Головы смачно моприкоснулся с его носом, отчего тот мгновенно отозвался брызнувшими по сторонам кровавыми соплями.

— За что, сука? — с обидой в голосе завопил тот, пытаясь пальцами остановить обильно потекшую кровь.

— Сейчас за суку еще добавлю, — угрожающе пообещал Голова и добавил уже нормальным тоном:

— А ну-ка дружок, выверни карманы.

Сокол обреченно, наконец догадавшись в чем дело, свободной рукой достал из кармана куртки мятую бумажку и бросил на стол:

— На, подавись!

— На первый раз прощаю, — уже совсем добродушно сказал главарь, — но впредь чтоб все зарубили себе на носу — если кто утаит хоть копейку из общей добычи, разговор с ним будет не такой, как сейчас. — Он кивнул на Сокола. — Ишь ты, орел-сокол, — усмехнулся Голова, — хорошо, я заметил — шасть по карманам и зажал что-то в кулаке, думал нас всех нагреть.

И из-за чего страдал, спрашивается? — Он приподнял со стола потрепанную купюру. — Ха, из-за такой мелочи! Вот я тебя сейчас вообще выкину из нашей шоблы, хочешь?

— Ладно, — виновато буркнул Сокол, — в последний раз.

Больше не буду, обещаю. — Ему уже удалось остановить кровь и теперь он шмыгал носом, напоминая обиженного ребенка.

— Может, кто желает добавить что-нибудь еще, — огляделся Голова, — может, кто-то другой хочет облегчить душу и карманы?

Мелкий осторожно, словно взялся за раскаленный уголек, который нещадно жег руку, достал из кармана дешевенькие электронные часы и отводя взгляд от пахана, аккуратно положил их на самый краешек стола.

— Ну вот тебе! — разозлился Голова, который просто на дурака закинул крючок, не очень-то надеясь на улов. — И ты туда же, говнюк. Садануть бы и тебе тоже, да хрен с тобой, живи. — Он великодушно махнул рукой. — Но чтоб все запомнили, если при дележе кто-нибудь надумает что-то утаить, то пусть пощады не ждет!

— Тебя самого это тоже касается? — ехидно спросил вновь осмелевший Сокол.

— Да, меня тоже! — твердо ответил Голованов, будучи убежденным, что в случае чего, все равно не найдется желающих призвать его к ответу и поэтому с легкостью произнесший эти ни к чему не обязывающие слова.

— Мог бы и Мелкому тоже двинуть, — буркнул напоследок Сокол и на этом тема была окончательно закрыта.

Затем Голова медленно, наслаждаясь производимым эффектом, достал из кармана тощую пачечку банкнот и с напускной небрежностью, словно подобную процедуру ему приходилось проделывать чуть не каждый день, кинул ее на стол, приказав:

— Считай, Умник!

Тот вспотевшими от волнения пальцами, под внимательными взглядами сотоварищей, пересчитывающих деньги одновременно с ним — причем Мелкий даже беззвучно шевелил при этом губами — пересчитал пачку и бросая последнюю бумажку на стол, огласил результат.

— Ого! — уважительно произнес Дрын, чуть привстав от возбуждения. — Такого навара у нас еще ни разу не было! На эти бабки такую пьянку закатить можно!

Голова, который судя по заблестевшим глазам тоже был доволен прозвучавшей цифрой, произведя над собой усилие, как можно небрежнее заявил:

— Ерунда, это только начало. Скоро у нас таких бумажек будет завались, это вам не на заводе пахать!

— Ты что, придумал что-то еще? — оживился Дрын.

— Да идей навалом, только успевай собирать бабки, — соврал Голова, решив про себя, что надо будет срочно посоветоваться с Умником, пусть тот что-нибудь придумает. Затем он отложил половину денег в сторону, разделил оставшуюся часть награбленного между всеми участниками поровну и запихивая отложенное за пазуху, торжественно объявил:

— Отныне у нас будет касса. Кассиром я назначаю себя. — И сразу же отметая возможные возражения, пояснил:

— Эти деньги общие и будут тратиться на подготовку различных операций. О всех расходах я буду строго отчитываться перед вами, не бойтесь. Например, завтра мы с Умником будем одевать Светку, чтобы начать с ней работу по кабакам. Понятно, что для этого нужны деньги. Все… — И уже запирая дверь, не обращая внимания на недовольные физиономии расходящихся подельников, имевших все основания не доверять такому кассиру, Голова крикнул в темноту:

— Умник, завтра после двенадцати заходи ко мне!..

Сидя с Колесниковым на скамейке и потягивая бутылочное пиво, купленное на деньги из «общака», Голова, похлопав собеседника по плечу, доверительно произнес:

— Короче так, Серега, будешь моим замом. Ну, вообще-то мой зам — это Дрын. Он здоровый и вообще… Толковый, короче, пацан. А ты у меня будешь по этой части, ну, думать головой, в общем. Советовать там чего… Усек?

— Усек, — подтвердил Умник.

— Ну, а раз усек, давай займемся делом. Сейчас мы с тобой сгоняем на почту и поймаем Светку, а потом прошвырнемся по магазинам, купим ей шмотья, косметики — в общем, дерьма всякого — и объясним, что от нее требуется. Я с ней буду базарить, а ты сиди и поддакивай. В общем-то она баба ничего, понятливая, но уж если упрется… Тут-то и начинается твое дело — ты и соображай, как ее уломать, какие привести эти…

Как их?

— Аргументы? — подсказал Умник.

— Во-во, и аргументы и факты! — довольно заржал Голова.

— Ладно, отчаливаем. — Он отбросил в сторону пустую бутылку.

— На почту пойдешь ты, а то бабка там работает вреднющая, меня что-то сильно невзлюбила. Всю дорогу бочки катит, сука.

Когда они на трамвае доехали до почты, Голованов остался на улице, а Сергей Колесников, зайдя в зал, постучал в служебную дверь. Спустя довольно продолжительный отрезок времени та отворилась и на пороге возникла пожилая женщина с колючими глазами и почему-то заранее недовольным лицом, подозрительно оглядевшая его с головы до ног.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Сергей и не дождавшись ответа, продолжил, — мне бы Свету Портнову…

Так и не ответив, только брезгливо поджав губы, старушенция развернулась и пошла прочь, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Еще через минуту в дверном проеме появилась девушка, одетая в синий халат, измазанный фиолетовой штемпельной краской. Увидев Сергея, она слегка удивилась и не очень-то приветливо спросила, тоже не поздоровавшись:

— Чего пришел? Мне работать надо.

— Свет, мы тут с Головой… Он на улице остался, а я вот… Ты когда заканчиваешь работу?

— Да что вам от меня надо-то, спрашиваю? — ответила та вопросом. — Было бы что дельное, могла б и пораньше отпроситься, а так, дурака с вами валять…

— Голова велел передать, разговор есть серьезный. — Сергей избегал смотреть ей в глаза. После некоторых действий, что их компания предприняла в отношении этой девчонки и в которых принимал участие и он сам, парень не очень-то уютно сейчас себя с ней чувствовал. Судя по натянутости, возникшей сейчас между ними, Светлана также чувствовала себя при общении с ним не в своей тарелке.