(не)идеальный брак (СИ) - Матрохина Дарья. Страница 17

— Помогите! — слышится где-то рядом. — Поднимай, поднимай! Возьми ближе, а то задушит!

— Позовите сторожа, он сильнее!

— Он пьяный валяется уже вторые сутки, с чем поможет?! Хватайся и потянули! Потянули!

— Но у меня ногти!

— К чёрту твои ногти! Тянем! Взяли! Раз! — не дающая вздохнуть тяжесть на спине и груди немного слабнет. Света хрипит, втягивая воздух, и её тут же придавливает снова, — С ума сошла! Сказали же тянуть!

— Край скользкий, выскальзывает!

— Хрен из тебя обычно выскальзывает, потаскуха, а край ребристым сделали специально на такой случай! Девчата, тянем!

Когда столешницу с них всё-таки стягивают, Света первым делом переворачивается на спину и, смотря в раскрашенный кровавыми пятнами потолок, несколько минут просто дышит, до смерти радуясь возможности получить-таки кислород. Со временем ей удаётся понять, что красные разводы только у неё в глазах, а потерявшийся в полутьме потолок наверняка чист, но легче почему-то не становится. Совсем рядом кто-то тормошит старшую, суетится с водой и пытается вызвать скорую. Та отмахивается, привычно легко поднимается на ноги и подаёт руку до сих пор едва дышащей Свете.

— Давай, милая, на ногах всё легче переносится.

— Не уверена, что пока готова снова встретиться с этим миром «лицом к лицу», — тихо шутит Света. — В последний раз вышло не очень.

Кто-то смеётся, слышится тяжёлый и раздражающий цокот каблуков в коридоре, потом гулко ухает дверь. Старшая морщится от излишне резкого звука, осторожно оглаживает голову.

— Спасибо, — говорит она одними губами.

— За что?

— Ты знаешь.

Спина болит, но не настолько сильно, чтобы идти к врачу. Света потягивается, пробуя прострелит ли болью плечо или поясницу, но там всё относительно равномерно ноет и зудит, значит — в порядке. В самом начале работы здесь она уже видела нечто подобное, но тогда всё закончилось гораздо плачевней: работница сразу не поняла, что происходит, вырубилась от удара и едва не умерла от удушения. Откачивали её уже в несущейся на всех парах скорой, а завод после этого несколько недель посещали проверки, неизменно заканчивающиеся в кабинете директора за накрытым столом. В это время яркий свет не гасили, но, стоило в документах появиться всем необходимым подписям, как тут же погас, и работницы снова погрузились во мрак.

— Ты как? — присаживается рядом на корточки Ильина, — Встать сможешь?

— Пока отдышусь.

— Порядок?

Привычный отзыв-пароль, вот только Свете почему-то совсем неспокойно. Она коротко кивает вместо ёмкого «порядок» и отворачивается, приваливаясь к непонятно как устоявшему подстолью. Гладит прохладный металл и представляет себе ледяное тело под простынёй, которым могла бы стать, прояви кто-то неторопливость или излишнюю осторожность.

Она могла умереть.

Нет, не так. Пальцы нащупывают углубления для винтов. Пустые. Ровный срез толстого даже на вид лака слишком аккуратен для «самостоятельно» высвободившегося винта. Ради интереса Света проверяет остальные пять. Там тоже пусто.

Ошибка.

Её чуть не убили.

— Винтов нет, — произносит она в пустоту. И дёргает к себе старшую за край длиной юбки, уже громче произнося: — Винтов нет. Их было шесть и нет ни одного!

— Бредит, что ли? — звучит из темноты. — Как сразу шесть винтов могли выпасть?

— Верно, — ощупав дырки, старшая подносит к ним фонарик и осматривает края. — Девочки, выворачиваем сумки и карманы!

— Что? С какого это…

— Живее, прямо на стол! Ничего не утаивайте, если не хотите попасть под подозрение! Ну!

— Да что случи…

— Кто-то срезал лак и выкрутил шесть винтов, даже «страховочные». Мы обе чуть не померли, Баранова вон до сих пор едва дышит. Так что я сейчас подсвечу столы, а вы по очереди выворачивайте сумки. Не думаю, что окружающие найдут в ваших вещах что-либо интересное, у них свои заботы. Быстрее, не тормозим работу!

Старшая кричит и требует, грозит штрафами и полицией, так что девочки поочерёдно выворачивают сумки на свои столы прямо поверх ткани, однако через двадцать минут не находит ничего. Неудивительно. Если кто-то и был достаточно умён, чтобы спланировать «несчастный случай» за день вперёд, то он явно предусмотрел подобный вариант развития событий и замёл следы.

— Мне надо подышать, — сообщает Света, но её никто не слышит, все слишком увлечены разбором собственных сумок. — Ай! Осторожней! — резко распахнувшаяся дверь бьёт по голове, и женщина непроизвольно отступает. Замершая на пороге Катя бросает злой взгляд и молча просачивается к своему месту. — Вот странная.

В туалете она открывает воду и, слушая странный стрекот в изгибе трубы, морщится от раздражающей головной боли. Опирается руками на края раковины и борется с желанием подставить голову под струю, чтобы немного успокоиться. Её трясёт, мир странно кренится и, с трудом удержавшись на ногах, Света опускает глаза вниз, туда, где почему-то копится вода.

И видит в сливе вместо одной дырочки шляпку крестового винта, покрытую очень знакомым лаком…

Она впервые в кабинете директора. Тут очень красиво, представительно и… светло. Первые пять минут Света даже щурится от резкого перепада между коридором и «личной обителью директора» со всей её сверкающей мебелью. Тут даже лучше, чем в бухгалтерии, хотя по заводу когда-то и ходили разговоры, что такого просто не может быть.

— Итак, случилось нечто неприятное, — медленно и властно произносит мужчина в костюме, поглаживая галстук. — Уверен, раз никто не пострадал, то мы легко можем всё уладить и без привлечения властей. Сейчас просто быстренько подпишем некоторые документы, в которых вы двое признаете отсутствие производственной травмы и…

— Боюсь, уже не получится, — прерывает его Света. — Потому что, как выяснилось, это была не случайность. Наша коллега специально срезала лак, ввернула винты и, пока остальные спасали наши жизни, попыталась избавиться от улик.

— Ну-ну, милая, не надо столь громких слов! — поднимает руку в примиряющем жесте директор. — Вы же не будете настаивать на этой версии в суде, верно?

— Почему бы и нет? У меня два десятка свидетелей того, как из сумки этой милой девушки достали швейцарский нож, в составе которого и отвёртка, и лезвие испачканы в лаке. А винты я нашла в сливе раковины, куда она убежала сразу же, как поняла, что мы выживем. Все улики налицо.

— Ой, ну какие ещё «улики», все вы, молодые, обожаете громкие слова, а вместо этого могли бы подумать головой. Если приедет полиция, завод на время закроют, а у нас как раз пошли сезонные заказы. Завод не может позволить себе потерять такие деньги.

— А допустить смерть двух сотрудников завод бы смог себе позволить? Или нас бы на улицу выкинули в ночной темноте где-нибудь в глуши?

— Повежливее, милочка, не с ровней разговариваешь, — напрягается мужчина. — И вообще, тебе бы лучше знать своё место.

— Моё место прямо сейчас внизу, у телефона, где я должна вызывать полицию. По-вашему, мне стоит туда проследовать?

Он сжимает губы в нитку, но сдерживается. То ли взвешивает шансы договориться во время конфликта, то ли — просто не желает на людях выходить из образа «доброго понимающего дядюшки». Света подозревает, что этот человек — просто старый мудак, умудрившийся во время перестройки незаметно для местных братков отхватить себе в личное пользование целый завод и теперь тянет из него соки. А, возможно, он и сам в «горячие девяностые» был среди «местной знати в малиновых пиджаках», а когда времена изменились, не успел приспособиться.

— Давайте все успокоимся и не будем и дальше обострять ситуацию. Госпожа Каботова наверняка уже хочет вернуться к работе, а мы с вами немного поболтаем.

Катя поднимается и, стараясь двигаться как можно быстрее, выскальзывает из кабинета. Стоит двери у неё за спиной закрыться, старшая поднимается и, повернувшись спиной, рывком задирает рубашку. Её кожа украшена красно-фиолетовыми разводами от шеи до самого копчика.