Приручить Сатану (СИ) - Бекас Софья. Страница 13

Среди метели Еве показалось какое-то маленькое чёрное облачко. Оно двигалось длинными дугами и издали напоминало большого во́рона. Когда облачко приблизилось к вагону, девушка разглядела в нём непонятное существо, полностью чёрное, с длинным хвостом, короткими рожками и копытами на задних конечностях. «Чёрт, — подумала Ева, облокотившись корпусом на стеклянную дверь, — настоящий чёртик». Чёрт тем временем взбивал копытами снег, словно подушку, из которой перьями вылетали большие снежные хлопья. По всей видимости, это был совсем маленький чёртик, потому что он прыгал и резвился, как козлёнок, переворачиваясь на спину и выписывая в воздухе неимоверные фигуры.

Вдруг капюшон с головы Евы сорвал порыв сильного холодного ветра. Отодвинувшись от окна, она оглянулась и с удивлением увидела, что вагон практически исчез, а вместо него образовался снежный коридор из завывающего вихря, поглощающий в себя всё то, что по несчастью попалось ему на пути. Белая воронка начиналась прямо посередине вагона, бросая на пустые кресла колкие снежинки, которые сразу же таяли в тёплом воздухе метро.

Ева осмотрелась вокруг — никого. Ни в её вагоне, ни в предыдущем не было ни одного пассажира, только медленный, вязкий голос объявил у неё над головой следующую станцию. Осторожно ступая по хрустящим льдинкам, девушка как можно ближе подошла к снежному жерлу, и тут же сильный ветряной поток затянул её в самый центр воронки. Ева полетела верх тормашками, тщетно пытаясь зацепиться за поручни, пока вскоре не упала в плотную пелену снега, который сразу забился ей за воротник, в сапоги и широкие надутые рукава. Ева огляделась. Север, так внезапно пришедший в город в середине весны, простирался во все четыре стороны, и сложно было сказать, город ли это вообще. Никого, и только монотонная песня ветра, с яростью хлестающего белые перины снега, словно кнутом. «Мчатся тучи, вьются тучи; невидимкою луна освещает снег летучий; мутно небо, ночь мутна», — вспомнилось Еве, когда она, кое-как поднявшись, пробиралась сквозь сугробы. Ноги увязали глубоко в снегу, который то и дело захватывал их в свой плен и возрастал с каждой минутой в геометрической прогрессии.

Дорога пошла вверх, и преодолевать метель стало тяжелее. Пурга будто назло удвоила силы, очень настойчиво пытаясь сбить девушку с ног, но та только упорнее продолжала свой путь. В отдалении показалась скала, угрюмо возвышающаяся над расщелиной, потом ещё и ещё, пока наконец пейзаж вокруг не перестал быть бескрайней северной пустыней. Ева была в горах.

Вдруг где-то вдали мелькнул и сразу пропал маленький огонёк. Вьюга, выдохнувшись после своей большой работы, ослабла, ветер стих, и снег пошёл уже более спокойно, падая на землю крупными хлопьями. Скалы медленно расступились, снова замаячил вдалеке рыжий огонёк, и Ева увидела занесённый почти до самой крыши дом. Это был дом Саваофа Теодоровича. Сугробы, словно свернувшиеся калачиком белые медведи, отдыхали под его окнами, жёлтый камин внутри, казалось, еле теплился, и вот-вот его должна была задуть суровая метель. Дверь скрипнула в пригласительном жесте, и тонкая полоска света упала на белое полотно.

Как только Ева зашла в дом, её обдало жаром растопленного камина, и снег на воротнике куртки сразу растаял и повис маленькими неприятными капельками. Дом существенно преобразился: всё стало будто старомоднее, и вместе с тем крепче и надёжнее. Терпкий запах хвои смешался с копчёным дымком сгоревших еловых шишек; на стенах висели головы животных, между ними иногда встречались большие сушёные веники или связка грибов. Напротив дубового обеденного стола с одной стороны находилось ружьё, а с другой на гостей смотрела большая и страшная голова чёрного козла.

Скрипнула соседняя дверь, и в гостиную вошёл Саваоф Теодорович. На нём был всё тот же неизменный офисный светло-серый костюм, только рубашка под ним сменилась на тёмно-синюю. Брови были хмуро сдвинуты к переносице, так что Ева сразу как-то оробела, хотя он ещё ничего не сделал. Заметив Еву, его лицо немного разгладилось, но всё равно не до той степени, чтобы сказать, что он рад её присутствию.

— Доброе утро, Ева, — устало вздохнул Саваоф Теодорович. Он отодвинул стул и грузно опустился на него, положив одну руку на стол, а другую запустив в волосы. Ева, не зная, куда себя деть, осталась стоять в дверях.

— Что же Вы стоите? Садитесь, — он указал рукой на стоящий рядом с ним стул, который под его пристальным взглядом сразу отодвинулся. Ева села напротив.

— «Мчатся тучи, вьются тучи; невидимкою луна освещает снег летучий; мутно небо, ночь мутна», — пробормотал Саваоф Теодорович, глядя в окно. — Вот это погодка! Не думал, что такая ещё будет в середине весны.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась Ева, наблюдая за его выражением лица.

— Нет, просто настроение плохое. Ну или да, — поспешно исправился он, опершись лбом на сложенные домиком руки. — В такую погоду у меня обычно болит голова. И несмотря на это, мои слуги продолжают её устраивать!

— Что устраивать? — не поняла Ева.

— Метель!

В подтверждение его слов окно на кухне громко хлопнуло, впуская в помещение морозный воздух, и сразу испуганно закрылось, встретив суровый взгляд Саваофа Теодоровича.

— Безобразие, — обречённо вздохнул мужчина, прикрывая глаза. — И в такую погоду моя дочь хочет гулять.

— Не думаю, что это хорошая идея, — тихо сказала Ева и, подойдя к окну, задёрнула занавески.

— Я уже пробовал объяснить ей это, причём на двух языках. Не получилось.

— Кстати, Саваоф Теодорович, можно Вас спросить?

— Да?

— Почему Ада и Мария говорят на латыни? Разве это имеет какое-то практическое значение?

На её вопрос Саваоф Теодорович только устало махнул рукой, массируя виски с закрытыми глазами.

— Билингва…

На этот раз Еве пришлось самой немного похозяйничать. Порывшись с разрешения мужчины на полках, она заварила чай и накрыла на стол, так как Саваоф Теодорович сейчас явно не был способен на гостеприимство.

— Как у Вас здесь интерьер поменялся… — заметила Ева, рассматривая животных на стенах.

— Это не надолго, — хмуро ответил мужчина, размешивая ложкой сахар. — Козла и волка оставлю, а вот остальных уберу куда-нибудь.

— Отчего же так? Медведь неплохой.

— Неплохой, только кусается.

Ева даже не сразу поняла, к чему это относилось.

— А волк не кусается?

— На волка намордник можно надеть, да и он почти как собака.

На это странное заявление Ева не нашлась, что ответить, поэтому просто уткнулась в свою кружку, рассматривая кружащиеся чаинки на дне.

— А где сейчас Ада? — спросила девушка после некоторого молчания.

— У себя в комнате, наверху. Играет, наверное. Можете сходить, посмотреть.

На втором этаже было довольно сумрачно. Свет шёл от единственных окон в начале и конце коридора, но тёмные деревянные стены постепенно поглощали его, не оставляя к середине ни крупицы. Ева подошла к дальней двери и осторожно постучалась.

Ада сидела на полу и играла с большим кукольным замком. Раскрытое настежь окно печально скрипело на ветру, запуская в комнату большие хлопья снега, и дерево стучало своими тонкими ветками, слово лапами, о подоконник, почти залезая к ребёнку в комнату. Девушка закрыла раму.

— Почему у тебя открыто окно? Ты можешь заболеть, — недовольно спросила Ева, опустив тюль.

— Я сама открыла, потому что мне можно, — капризно ответила девочка. — К тому же дядя Бугимен приносил мне игрушки, а как он попадёт в комнату, если окно закрыто?

— Какой дядя Бугимен?

Ада молча показала на окно, где на ветру качалось из стороны в сторону большое дерево, чьи ветки были действительно так похожи на длинные лапы. Ева примирительно вздохнула.

— Давай ты больше не будешь открывать окно дяде Бугимену? Если надо, он может передать игрушки мне.

— Ладно, — буркнула девочка, продолжая расставлять куклы. — Мы пойдем сегодня гулять?

— Боюсь, что нет. Сегодня очень плохая погода, и гулять в неё опасно.