Мой сталкер (СИ) - Лазаревская Лиза. Страница 42

– Любимая, – шепчет Андрей, спускаясь ко мне, но я отхожу, вжимаюсь в стенку.

Нет, он всего лишь пытается ухмыляться, но по нему и так все ясно – я знаю, вижу, что его ломает. Ломает точно так же, как и меня.

Ломает, потому что чуть больше месяца назад мы могли целоваться под морской ветер, сидя на махровом пледе, делить одно мороженное на двоих, потому что так вкуснее, обсуждать, кого возьмем в наше будущее семейное гнездышко – котенка или щенка…

А сейчас я смотрю на него с отвращением, а он проделывает ничтожные манипуляции, играясь жизнью моего отца.

– Отойди, Андрей. Не подходи ко мне. Я сейчас закричу.

– Я так не думаю.

– Мне плевать, что ты думаешь, – пытаюсь быть сильной и смелой, но вот-вот эмоции выдадут меня и он поймет, что я безнадежна. – Где мой папа? Что ты с ним сделал?

– Ничего.

– Ничего? Где он? Дай мне пройти внутрь!

– Его там нет, милая.

– В смысле нет? – спрашиваю, боясь, что сердце разорвет на части. – Куда ты его дел?

– Я вызвал скорую, и они забрали его.

– Ты вызвал скорую? Ему нужна была скорая? Это, по-твоему, ничего?

– Я позаботился о том, чтобы ему предоставили помощь профессионалы. Пульс померили. Понаблюдали. Что там еще делают в таких случаях? Но с ним все будет хорошо.

С каждой секундой остатки моей любви делают выводы.

Не в его пользу.

Господи, он напал на твоего отца. Что тебе еще надо? Что надо, чтобы напрочь вытравить его из души?

– Малыш, я знаю, что немного перегнул палку…

– Немного перегнул палку?! Ты так это называешь?! – не даю ему договорить, потому что становится смешно от абсурдности его слов. – Почему ты так поступаешь со мной, Андрей? Разве тебе самому не противно? Как ты мог вообще додуматься до того, чтобы вредить моему отцу? Как ты мог сделать мне настолько больно? Все то время, что мы были вместе, ты обещал, что я всегда буду под твоей защитой, и это ты называешь защитой? Шантаж? Манипуляции? Угрозы о расправе моей семьи? Я всего лишь хотела нормальных отношений, в которых меня бы любили, но ты решил, что я не девушка, а всего лишь игрушка, которая принадлежит одному тебе! Как ты смел напасть на моего отца?!

Знаю, что все говорю правильно, он не заслуживает ни одного хорошего слова в свою сторону.

– Откуда в тебе столько злобы?

– Моя злоба тебя не тронет.

Все, что он дал мне, – въевшийся под кожу страх. А я дала ему все, что только могла.

Закрываю глаза ладонями. Вмиг они наполняются влагой. Если во мне еще живет ребенок – сегодня школьный расстрел.

Внезапно Андрей падает на колени. Обнимает мои ноги. Просит прощения хриплым голосом.

– Пожалуйста, отпусти! – молю я, пытаясь высвободиться, но он сильно сжимает мои ноги, и это бесполезно.

Руки стрясутся от страха и холода. Он хочет вызвать жалость, но я вспоминаю, как отвратительно он себя вел по отношению ко мне. Я вспоминаю его омерзительный тон при общении с моим отцом. Я не поведусь на манипуляции.

– Встань, – произношу, накрывая ладонями его плечи. – Прошу тебя, встань.

– Послушай меня, пожалуйста. – Сейчас его голос не такой заносчивый и надменный, каким был по телефону. – Клянусь, я не нападал на твоего отца. Я вообще ему ничего не делал. У меня и в мыслях не было.

– И в мыслях не было? Но почему-то моего папу забрали на скорой посреди ночи!

– Да, я пришел сюда, но только чтобы поговорить с ним, чтобы узнать твой номер телефона, чтобы извиниться. Я бы пальцем его не тронул. Твой папа явно переволновался.

– Потому что ты довел его! – отчаянно кричу я, наплевав на то, что соседи могут спать. – Довел своим хамством и угрозами, как и в прошлый раз!

– Я не хотел, я ничего не делал, правда… Ему просто стало плохо. Он схватился за сердце, поэтому я вызвал скорую – еще до того, как позвонил тебе.

– Почему его телефон у тебя?

– Он остался у меня, когда приехала скорая. И я позвонил тебе.

– Мне от твоей правды не легче, раз мой отец сейчас в больнице.

– С ним все хорошо.

– Откуда ты знаешь?

– Я дал врачу денег, чтобы он позвонил мне сразу же, как станет что-то известно.

– И что? Ему стало легче?

– Да, он в полном порядке, просто врачи наблюдают за состоянием.

Закрываю лицо ладонями, чтобы хоть немного прийти в себя. Мне нужно увидеть папу и немного поспать, потому что прямо сейчас я готова упасть на холодный пол. Держусь из последних сил.

– Я люблю тебя, маленькая моя, любимая. Пожалуйста, дай мне еще один шанс. Не бросай меня. Я никогда не подведу тебя больше. – Андрей хватается за мои руки как за спасательный круг.

Я слушаю, но не слышу абсолютно ни слова. Все реплики его пылью кружат на волосах и одежде. Он как всегда обманывает. Он будет продолжать. Он один раз уже переступил черту.

– Я… я не могу, Андрей. После всего, что ты сделал. После папы…

– Но я ведь не собирался с ним ничего делать. Я пришел только поговорить. Мне очень жаль, что так вышло.

– Дело не в этом. Ты изначально мне преподнес все по-другому. Ты общаешься с людьми с помощью запугиваний и угроз. Я боюсь тебя.

– Ты боишься меня? – переспрашивает удивленно, будто поводов нет.

– Да, – робко отвечаю, пряча взгляд. – Ты все сделал для этого. Я не знаю, что еще ты выкинешь при очередной нашей ссоре.

Так отчаянно веря в Бога, я полюбила Дьявола.

– Я прошу тебя, если хоть немного была дорога тебе, прекрати отравлять мою жизнь. Я не твой соперник в игре. Я ничего не могу сделать.

– Я никогда ничего не сделаю ни тебе, ни твоей семье.

– Буду надеяться.

Все сказанное мной Андрей принимает слишком спокойно. Настораживает.

– Теперь скажи мне, пожалуйста, в какой больнице папа. Я поеду к нему.

Не отвечает. Не отходит.

– Ты знаешь, в какой он больнице? – повторяю я.

– Знаю. Давай я тебя отвезу? – предлагает он, не задумываясь.

– Не надо, Андрей. Прости, но я не сяду с тобой в одну машину.

– Прошу тебя. Я ведь ничего не сделаю. Ты выйдешь, и я сразу же уеду. Только дай сделать это. Чувствую себя мальчиком-роботом, который хотел провести один день со своей настоящей мамой.

Вспоминаю парня с железной ногой. Пытаюсь снова примерить чужое счастье на себе.

– Я тоже смотрела этот фильм.

Мне тоже нужно одно мгновение. Последнее, которого у нас так и не было.

– Так что?

– Ладно, – соглашаюсь я, надеясь, что не пожалею об этом.

Из вещей лишь сумка через плечо, телефон и деньги. Надобности заходить в квартиру нет, поэтому мы сразу спускаемся вниз и идем к парковке у магазина.

Трассы все еще относительно пусты. Появляются по несколько машин, но ощущение свободы никуда не девается. Андрей делает разворот через одиннадцатую станцию и едет прямо по Фонтанской Дороге. На Девятой проезжает первый трамвай. Как-то он хотел, чтобы мы покатались в такую рань на трамвае, от конечной до конечной и домой, чтобы папа не заподозрил.

Все желания теперь не больше пылинки на полу.

– Что ты делала все это время? – спрашивает Андрей, проезжая уже шестую станцию.

Она для меня особенная. Именно здесь – сидя на скамейке под мелким дождем или уже стоя в маршрутке – я влюбилась в Андрея. Не осознала до конца. Может, отрицала и не верила. Но все же влюбилась.

– Почти ничего.

Кроме того, что пыталась всеми силами тебя разлюбить.

– Стишки не писала? – продолжает допрос, поворачивая на светофоре на пятой.

– Я уже давно ничего не пишу, – вполголоса отвечаю я. – Хотя один есть. В пять слов.

– Поделишься?

– Нет, он очень глупый и про тебя.

Остатки моей гордости испарились где-то на лестничной клетке, раз я могу с ним разговаривать и рассказывать хотя бы один процент того, что со мной происходило.

– Про меня? Тогда я точно жду.

– Не очкарик, не качок – дурачок, – рассказываю я, поворачиваясь к нему лицом. – Я сразу предупреждала.

– Очень мило, по-моему.

Не верь его доброму взгляду, улыбчивому профилю, пальцам, пытающимся едва ощутимо дотронуться до твоей ладони. Этими пальцами он убирает с щетинистых щек золу – сжигает все на своем пути.