Мария Кровавая - Эриксон Кэролли. Страница 14

Точно так же, как инструменты, Генрих коллекционировал музыкантов. В 1519 году он держал при дворе по крайней мере трех выдающихся солистов. Это были француз-клавикордист, другой исполнитель на клавишных из Германии, который так нравился королю, что он взял его с собой на летний отдых, чтобы тот развлекал его в Вудстоке, и знаменитый венецианский органист Дионис Мемо. Мемо служил органистом в соборе Святого Марка и прибыл ко двору Генриха вместе с группой виртуозов и со своим органом, который «привез с большими трудами и затратами». Король быстро сделал его главным среди своих музыкантов и капелланом личной часовни. Со всей определенностью можно считать, что Мемо был учителем Марии, поскольку его пребывание при английском дворе совпало с ее ранним детством, а к четырем годам она уже играла для гостей на верджинеле. Мария унаследовала от Генриха и его любовь к музыке, и его одаренность. Она еще толком не умела ходить, а уже узнавала Мемо в огромном зале, заполненном придворными, и громко просила его сыграть для нее. Сама она очень быстро овладела искусством игры на клавишных инструментах, с необыкновенной легкостью исполняя быстрые и замысловатые пассажи, а когда подросла, обучала игре дам из своей свиты.

Помимо белокурых волос и музыкальных способностей, Мария унаследовала от отца и многое другое, однако ее учили подавлять в себе любые проявления индивидуальности. Ей, как, впрочем, и всем сколько-нибудь талантливым женщинам того времени, всю жизнь предстояло жестоко бороться с искушением и слабостью, и в борьбе этой будущей королеве было суждено потерпеть поражение.

Сохранилось достаточно много свидетельств, чему и как учили Марию в детстве. План ее обучения по предложению Екатерины составил испанский гуманист Вивес. Этот план он изложил в нескольких трактатах. В первом рекомендовалась методика, с помощью которой принцесса должна была научиться правильно говорить и освоить грамматику, затем читать простые тексты по-гречески и латыни, с тем чтобы потом перейти к Платону, Плутарху, Цицерону и Сенеке. Первостепенное значение придавалось изучению творчества христианских поэтов, писавших на латыни, и произведений отцов церкви, и, конечно же, утром и вечером она должна была читать отрывки из Священного писания. В качестве развлекательного чтения рекомендовались рассказы о женщинах, пожертвовавших собой. В частности, Вивес предлагал сказание Ливия о добродетельной римской матроне Лукреции, которая, будучи изнасилована сыном Тарквиния Гордого, закололась кинжалом, и рассказ о покорной Гризельде, чей муж, чтобы убедиться в преданности супруги, подвергал ее бесконечным испытаниям. Эти женщины должны были стать для принцессы образцами для подражания в дополнение к святым женщинам-мученицам, чью жизнь и страдания она подробно изучала, читая жизнеописания святых.

Однако для Вивеса более важным было не обучение Марии греческому и латинскому, а ее нравственное воспитание.

В своей работе «Наставление женщине-христианке» он писал, что каждая девушка должна постоянно помнить, что от природы она «инструмент не Христа, а дьявола». Образование женщины, по Вивесу (и с ним были согласны большинство гуманистов того времени), должно строиться прежде всего с учетом ее природной греховности. Этот постулат и лежал в основе воспитания Марии. Главное, чему ее учили, это каким образом преуменьшить, смягчить или скрыть фатальную порочность своей натуры. Предложив Вивесу составить план образования Марии, Екатерина прежде всего имела в виду, что это образование должно будет защитить девочку, предохранить ее «более надежно, чем любой копьеносец и лучник».

В первую очередь защита требовалась девственности Марии. Эразм Роттердамский, который вначале вообще считал ненужным давать женщинам в Англии какое-то образование, позднее все же пришел к выводу, что образование поможет девушке «лучше сохранить скромность», потому что без него «многие, по неопытности запутавшись, теряют свое целомудрие раньше, чем осознают, что их бесценное сокровище в опасности». Он писал, что там, где об образовании девушек не думают (разумеется, имелись в виду девушки из аристократических семей), они проводят утро в расчесывании волос и умащении лица и тела мазями, пропуская мессы и сплетничая. Днем в хорошую погоду они посиживают на траве, хихикая и флиртуя «с мужчинами, которые лежат рядом, склонившись на их колени». Свои дни они проводят среди «пресыщенных и ленивых слуг, с очень убогой и нечистой моралью». В такой атмосфере скромность расцвести не в состоянии, а добродетель значит очень мало. Вивес надеялся удержать Марию от этих влияний и потому очень большое значение придавал ее окружению.

Он настаивал, чтобы она с самого раннего детства держалась подальше от мужского общества, «дабы не привыкать к мужскому полу». А поскольку «женщина, размышляющая в одиночестве, размышляет по указке дьявола», она денно и нощно должна быть окружена «грустными, бледными и скромными» слугами, а после занятий учиться вязать и прясть. Вязание Вивес рекомендовал как «безусловно» испытанный метод расхолаживания чувственных размышлений, свойственных всем существам женского пола. Девушка ничего не должна знать об «отвратительных непристойностях» популярных песенок и книг, а всяких там влюбленностей остерегаться, как «удавов и ядовитых змей». Он советовал внушать принцессе страх оставаться одной (чтобы отбить привычку полагаться на себя); Марию следовало приучить к тому, чтобы ей все время требовалось общество других и чтобы во всем она полагалась именно на других. Иными словами, Вивес рекомендовал привить принцессе комплекс неполноценности и беспомощности. Неизменной спутницей этого должна была стать постоянная меланхолия.

Некоторые из мер, которые Вивес предлагал для сдерживания чувственности, были довольно суровыми. Он писал, что за ребенком все время должно быть наблюдение, чтобы предотвратить «непристойные жесты и телодвижения». К столу должна подаваться только самая легкая пища, которая не «воспламеняет тело». Он рекомендовал юной Марии поститься, чтобы «обуздать и подавить плоть и погасить жар юности». Пост, универсальный символ аскетизма, в начале XVI века стал основным критерием святости молодой девушки. В памфлетах, популярных в то время, рассказывалось о Еве Флиген, девушке из Нидерландов, которая отказалась от всякой пищи и питья и несколько лет существовала, питаясь исключительно ароматом роз. Вивес считал, что слабое вино позволительно, но вода много лучше, поскольку «пусть лучше болит живот, чем разум». Все украшения, конечно, были недопустимыми. Так же, как и взгляды мужчин, ароматические воды и притирания, «сжигающие девушку опасным жаром». Всего этого следовало избегать, потому что, как внушали Марии, привлекательная женщина — это «яд и меч» для всех, кто ее видит.

Таким образом, воспитание Марии имело целью снабдить ее неким своеобразным поясом целомудрия, создав необходимое представление о себе и об опасностях, угрожающих всем женщинам, чтобы удержать от поступков, которые могут привести к потере добродетели. Лучше всего сидеть дома, потому что общественная жизнь в любой форме для женщин все равно невозможна, ибо означает риск потерять целомудрие и добрую репутацию. Модель женского поведения, по Вивесу, — это сидеть дома и молчать, общаясь «лишь с немногими, кто может тебя видеть». Каждый выход из дома полон опасностей. Если уж он так необходим, то следует «подготовить сознание и желудок, что ты отправляешься на битву». Вивес настаивал на том, что на улицах и в публичных местах «всюду летают стрелы дьявола» и единственная от них защита — это добрые образцы для подражания, которым девушку следует научить, а также ее решимость оставаться целомудренной, «дабы разум ее всегда был направлен к Христу». Уберегая себя от любопытных взоров, девушке следует закрыть шею и закутать лицо, «оставив открытыми только глаза, чтобы видеть дорогу».

Образовательная доктрина Вивеса прививала девушкам замкнутость и культивировала ханжеский, преувеличенный ужас перед чувственностью в любой форме. Такой подход к воспитанию женщин был в основном характерен для Испании и Англии, но многое в своих наставлениях Вивес взял из писаний Святого Иеронима, чьи взгляды на женское образование с древних времен формировали христианскую культуру. Тот факт, что женщина должна быть морально подчинена мужчине, в этой идеологии было общим местом, и средневековые схоласты измыслили десятки аргументов, направленных против женщин. По традиции исходным моментом здесь была христианская притча о создании человека, в соответствии с которой Адам был сотворен непосредственно Богом, а Ева — с помощью ребра Адама. Таким образом, только Адам было создан по образу и подобию Божьему, а Ева, стало быть, стоит много ниже его. И далее: ведь именно Ева соблазнила Адама, уговорив нарушить запрет Бога, и, значит, на ней одной лежит ответственность за первородный грех. К этому схоласты-теологи добавляли учение Аристотеля о том, что все женские существа — это «неудавшиеся мужчины», результат биологической ошибки. Нормой человеческой породы представлялся только мужчина, в то время как женщина являла собой досадное исключение. Некоторые христианские теологи всерьез задавались вопросом, восстанут ли на Страшном суде женщины в своем женском обличье или предстанут перед Всевышним мужчинами, то есть будет восстановлена норма.