Временно - Лейхтер Хилари. Страница 6

— Она поступила бы еще хуже, — говорит его старший помощник, который все время старается перетянуть штурвал на себя.

Капитан закатывает глаза.

— Дарла никогда бы не взяла последний пудинг, — говорит женщина в разноцветной юбке, — особенно если на нем буквально висит бирка с надписью: «Для Перл».

— Дарла никогда не выпила бы весь кофе и не оставила бы после себя только гущу, — говорит старший помощник, — чтобы остальные выцеживали из нее последние капли. И никогда бы не позволила себе разбавлять эту гущу водой, чтобы другие пили это пойло. А главное, она вообще бы не пила кофе, а только бы варила его. Ведь это же здорово — сварить кофе для всех и даже не потребовать за это благодарности. Никогда! Типа дайте мне медаль, я вам кофе приготовила. С таким отношением можно вообще не варить никакого кофе. Понимаешь, о чем я?

— А Дарла выпила бы эля? — спрашиваю я.

— Выпила бы, — отвечает женщина в разноцветной юбке по имени Перл и передает мне фляжку. Кажется, я начинаю ее понимать.

— Дарла никогда бы не попросила дополнительной работы, — говорит капитан.

— Это уж точно!

— Только не Дарла!

— И никогда бы не потребовала выходного пособия, — добавляет капитан.

— Но при этом только она его и получила! — сообщает старший помощник и смеется.

В этот момент капитан хватает его за шкирку, поднимает в воздух и бросает за борт. Мы замолкаем.

— Дарла, — говорит жена капитана, поднимая свою ложку, точно скипетр, — никогда не отказалась бы потанцевать.

Вместе с ней мы пересекаем палубу и танцуем там до рассвета. Луна висит высоко в небе, судно качается из стороны в сторону на фоне синего горизонта. Мы качаемся вместе и по отдельности. Мы шатаемся, пихаемся, брыкаемся и неуклюже раскланиваемся. Человек-попугай играет на гитаре, Перл играет на барабанах.

— Конга! — ревет капитан, и мы танцуем конгу.

Мы ложимся спать, уже когда гаснут звезды, и я думаю о тонких белых пальцах Фаррен. Бриз гладит наши тела, как прохладная хлопковая простыня.

— Дарла никогда бы не отказалась сделать то, о чем ее просят, — шепчет мне первый помощник по работе с командой, который лежит рядом, упираясь головой мне в бок.

— Сговорчивость — отличный навык, — отвечаю я.

— Никогда! — говорит он и кладет мне руку на бедро. — Никогда она не стала бы отказывать, иначе не была бы Дарлой. — Он изо всех сил старается взобраться на меня. — Дарла занимается этим все время.

— Правда? — спрашиваю я.

— Конечно, — отвечает он и наваливается еще сильнее. — Ну почти.

В общем, теперь понятно, что экипаж будет требовать от меня больше, чем они требовали от Дарлы. Хотя нет ничего необычного в том, чтобы делать что-то выходящее за рамки твоих обычных должностных обязанностей. Так что я принимаю во внимание, какой представляет себе Дарлу первый помощник, и делаю то, что считаю правильным. Он не первый мужчина, который ошибся в женщине, оставшись с ней вдвоем под открытым небом на палубе корабля и запустив руки ей под юбку. Никто ничего не слышит. Дарла уж точно.

Позднее амулет опять начинает жечь мне грудь. Я подхожу к самому краю борта и вижу Председателя. Он сидит и лущит свои фисташки.

— Ну что, как тебе пиратская жизнь? — спрашивает он.

— Йо-хо-хо, даже не знаю, — отвечаю я.

— Поднажми, малышка!

— Я стараюсь. Изо всех сил стараюсь.

— Правда? Из каких это именно сил ты стараешься?

И тут я задумываюсь обо всех своих «я», что имеют какие-то силы, конкретных и дискретных «я», которые часто противоречат друг другу.

— Где же твои амбиции?! — рычит Председатель. — Где твой пиратский дух?

— Это не в моем стиле, — отвечаю я ему и касаюсь кромки борта.

— Давай я кое-что расскажу тебе о стиле, — перебивает меня Председатель. — Так звали когда-то моего пуделя. А еще я однажды купил остров и тоже назвал его Стилем. Ну, потому что мне так захотелось. Так что, по сути, это я его придумал — твой стиль.

Я вглядываюсь в горизонт в надежде увидеть этот остров, а когда оборачиваюсь, Председателя уже нет.

Почти все на палубе еще спят. Первый помощник по работе с командой лежит в куче людей. Старший помощник капитана поднимается по веревочной лестнице обратно на борт корабля, промокший насквозь.

— Привет, — смущенно говорит он и спускается вниз, чтобы переодеться.

Я варю ему лучший кофе, который он когда-либо пробовал в своей жизни, чищу фильтр, варю еще кофе и еще. Мы ни слова не говорим друг другу.

В обеденный перерыв я отправляюсь в главную каюту, чтобы позвонить своим парням. Точнее, одному. Своему самому забавному парню — страховому агенту. У него всегда есть в запасе несколько новых шуточек для своей девочки и какая-нибудь история.

Звонок застает его в моей квартире. Он открыл ее своим ключом — решил забрать старый свитер и столкнулся там с двумя другими парнями. Они все вместе сидят на диване и смотрят игру Высшей лиги. Не возражаю ли я? Да я только за. Пусть они и дальше сидят на моем диване, смотрят спортивные каналы, политические каналы, какие угодно каналы, да хоть вручение «Оскара»! Оказывается, у моих парней много общего и есть о чем поговорить друг с другом.

— Конечно, не возражаю, — отвечаю я ему. — Я сама люблю спорт.

— Ты сказала, что любишь спорт? А сама-то занимаешься? — спрашивает мой самый забавный парень.

Слышу, как там, в моем доме, все кричат: кто-то забил гол.

— Занимаюсь, — отвечаю я.

— Еще как занимается! — кричит мой паренькоуч, узнаю его голос.

Давненько мы с ним не виделись. Но он утверждает, что время, умноженное на расстояние, равняется квадратному корню из привязанности и долгосрочных отношений. Он даже нарисовал инфографику, которая это доказывает, она висит у него над кроватью.

Приятно слышать их голоса, когда все наперебой здороваются со мной издалека. Голос мой немного дрожит и вот-вот сорвется.

— Плохо слышно! — кричу я им. — Привет!

Им тоже приятно слышать меня.

— Если уж вы там, — прошу я их, — то не польете ли вы мои джунгли?

— Легко! — отвечают мои парни, и я слышу шаги и журчание воды, которую они льют в горшок с цветком.

— И еще почту посмотрите.

— Да запросто, — отвечает мой самый высокий парень.

В почтовом ящике они находят четыре каталога, три меню навынос из местных забегаловок и два предложения с-супер-выгодным-под-ноль-про-центов кредитом. И письмо от дамы, которая живет со своими туфлями.

— Я у нее работала, — объясняю я им. — Что она пишет?

Мой парень-коуч откашливается и читает написанную от руки портянку, в которой дама обвиняет меня, мои колени, мои ступни, мои пальцы ног, а особенно большой палец, в богохульстве — он почти перекрывает второй палец, и еще мой мизинец — он похож на раздавленную, поверженную ягоду земляники, которая лежит на самом дне корзины и никто никогда не захочет попробовать ее. И вот еще что. Да-да-да, неужели все же придется это сказать?! Она знает, что это я стащила ее сапоги, ее лялечки, ее мусички! За что же, чем же, как же она заслужила такую дерзость? И когда я собираюсь их вернуть? Конечно, она знает поговорку про башмаки, в которых надо пройти милю, чтобы полюбить человека, которому они принадлежат. Но если я сделала в ее драгоценных сапожках хотя бы шаг, если я посмела натянуть их на свои разлапистые лапищи!.. О, пусть мне помогут боги, да хоть какой-нибудь божок, в которого верует такая обувная воровка, как я, но она преподаст мне урок, она меня научит, она заставит меня расплатиться!..

Тут я вновь слышу шум матча из телевизора.

— Ты там надолго застряла? — спрашивает мой самый забавный парень — страховой агент, который мной особо дорожит.

— Не знаю, не думаю, — отвечаю я, — но бизнес — дело непредсказуемое.

Я обычно так говорю, как будто это только мое дело и ничье больше.

— Мы позаботимся друг о друге, пока тебя нет рядом, — заверяет меня он. — Не беспокойся.

О да! Я медленно выдыхаю. Это несколько опустошает, я чувствую себя гулкой пещерой. Телефон отключается еще до того, как я успеваю с ними хоть как-то попрощаться.