Лучший полицейский детектив – 2 (СИ) - Холод Инна. Страница 36

— Проходи туда, — медсестра подтолкнула ее к другим людям, но она попятилась назад.

— Я не буду! — запротестовала та, вспомнив свою уютную ванную комнату дома. — Я не буду с ними купаться!

— Еще как будешь, — злобно ответила ей женщина, силой потянув ее под воду.

Ей было невероятно страшно, стыдно и странно принимать здесь душ. Некоторые женщины оглядывались на Эмму, смотря на нее безумным взглядом. Остальные агрессивно отталкивали ее от крана, что-то злобно бормоча в ответ. Она теснилась рядом с другими, пытаясь ухватить хоть каплю воды, чтобы умыться и почувствовать себя немного свежей. Внезапно вода перестала литься из кранов.

— Время душа окончено, — строгим голосом сообщила надзирательница, которая тоже находилась там. Толпа начала медленно расходиться.

— Можете еще немного включить, я даже не успела помыться! — попросила Эмма. Женщина лишь громко рассмеялась ей в ответ.

— Деточка, это тебе не пятизвездочный отель, — съязвила та. — Пошевеливайся.

Когда Эмма оделась, медсестра, которая ждала ее у двери, снова взяла ее под руку и повела на первый этаж.

— Вы можете не держать меня за руку, я и сама могу дойти, — злобно зашипела Эмма.

— О, уныние резко сменилось агрессией? — ухмыльнулась женщина. — Явный признак вашего психического нездоровья, — подметила она.

— Я абсолютно здорова, — огрызнулась Эмма. — Посмотрела бы я на вас, если бы вы оказались здесь не по своей воле.

— Здесь все оказываются не по своей воле, деточка, — она улыбнулась. Очень скоро они подошли к одной из дверей. На ней была повешена табличка «ТУАЛЕТ».

— Сейчас ты сдашь мочу на анализ. А затем пройдешь в кабинет напротив, и я возьму у тебя кровь, — безразлично скомандовала та.

Эмма захныкала. Ей совсем не хотелось делать эти ужасные и неприятные процедуры.

— И без выходок, — настороженно сказала медсестра, вручив ей стерильную банку для анализов.

В туалете также находилось окно. На нем обязательно стояла уже знакомая ей решетка. Казалось, словно ты находился заточенным в тюрьме. Здесь было всего три кабинки, которые не закрывались. Туалетной бумаги и мыла не было. Унитазы работали плохо.

Войдя в одну из кабинок, не успела женщина сделать свои дела, как в соседней кабинке тут же раздался пронзительный крик. Эмма испугалась и замерла на месте. Послышалась какая-то возня, а затем крик снова повторился.

— Эй, вам нужна помощь? — Эмма испуганно подошла ближе, прислонив голову к общей перегородке.

— Он здесь… — в панике сказал чей-то голос в другой кабинке. — Он уже близко…

— Кто близко? — снова в порыве заплакать всхлипнула Эмма. Человек в другой кабинке был явно чем-то напуган.

— Сам дьявол… — шептала какая-то бабушка, снова закричав.

— Да что здесь происходит? — ворвалась в комнату медсестра, осматриваясь. Эмма вышла из кабинки, почувствовав некую неловкость.

— Ах, — выдохнула женщина. — Это наша Элиза. Бабушка. У нее часто галлюцинации. — махнула рукой та, забирая у Эммы стерильную баночку.

— Теперь вымой руки. Я жду тебя в кабинете напротив.

Эмма склонилась на раковиной бледно-синего цвета. Это был действительно самый худший день в ее жизни. Голова разрывалась. Она снова дала волю своим чувствам.

— Тише-тише, — бабушка Элиза встревожено вышла из кабинки, подойдя сзади. — Не рыдай, — умиротворенно говорила та. — Просто смирись.

— Как же я могу смириться? — тихо спросила Эмма.

— Просто смирись. Из этой дурки живыми не выходят, — покачала головой бабушка. — Никогда.

Эмма же, злобно посмотрев ей в глаза, вытерла мокрые руки салфеткой и удалилась прочь из туалета. В лаборатории напротив ее ждала все та же медсестра.

— Чего так долго, Эмма? — возмутилась женщина, взяв ее за руку. Эмме в очередной раз это не понравилось. Ее силой усадили на стул и наложили жгут выше локтя. Медсестра достала небольшой шприц и небрежным движением руки воткнула его в вену. Эмма еще никогда не помнила, чтобы сотрудники лаборатории так обращались с пациентами, у которых брали кровь. Но она снова забыла, в каком страшном месте она находилась. Когда анализ крови был взят, ей сунули вату в руки и велели зажать ее в месте укола.

— Значит так, — медсестра что-то писала на бумаге. — Завтра у тебя возьмут мазок, — безразлично сказала женщина. — А в обед сделают электроэнцефалограмму.

Эмма скривилась.

— Я здорова. Мне это не нужно, — с протестом сказала она.

— Откуда тебе знать? — съязвила женщина. — А теперь возвращайся в палату. И помни — отсюда еще никто не сбегал, — мрачно произнесла медсестра, с отвращением глядя на Эмму.

Пребывая в этом здании, Эмма совсем не чувствовала себя человеком. Она чувствовала себя мусором, от которого хотели избавиться. На душе было паршиво. Хотелось лишь уснуть, а проснувшись, с радостью отметить, что это был ночной кошмар. К сожалению, это была реальность.

Очень скоро наступил обед. Всем больным велели явиться в столовую. Эмма решила, что пойдет туда с Ханной.

— Раз ты нормальная, неужели ты никогда не думала сбежать? — с интересом спросила Эмма. Ханна слабо ухмыльнулась.

— Конечно, хотела. Я бы никогда не сделала это в одиночку, — пожала плечами она.

— Я не хочу здесь оставаться, — отрешённо сказала Эмма.

— Никто здесь не хочет оставаться. Даже эти ненормальные, — она махнула головой на людей, которые тоже шли в столовую. — Просто они под действием лекарств этого не признают.

— Они ничего не признают, — сказала Эмма. — Даже того, что ходят под себя и спят на грязной постели, — она вмиг вспомнила свою пожелтевшую постель и скривилась.

— Кто спал на моей кровати?

Ханна опустила голову.

— Там спала Жаннэт. Она умерла неделю назад, они… — помедлила Ханна, — так и не прибирали эту кровать с тех пор. — Эмма остановилась на месте, пытаясь отогнать настигшие мрачные мысли. Она спала на постели, на которой умер другой человек? Внутри все сжалось. Хотелось выть.

— А вот та девушка, — сказала Ханна, — которую сегодня усаживали в инвалидное кресло, это Рия. Она была нормальной. Мы дружили и вместе придумывали план побега. Но они накололи ее психотропными веществами, и она стала инвалидом. Сейчас никого не помнит и не узнает, — глаза Ханны наполнились слезами. — Они калечат здесь людей, Эмма. Поэтому когда мне дают лекарства, я очень сильно стараюсь не пить их. Но они проверяют. Тщательно и строго. Нужно будет — пальцами залезут в рот и разожмут зубы… — помедлила Ханна.

— И что ты делаешь?

— Как только мне их дают, я показываю язык, демонстрируя, что я их проглотила, а затем бегу в туалет и вызываю рвоту, — ровным тоном произнесла Ханна. — Они дают их сразу после еды. Вместе с ними выходит и мой обед, ужин, завтрак. За полгода я потеряла десять килограмм.

Эмма понимала, что если ей не удастся отсюда сбежать, она будет обречена или на инвалидность, или на смерть. Истории, которые ей рассказала Ханна, повергли ее в шок и страх. Теперь ей еще больше захотелось покинуть это отвратительное место.

Скоро они дошли до столовой. Внутри огромного зала было много столов, на которых уже стояли подносы с пищей. Конечно, никто не имел права выбирать пищу. Все уже было накрытым, и твои проблемы, если ты терпеть не можешь определенную еду. В столовой запрещалось раздавать пациентам вилки и ножи, поэтому все ели только ложками. Миски были старыми и металлическими. Новичков тут можно было отличить очень просто: все они спокойно проходили мимо небольшой кассы, где продавались различные специи. Так как еда здесь была никакущая, без специй ее есть было просто невыносимо. Поэтому Ханна сразу же посоветовала Эмме купить несколько приправ и соль. Денег у них, конечно же, не было. Расплачивались больные какой-нибудь работой — помыть посуду или туалет. Специи ведь покупали более-менее сознательные пациенты, остальные же, накачанные транквилизаторами, просто не замечали ничего вокруг себя. Даже не замечали того, что еда, которую они едят, на вкус, как резина.