Лучший полицейский детектив - Молодых Вадим. Страница 76

Пораженный Меньков встал с дивана подошел к открытой двери, заглянул — точно, на стене висел работающий телевизор.

— Если что интересное, — пояснил Степанов, — я сразу — щелк! — звук врубаю, — он взял пульт с журнального столика, и в соседней комнате забубнил голос диктора. — Но сейчас как раз ничего интересного и нет. Да, так вот я сказал тогда: «Везет американцам — в Вашингтоне и Нью-Йорке сейчас полдень, у них все еще впереди». А Саша так странно улыбнулся: «Полдень? Это очень интересно?» Ну, в общем, в его сознании никак не укладывался тот факт, что где-то на земле может быть полдень, когда у нас уже шесть вечера. Шахматы — тут у него, конечно, был прорыв, а что касается многого другого…

Теперь Степанов совсем помрачнел.

8

Воскресенье, 12 сентября

«Лада», как в очередной раз смог убедиться Савичев, свое еще не отъездила. Поскрипит еще старушка. А и то — больше в гараже простояла, чем колесила. Сегодня Савичев вернулся из городка, находившегося на расстоянии девяносто километров от Приозерска. Ездил с двоюродному брату. Брат не так давно инсульт перенес, теперь вот выкарабкивался.

Заперев стальные ворота гаража на два замка, Савичев направился к своему дому. А попасть домой он мог двумя путями — длинным и коротким. Длинная дорога — ровная, щебенкой устланная. Короткая — сначала рвы и насыпи, потом тропинка в огородах. Рвы и насыпи образовались достаточно давно, когда новоявленные члены кооператива стали рыть котлованы под гаражи. Но, видно, получилось по классику: «Знал, для чего он пахал да и сеял. Но не по силам работу затеял».

Да уж, жизнь пошла странная. Савичев точно знал, что теперешних его денег не то что на гараж — на двери стальные в гараже не хватит. А ведь когда-то гараж возвел за один сезон — в апреле котлован вырыли, в октябре под крышу влез. Внутренними работами потом, правда, пришлось года три заниматься. Что же, всему свое время. А его, Савичева, время, ушло. Безвозвратно, похоже, ушло.

«Хороший дом, хорошая жена. Что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость?»

Жены нету. Стараются Савичева обратать, словно мустанга какого. Искусно путы сплетают. Савичев искусное плетение осторожно обходит — в его возрасте серьезная связь с женщиной чревата плохими последствиями. Если случится бабенка лет тридцати — то есть, на четверть века его моложе! — то она, во-первых, скорее всего, имеет ребенка, а во-вторых, что он будет делать с этой бабенкой лет через пятнадцать? В случае же ровесницы, как говорится, возможны варианты. Один вариант другого хуже.

Есть у Савичева знакомый, который сейчас в дачном домике живет — и зимой, и летом там живет, круглый год. В дачном домике из удобств только водопровод и какая-никакая канализация. Отапливается домик дровами и углем. А раньше у того савичевского знакомого квартира двухкомнатная имелась. Жена умерла, своих детей не было, нашел ровесницу со взрослым сыном. Не от большого ума прописал в своей квартире обоих. А сын мало того, что сразу же вместе с мамашей вселился, так вскоре еще то ли сожительницу, то ли, как сейчас принято выражаться, гражданскую жену привел. В общем, выжили савичевского знакомого из квартиры, в которой он больше двадцати лет прожил.

У гаража, принадлежащего соседу Савичева по дому, лежала собака по кличке Найда. А как ее еще могли назвать, приблудную? Сосед Паша в подвале гаража столярную мастерскую оборудовал, народ там у него работал, собачку подкармливал. Собачка, увидев приближающегося человека, залаяла было, но Савичев крикнул:

— Спокойно, Найда, свои!

Найда завиляла хвостом и даже немного проводила Савичева, спустившегося по тропинке между гаражами к котловану.

Уже начинало темнеть. От зданий, стоявших вплотную друг к другу, падала одна сплошная длинная тень. Но света еще хватало для того, чтобы Савичев не свернул себе шею, перебираясь между двумя котлованами с обсыпавшимися стенами.

Он благополучно выбрался на тропинку между высокими стеблями топинамбуров, когда опять залаяла Найда. Потом ее лай вдруг сменился коротким истошным визгом.

«Что за черт?!» — острое чувство тревоги, близкой опасности всегда приводило Савичева в состояние предельной собранности.

Вернуться, выяснить, что там случилось?

Савичев обернулся и увидел силуэт в просвете между гаражами. И в следующее мгновенье услышал свист, который ему приходилось слышать в жизни не раз.

Инстинкт и обретенные, отработанные навыки заставили Савичева сделать кульбит, перелететь с тропинки в огород. Ни на миг не останавливаясь, он вскочил, пересек тропинку по диагонали и рванул по мягкой, взрытой почве в направлении многоэтажки, половина окон которой уже светилась золотистым светом. И перед домом фонари горели. Там спасение — метрах в ста двадцати отсюда.

Ноги легко несли мускулистое, сухое тело, дыхание было частым, но ровным.

Через каждые три-четыре шага Савичев делал рывок в сторону, пригибался, почти касаясь руками земли, потом опять менял направление. Судя по тому, первому выстрелу, охотились на Савичева не с автоматическим оружием, иначе он уже валялся бы, уткнувшись лицом в перекопанную землю. Но стреляли в него либо из мелкокалиберного пистолета, либо — что более вероятно — из пистолета с глушителем. Потому что выстрелов Савичев не слышал, а посвистов пуль слышал всего два. Причем, вторая пуля прошла от него — насколько он не разучился еще определять это — метрах в полутора слева.

Внезапно Савичев увидел впереди перед собой, на тропинке, двоих. Всего долю секунды он переживал ощущение краха. А уже в следующее мгновенье понял — навстречу ему идут мужчина и женщина.

Вернее, парень и девушка. Оба в джинсах и куртках.

Только потом Савичев смог повосхищаться собой — своей находчивостью. Конечно, лучше побыть минуту трусом, чем всю остальную жизнь покойником, как гласит избитая прибаутка. Но почему-то Савичеву не хотелось выглядеть нелепым в глазах этих сопляка и соплячки. И спину — прямую, почти неподвижную — тоже не хотелось под пули подставлять.

И он сделал то, что позволяло исключить неловкость и избежать опасности.

Савичев присел на корточки и принялся завязывать шнурок ботинка.

Секунда, другая, третья.

Стрелок, пытавшийся его поразить, вовсе никакой не стрелок, а мазила…

Парень и девушка подошли к нему на расстояние нескольких шагов.

Савичев выпрямился.

Парень, шедший первым, внезапно вскрикнул. Потом согнулся и стал медленно оседать на землю.

9

Понедельник, 13 сентября

Сушкин — мужик пятидесяти двух лет, крупный, внешностью сильно напоминающий «бацьку» Лукашенко. У него, как и у Отца Всех Белорусов, крупное продолговатое лицо, обширная лысина и густые широкие усы.

Но на этом — на внешности — сходство Сушкина с президентом соседнего государства и заканчивалось.

Задав пару вопросов и услышав в ответ несколько фраз, Меньков понял — Сушкин безнадежно туп и ограничен. Единственное, что его — очень отдаленно — роднило с «бацькой», это хитрость. Но если белорусского президента отличала хитрость почти иезуитская, то хитрость Сушкина заслуживала определения «примитивная хитрость дикаря».

Менькову за его долгую практику встречались десятки подследственных с неполным средним образованием — и в колонии не удалось в вечерней школе доучиться — но имевших достаточно высокий уровень интеллекта. Что поделаешь, интеллект дается от рождения, и уровень его может расти только «вширь» за счет образования, эрудиции, но не «ввысь» — или «вглубь».

А у Сушкина, помимо его безграмотности, коэффициент интеллекта наверняка не превышал восьмидесяти пунктов, если вообще не опускался к семидесяти — «красной черте», разделяющей нормальных людей и дебилов.

… Имелся в биографии Сушкина один интересный пунктик — он отсидел четыре года в колонии общего режима. За что мог сидеть такой «незатейливый» тип? Конечно же, за хулиганство. Случилось это с Сушкиным в молодые годы. Но, судя по всему, впечатление от зоны у Сушкина сохранилось на всю жизнь. Сильное впечатление.