Хозяин бабочек (ЛП) - Олейник Тата. Страница 26

— Ну-ка в сторону, — толкнул меня Сакаяма.

Я полетел на землю. Красавица изумленно хлопнула огромными длинными ресницами, потрясла ушами, прислушиваясь к внутренним ощущениям, а потом затрубила. Не то, чтобы очень громко, даже нежно, почти приятно. Во всяком случае этот звук был куда нежнее и приятнее того рева, который раздался с другого края аукционной площадки от верблюжей коновязи. Десятки речных пароходов, собравшихся вместе, не могли бы так заполнить пространство ревом своих котлов.

Коновязь продержалась секунды три. После чего пара дюжин гигантских кораблей пустыни помчались на призыв Красавицы прямо по коврам, чайным сервизам и тюрбанам своих хозяев. Мало того, увлекаемый Сакаямой куда-то в сторону, я увидел, как от Летающих Шатров, поднимая пыль до небес, к нам несутся другие верблюды, черные, а также лошади, быки, ослы, мулы и, по-моему, даже петухи и собаки. Шатры, сорванные с растяжек, превращались в грязные клочья под копытами возбужденных кавалеров прекраснейшей из верблюдиц. Куда делась сама прекраснейшая — я понятия не имел. Лично я на ее месте делал бы ноги в темпе вальса. Крики людей и рев животных, пыль и месиво окровавленных халатов, лиц и бород. Я задохнулся, когда увидел одного из работорговцев, лежавшего со сломанной шеей. Это же был непись, не моб. Конечно так ему и надо, но…

Каким-то чудом я не попал ни под верблюжьи копыта, ни под ножи охранников. Сакаяма сосредоточенно бил кулачищами по почкам уже валяющегося на земле Мурата ибн Мотаха.

— Чего стоишь⁈ — рявкнул он, — ключи у него бери!

— А как?

— Ты совсем дурной, парень?

— Извините пожалуйста, — сказал я Мурату ибн Мотаху, наклоняясь к его запыленной голове и одновременно уклоняясь от скачущего через нас черного осла с красной пастью и болтающимся языком. — Извините пожалуйста, отдайте нам сейчас же ключи от ошейников наших друзей. Иначе мы прямо сейчас вас убьем и заберем ключи с вашего мертвого тела.

— Вонючая отрыжка шайтана! — прохрипел работорговец.

Видимо, он был сильным и мужественным человеком, если находил силы так цветисто выражаться, находясь в подобном положении.

— Мой друг никогда не останавливается, не достигнув цели, — сказал я. — отдайте мне ключи и вы спасете свою жизнь.

Хотел сказать «обещаю», но затем посмотрел на Сакаяму и на всякий случай ничего обещать не стал.

— На! Да пожрут гиены твои гнилые внутренности! Я клянусь, что разыщу тебя и скормлю тебе твои собственные кишки!

— Вряд ли получится, — сказал, я ловя тяжелую связку ключей, — ведь их к тому времени уже съедят гиены. Господин военачальник, может быть, мы уже пойдем разыскивать наших? Мне кажется, с него уже хватит, а одного меня, я боюсь, затопчут.

Сакаяма с явным сожалением отшвырнул измочаленного работорговца, и мы стали пробираться к площадке, куда сводили уже купленных рабов.

— Да что ты там валандаешься⁉ — заорал Сакаяма, глядя, как я пытаюсь подобрать правильный ключ к замку на ошейнике Лукася. — Сейчас тут будет половина стражников Шатров!

С этими словами он ухватил под мышки Гуса и Лукася и огромными скачками понесся в степь. А я припустил за ним.

Глава 14

Следуя за волочащимися ногами Лукася и Гуса, оставляющими в высокой траве широкие промятины, я каждую секунду ждал, что под лопатку мне врежется стрела погони. Почему-то был уверен, что нас преследуют все работорговцы Антии и все стражники Шатров. Но когда через четверть часа отчаянной пробежки я рискнул на секунду сбавить темп, оглянувшись, то моему взгляду предстала лишь пустая безжизненная степь с далекими дымками палаточного города на горизонте. Скорость, с которой передвигался Сакаяма, потрясала воображение, казалось, два здоровых мужика отягощали его не больше, чем месячные котята. А как можно бегать на столь коротких конечностях — я вообще отказывался понимать. Стараясь выровнять дыхание, я не мог обращаться с вопросами и междометьями к военачальнику, поэтому просто бежал, пытаясь очистить голову от мыслей, тем более, что все мысли в конечном счете сводились к одной: «боже, у меня ноги сейчас загорятся и отвалятся!».

Раз-два, три-четыре, держим ритм, работаем локтями. Вдыхаем при движении левой, выдыхаем при движении правой. На кочку не наступаем, лужу перепрыгиваем. Раз-два, три-четыре…

Длинна марафонского забега составляет, если мне не изменяет память, сорок два километра с хвостиком. Совершенно не помню за сколько времени ее пробегают чемпионы мира, но, полагаю, Сакаяма бы их сделал. Ну, и я вместе с ним, под его баффами. Если мы пробежали меньше сорока двух километров — можете меня пристрелить. По моим ощущениям, мы пробежали и все сто сорок два. Когда Сакаяма наконец остановился, я не смог прервать бег и вписался носом в его широкую спину, после чего упал и судорожно вцепился в пучки травы, потому что земля подо мной закрутилась, как карусель, а солнце свистнуло желтым мячом по горизонту и куда-то на всякий случай закатилось. В ушах звенели тысячи голосов. И это точно не были степные кузнечики.

— Че разлегся-то?— пнул меня Сакаяма, — До чего же хилый народец-то пошел, смотреть тошно!

Я со стоном сел. Сакаяма возвышался, держа каждой рукой за шиворот Гуса и Лукася, которые были похожи на поломавшихся роботов. Судя по их конвульсивным движениям, они пытались двигать ногами в сторону приписанного им системой нынешнего хозяина.

— Сейчас, сейчас, я подберу ключи, — пробормотал я.

— А оно тебе надо — те ключи подбирать? Уничтожь всю связку, пусть прочие рабишки тоже поразбегутся. И шевелись быстрее, пока я этим двум полоумкам по тыкве не надавал, дабы лежали смирно и не елозили тут.

Я извлек из инвентаря увесистый пук ключей и тупо посмотрел на него, после чего огляделся по сторонам. Чем и как тут можно уничтожить кучку крепких железяк? Наверное, можно было бы их расплавить, но где найти топливо для костра? И как нагнать температуру, достаточную для плавления железа? На всякий случай я уткнулся в свои навыки и ничего полезного там не нашел.

— Я жду. — с ужасающим спокойствием сказал Сакаяма.

Я еще раз огляделся, даже камешка в траве никакого нет, чтобы попробовать эту связку камнями побить.

— Уважаемый Сакаяма! Простите меня, тупого, но я не знаю как уничтожить эти ключи.

— О слабосильное племя, бесполезные носители мужских отростков! Ключи он не может поломать!

Сакаяма швырнул на землю Гуса и наступил на него ногой, чтобы тот не уполз. Протянул освободившуюся руку.

— Давай! И учись как это делается!

Нет, такому научиться я точно не смогу. Получив ключи, Сакаяма задрал голову, широко разинул пасть и подбросил связку так, что она в эту пасть и свалилась. Думаю, в этот момент я сам открыл пасть не менее широко, у Сакаямы выпучились глаза и страшно раздулся живот, после чего что-то в этом животе глухо взорвалось, а из ушей военачальника повалил дым.

— Что происходит? — застонал Лукась из-под мышки.

Я не успел ничего сказать, как Лукась вывернул голову, увидел меня, дико заорал, вывинтился на свободу и помчался по степи, а вслед за ним поскакал Гус, ужом выскользнувший из-под сапожка военачальника. А я устремился за ними.

— Ребята, стойте, не бегите! Вы куда⁈

Черт, на мне же личина! Они-то видят свирепого степняка, несущегося за ними с целью немедленного злодейского убийства.

— Гус, Лукась, это я!

Тут я споткнулся, потому что попал ногой в грязную, застоявшуюся в степи засыхающую лужу, и, набрав в ладони бурой вонючей воды, принялся судорожно смывать с себя личину. Не знаю, насколько это возюканье грязью по морде подходит под определение «смыть», впрочем, грязь сработала не хуже воды, так как обернувшийся Гус тут же затормозил и окликнул портье.

— И что, вы совсем-совсем ничего не помните?

— Так, какими-то урывками, как в тумане, — ответил Лукась, хрустя пальцами и горестно рассматривая свои ногти.

— Ага, — поддакнул Гус, — как после хорошей пьянки, только без похмелья. Сперва шум, гам, копьем в кадык тычут, потом ты за нами бежишь. А как ты вообще степняком-то обернулся?