Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна. Страница 42

Пиздец я, оказывается, внимательный. Она не поправилась, она, мать её, побеременнела! Вино отменяется.

– Поздравляю, – брякаю не слишком-то радостно, но лишь от негодования на собственную невнимательность. Ловлю мимолётный тревожный взгляд Линды и за каким-то хером выдаю то, что лучше бы оставил при себе: – Я заметил. Неловко было уточнять.

– Мило, – кривляется Лиля. В следующую секунду замирает, чертыхается себе под нос, скидывает балетки и бодро несётся в сторону уборной.

– Ну ты… – выдувает Эмир злобно, слегка подкидывая на руке сына.

– Сорян, – оправдываюсь наитупейшим образом и тут же иду в атаку: – Мог бы и поделиться, друг! Семь месяцев! Серьёзно?

– Восьмой пошёл, – подтверждает кивком и совершает ответный выпад: – Тебе было не до этого, друг.

Бросаюсь взглядом к Линде, та старательно делает вид, что ничего не слышала, но дочь из моих рук буквально выдирает.

– Приветики… – мурлычет, подкатывая к Марку и старательно раздвигая губы в улыбке. – Познакомимся?

– За что?! – вопрошаю одними губами за её спиной.

– Пошёл на хуй, – в той же манере парирует оскорблённый за жену Эмирчик и добавляет преувеличенно громко: – Лилия прекрасна!

– Перестремался, что уведут? – ехидничаю с паршивой ухмылкой, сообразив, что она возвращается. – Поэтому наряжаешь в безразмерные шмотки?

– Была б моя воля, Павел…

– Я взрослая девочка и сама выбираю себе наряд, – толкает мне в спину обиженная Лилька.

Разворачиваюсь, наклоняюсь к её уху и выдыхаю хриплым приглушённым баритоном:

– Ну и дура, – распрямляюсь, отмечаю, как она одной рукой разгоняет мурашки на другой, нахально подмигиваю и продолжаю выколупывать себя из глубокой задницы: – Дай пузо потискать…

Тяну к её животу лапы и тут же по ним получаю.

– Иди в топку, Куманов, – ерепенится, пряча улыбку.

– Ну дай… – тяну с уже ненаигранной хрипотцой, продолжая движение рук к намеченной цели. Сам толком не понимаю, откуда в груди это волнение, но желание прикоснуться к новой жизни на столько острое, на столько яркое, что ладони зудят от превкушения.

Недовольно выдыхает, закатывает глаза и разводит руки в стороны, позволяя.

Прикладываюсь к святому.

К упругому округлому животику чужой жены, не испытывая при этом ни малейшего стеснения. Вообще не понимаю, что чувствую, только что-то сердце долбашить начинает, а на шее весьма ощутимо надувается вена, остервенело пульсируя. Трепетом каким-то аномальным всё тело колошматит, теплеет нутрянка, мутнеет взгляд. Стою, оглаживаю в несознанке, нажим усиливаю и вдруг вполне отчётливо чувствую под правой ладонью слабый толчок.

Колючей волной пробегают по телу мурашки, вынося за собой остатки мозга.

– Блядь, Лилька… – шепчу оторопело, широко распахнутыми глазами на неё смотрю, вижу смятение и слёзы в её.

Неловко ведёт плечом, улыбается и моргает, роняя слезинки на щёки:

– Ты ей понравился.

– Блядь, Лилька… – бормочу тихо, убирая руки и захватывая её в тесные объятия. – Охуенно как, Лиль, до чего ж охуенно… так я за вас рад, капец как рад, Лиль!

– Вот теперь верю, – фыркает мне в грудь, обнимая в ответ. – Всё, отвянь, я дико плаксивая и, между прочим, накрашенная.

Долго ещё в себя прихожу.

Наминаю большим пальцем левой руки правую, в прострации какой-то, в совершенно невнятном и новом для себя состоянии. Разговоры слышу, но как будто звук кто убавил, в ушах лишь пульсация собственного сердца. Мощные толчки за грудиной, размеренные, объёмные, а голове одна сокрушительная мысль: жена-то чужая. Что же будет, когда забеременеет Линда?

«Если», – ехидно поправляет внутренний голос.

Когда! – твёрдо ставлю его на место.

Возвращаюсь в реальность, вижу, как мать развлекает детей на ковре, как Эмир якобы без палева закидывает в рот закуску с нетронутого стола, пока девушки, болтая о какой-то чепухе, идут на кухню за горячим.

– Я пиздец как тебе завидую, – проговариваю отчётливо и, похоже, слишком громко.

– Паша! – возмущается мама.

– Пиздец. Как, – повторяю, не сбавляя. Эмир сдержанно кивает, а я откидываюсь на спинку стула. – Заказы больше не берём. Есть идеи, если хочешь в долю – без проблем.

– Я ресторан купил, Павел, – огорошивает очередной новостью. – Давно хотел, решился после твоего последнего экспромта.

Морщусь, вспоминая, как ставил раком трёх девок прямо в этой самой комнате. Зачем, чёрт меня дери?..

– Пока закрыт, там всё полностью переделывать, но ни одного приличного грузинского в городе нет, так что у меня все шансы на успех. И лютое желание сложить не голову, а оружие. Понимаешь?

– Лучше, чем когда-либо, – потираю ладонь и повторяю задумчиво: – Чем когда-либо…

Линда вернулась в кухонных рукавицах и с лазаньей, Лиля в новом платье по фигуре из гардероба ведьмочки и это был один из лучших моментов в моей жизни.

Выхватываю из кармана мобильный, делаю снимок, а после того, как они довольно краснеют, ещё один.

– У Филюка двойня! Мальчишки! – делится новостями Лиля, уплетая всё подряд даже быстрее Нади. – Чекалины со дня на день познают все радости, Сафроновы делают вид, что им это счастье не упало, но, если честно, думаю, там всё не так гладко, как хотелось бы…

– Подожди, – тормозит её Линда, мотая головой. – Сафроновы? Сеня женился?

– Ленка вышла замуж, – ржёт Лиля с набитым ртом, неловко прикрывая его рукой.

– Она заставила Матвея взять её фамилию? – разрывается Линда таким звонким хохотом, что у меня сердце замирает.

Смотрю на неё с восхищением, взгляда оторвать не могу. Какая же красивая! Какая счастливая! Как же я люблю её смех… Её.

А-а-а!!!

Разрывает!

Двигаю стул ближе, обнимаю её за плечи, притягиваю к себе. Её рука ложится на моё бедро, тело расслабляется, у меня же, напротив, напрягается разом всё. В пах стремительным потоком несётся разгорячённая кровь и от каменного стояка спасает лишь мысль, что за столом мы не одни.

Растроганная моим порывом мать прячет слёзы, вытирая салфеткой сразу всё лицо.

Лиля отводит взгляд и загадочно улыбается.

Эмир делает вид, что моего подката не замечает, продолжая кормить Марка. С ухмылкой.

В дверь начинают настырно звонить.

– Ты позвал ещё кого-то? – преждевременно радуется Линда, отпрянув и с надеждой заглядывая мне в глаза.

– Нет, – отвечаю без задней мысли, – кое-что заказал для дома, походу, курьер.

Целую её в голову, отбрасываю салфетку и поднимаюсь под напряжённым взглядом Эмира. И только в эту секунду пробивает мыслью, что доставка запланирована на завтра. Что курьер, как минимум, должен был позвонить. Что консьержу некогда дал указание пропускать ко мне только тёлок. И что адекватный человек не будет давить на кнопку звонка беспрерывно.

Ускоряю шаг, наступаю на музыкальный телефон дочери, с хрустом раздавливая его, нещадно паля свою нервозность и перед друзьями, и перед Линдой, прожигающей взглядом мой затылок.

Распахиваю входную дверь, ожидаемо вижу Лерку, вываливаюсь на площадку и, невежливо подхватив её под локоть, утаскиваю подальше.

– Повысишь голос – спущу с лестницы, – предупреждаю грозно.

– А что такое, Пашенька? – ехидничает, вырывая руку. – Ты занят? У тебя там гости?

– У меня там семья, – рычу на пониженных.

– А я кто же? А? – с дрожью бросает в лицо вызов.

– Да никто, Лер, – выдыхаю неожиданно спокойно. Ни слёзы её в глазах не трогают, ни раздутые обидой губы, ни слепая ярость во взгляде. – Никто, уясни ты себе уже. И не делай вид, будто я тебе что-то обещал. Всегда говорил одно и то же. Всегда, Лер.

– Какой же ты мудозвон, Куманов… – нервно смеётся, качая головой. – Какой же подлый ублюдок… даже собственный ребёнок не нужен! – расходится, всё-таки повышая голос. – Чудовище! Мерзкое похотливое животное! А я всё равно рожу! Всё равно! И расскажу ей какая ты мразь!

– Ей? – ржу сдавленно, смотрю на неё как на полоумную, которой она, вне всяких сомнений и является. – Ты думаешь, я совсем дебил? У тебя ни намёка на живот, а ты уже пол знаешь?