Нарисованные шрамы (ЛП) - Олтедж Нева. Страница 35

Я облажался. Понял это сразу, как только увидел, что она стоит у двери с выражением ужаса и шока на лице, но я не ожидал, что она уйдет.

Не в силах больше ждать, беру телефон со стола и звоню ей. Она обрывает звонок после второго гудка, не отвечая. Я звоню снова, но в ответ получаю лишь отрывистый ответ.

— Мы закончили, Роман.

Она не может так поступить. Я этого не допущу. Я беру свои костыли и направляюсь к двери.

— К Нине, — рявкаю я Коле и ныряю в машину.

Когда мы подъезжаем к дому Нины, беру телефон и пишу ей сообщение.

«Я на улице.»

Смотрю на телефон в руке, жду, когда он зазвонит. Но не звонит. Вместо этого приходит сообщение.

«МЫ. ЗАКОНЧИЛИ.»

«УХОДИ.»

Что, мне с этим делать? Выломать ее дверь и заставить Нину выслушать меня? И что я скажу? Невозможно вернуть то, что было сделано.

Я остаюсь в машине перед ее домом. Уже глубокой ночью я, наконец, говорю Коле, чтобы он отвез меня домой. Еще слишком рано. Я дам ей еще несколько дней, чтобы остыть. Потом мы поговорим.

* * *

Через два дня приходит посылка. Большой прямоугольный предмет, завернутый в коричневую бумагу, и на нем написано мое имя беспорядочным почерком Нины. Я кладу его на свой стол, обвожу пальцем буквы, которые она написала, и начинаю разрывать бумагу.

Это картина.

Обнаженная женщина стоит на коленях посреди поля из мусора и пепла, ее спина выгнута дугой назад, руки слегка подняты над головой к грозовому небу. Черные волосы развеваются на ветру, часть их закрывает лицо. Длинное черное копье воткнуто в середину ее груди, и толстый слой красной краски стекает с раны по ее обнаженному телу. На другом конце копья сидит одинокий стервятник, словно в ожидании.

Автопортрет, который она мне обещала.

Я встаю и смотрю на лужайку за окном до захода солнца, затем возвращаюсь к столу. Положив локти на деревянную поверхность, я зарываю руки в волосы и смотрю на картину, замечая мелкие детали, которые пропустил в начале. Как выделяются вены на шее женщины, словно она напрягается. Красные слезы, падающие по ее щекам. Черные трещины на коже ее груди, где копье пронзило ее — толще вокруг раны и все тоньше по мере того, как они расходятся, как будто само ее тело начало распадаться на части.

Она не вернется.

Глава 18

Я сажусь за обеденный стол, кладу папку из манилы на поверхность перед собой и просто смотрю на нее. Проходит двадцать минут, прежде чем набираюсь смелости открыть папку и достать бумаги. Я беру ручку, ставлю ее острие на начало пунктирной линии в левом нижнем углу и начинаю подписывать свое имя. Мое зрение затуманивается, и слезы льются из глаз, падая на бумагу и размазывая чернила. Черт.

Я комкаю испорченный документ, беру другую копию из папки и начинаю сначала. Где-то на третьей странице моя рука начинает дрожать, но продолжаю расписываться. На пятой я ломаюсь и начинаю всхлипывать. Больше не могу видеть эту чертову бумагу, поэтому встаю и ухожу из кухни, чтобы успокоиться. У меня уходит больше двух часов на то, чтобы подписать все три экземпляра документов о разводе. Затем запечатываю их в большой конверт, пишу адрес Романа и вызываю курьера.

— Это только что пришло. — Варя протягивает мне большой белый конверт. — От Нины.

Я разрываю боковую сторону конверта, достаю папку с набором бумаг внутри и кладу ее на свой стол, не открывая.

— Лучше бы это было не то, о чем я думаю, — процедил я сквозь стиснутые зубы, открываю папку и смотрю на первый документ.

— Роман? Что происходит? — спрашивает Варя и обходит стол, чтобы встать рядом со мной.

— Она хочет развестись. — Я хватаю стол и запускаю эту чертову штуку в центр комнаты, где она приземляется вверх тормашками, отправляя в полет ноутбук и бумаги. — Она не получит этот чертов развод! — кричу я.

Документы приходят через два дня. Стоя у двери, я разрываю конверт, достаю бумаги и пристально смотрю на строчку в правом углу, где напечатано имя Романа. Над ней, на пунктирной линии, где должна быть его подпись, красными чернилами написано большое «Нет».

Я переворачиваю страницу. Такое же большое красное «Нет».

И на следующей.

И на следующей.

— Будь ты проклят, Роман.

Хватаю телефон и звоню своему адвокату.

— Мне нужны еще копии документов о разводе.

В тот же день я снова отправляю документы. Через день они возвращаются, но вместо его подписи все правые нижние углы сожжены.

В следующий раз, когда я получаю конверт обратно, внутри нет никаких бумаг. Вместо них — кучка белого пепла.

Мне хочется кричать и смеяться одновременно, но в итоге я снова плачу. На следующее утро решаю, что с меня хватит, беру телефон и звоню ему. Он отвечает на первом же звонке.

— Нина. Я так понимаю, ты получила мой ответ.

Услышав его голос мне хочется рыдать, но я беру себя в руки и изо всех сил стараюсь говорить нормально.

— Мне нужно, чтобы ты подписал документы о разводе.

— Нет.

— Роман, пожалуйста.

— Я не дам тебе чертов развод! — кричит он в трубку. — Ты ушла от меня, и это был твой выбор. А это мой.

— Роман хочешь знать, чего я хочу? Тебя это вообще волнует?

Он вздыхает. — Чего ты хочешь, Нина?

— Я хочу хотя бы отдаленно нормальную жизнь, Роман. Я хочу кого-то, кто не решает играть в Бога и творить свое правосудие, убивая людей, которые ему не нравятся. Я не хочу быть свидетелем этого. Брайан был ублюдком, но я не хотела, чтобы его убили из-за меня. Я никогда не хотела, чтобы его убийство было на моей совести. Я просила и умоляла тебя оставить все как есть. А ты выпотрошил его как свинью. Мне до сих пор снятся кошмары о той ночи, Роман.

Я делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить.

— Я не могу жить в твоем мире, Роман, где я до смерти боюсь каждый раз, когда ты идешь заключать какую-то сделку или что-то еще. Я думала, что смогу, но не могу. Ты хоть представляешь, что со мной было, когда я всю ночь сидела у окна, пока ты уезжал по делам? Я представляла тебя где-нибудь в канаве и ждала, что тебя привезут либо застреленным, либо мертвым! Но самое главное, я не могу жить с мыслью, что однажды ты решишь выпотрошить кого-то другого только потому, что он как-то странно на меня посмотрел, или что-то еще. Я не могу! Это разрывает меня на части. То, что ты сделал с Брайаном, пожирает меня. Это чувство вины, понимание, что кто-то умер из-за меня. Я не могу есть. Я не могу спать. Я продолжаю видеть его тело в крови, его пальцы на полу. Боже, Роман... Я помню кровь на твоих руках.

В конце я так сильно рыдаю, что не уверена, понял ли он хотя бы половину из того, что я сказала.

— Ты понимаешь, Роман?

На другом конце линии тишина, и я начинаю думать, не прервал ли он связь, когда наконец слышу его голос.

— Да. Понимаю, — говорит он, и связь обрывается.

Через день приходит еще один конверт. Я открываю его и просматриваю бумаги. Он расписался. Я смотрю на его подпись, и мне становится так чертовски больно, что сначала я даже не замечаю записку, написанную вверху страницы.

«Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, ты знаешь мой номер. Если не хочешь иметь со мной ничего общего, позвони Максиму или Дмитрию. Я проинструктировал их, что в случае твоего звонка они должны выполнить твою просьбу и не сообщать ее мне. Пожалуйста, время от времени звони Варе. Она по тебе скучает. Береги себя, malysh .»

Я прижимаю записку к груди, сердце разбивается на миллион маленьких осколков.