Приручить Сатану (СИ) - Бекас Софья. Страница 62

— Давай договоримся с тобой раз и навсегда, — в голосе Саваофа Теодоровича совершенно явственно зазвенела сталь, которая полоснула по душе Евы не хуже настоящего лезвия, — кого нанимать к себе на работу и увольнять, я решаю сам, и, если я считаю, что ты компетентный работник, поверь, у меня нет причин обманывать тебя. Ты поняла меня?

Ева только коротко кивнула.

— Ну вот и отлично.

Некоторое время они ехали в молчании. В голову Евы случайно забрела мысль, что они едут как-то подозрительно долго, и, по-хорошему, они уже должны были прийти на место, но, не желая снова накручивать себя и поднимать пульс до ста пятидесяти, решила не акцентировать на этом внимание.

— Как ты себя чувствуешь?

— Голова немного кружится, и участились панические атаки, а в остальном вроде неплохо. Не считая, конечно, переломов и потери зрения.

— Прости, я не хотел.

— Почему Вы извиняетесь? Разве это Вы меня сбили?

— Нет, но авария произошла с моим участием. Я… Как бы это объяснить… Ты выкатилась на дорогу прямо перед моей машиной, но я успел свернуть влево. В отличие от автомобиля, который ехал за мной.

— Я сама виновата в своей неосторожности, так что давай не будем о грустном. Простите! Я хотела сказать «давайте»! Извините, извините…

— А я всё жду, когда ты начнёшь обращаться ко мне на «ты»… Мы на верном пути. Надеюсь, тебя продержат в больнице как можно дольше, чтобы я успел тебе надоесть, — Ева смущённо улыбнулась, но не нашлась, что ответить. — Что я вижу? Неужели это румянец на твоих щеках? Клянусь водами Стикса, ещё пара таких аварий, и ты влюбишь меня в себя.

— Если мне это удастся, я сочту это самой большой победой в моей жизни.

— Надеюсь, это прозвучит не очень кощунственно, но, ты знаешь, мне всегда было интересно, что видят слепые люди, — переключился на другую тему Саваоф Теодорович, чтобы не вгонять в краску ни Еву, ни себя. — Можешь рассказать свои ощущения?

Ева на секунду задумалась.

— Представь, будто ты находишься в абсолютно тёмной комнате — там нет ни дверей, ни окон, ни предметов, вообще ничего, что могло бы хоть как-то передавать свет, — и в этой комнате ты пытаешься поймать чёрную кошку. А её там нет.

— Что ж, это сравнение имеет определённый смысл, — заключил про себя Саваоф Теодорович. — Ещё говорят, будто ты пытаешься открыть глаза, и у тебя не получается. Это правда?

— Да, можно и так сказать. Хочется проморгаться, протереть глаза, кажется, что сейчас ты всё увидишь, а в итоге не видишь ничего. Ещё и голова кружится.

— Одним словом, отвратительное состояние, — сделал вместо неё вывод Саваоф Теодорович. Кресло на мгновение остановилось, зазвенели ключи, вытащенные из кармана брюк Саваофа Теодоровича, послышался скрежет открываемого замка, и вскоре дверь в палату Евы отворилась, впуская внутрь саму девушку и её сопровождающего. Ева слышала, как Саваоф Теодорович положил ключи на стол, а затем вернулся к ней.

— Где-то через час будут готовы результаты МРТ, и, надеюсь, врач скажет дальнейший план лечения. Без зрения я совершенно беспомощна.

— А ты в нём нуждаешься?

— В каком смысле? — Ева непонимающе повернула голову в ту сторону, где, предположительно, стоял Саваоф Теодорович. Послышался лёгкий смешок и его шаги.

— Дай-ка, — мужчина подошёл к Еве сзади и осторожно положил свои большие широкие тёплые ладони ей на глаза. От неожиданности девушка дёрнулась, но Саваоф Теодорович держал её достаточно крепко, не давая отстраниться. — Ну вот и всё, и никакое МРТ больше не нужно.

Ева протёрла глаза и медленно открыла их. Больничная палата ослепила её своей белизной, так что девушка даже зажмурилась от неожиданности. Она не знала, что за магию сотворил Саваоф Теодорович, но зрение вернулось к ней, и мир снова радовал её своей резкостью и яркостью. По щекам потекли слёзы.

— Ну-ну, что ты, — Саваоф Теодорович ласково погладил Еву по голове, осторожно вытер мокрые горячие дорожки тыльной стороной ладони и обнял так бережно, как обнимал когда-то очень давно лишь единственную на свете душу. — Тебе не нравится? Если хочешь, могу вернуть всё, как было.

— Я… Я…

Ева осторожно подняла взгляд на Саваофа Теодоровича, заглянула ему в глаза и в очередной раз поразилась их красоте. Много с чем можно было сравнить его глаза: с маслинами и чёрным чаем, когда его душа была спокойна и сердце билось, как самый надёжный механизм в мире, с гречишным мёдом или тёмным муранским стеклом, когда косые лучи солнца проникали сквозь полупрозрачные занавески и зажигали в его радужках яркие янтарные искорки, графитом или недавно остывшим углём, когда злость клокотала в груди и угрожала выплеснуться наружу вязкой лавой, с янтарём или гранатом, когда в них плясал огонь ярости и неумолимо сжигал всё на своём пути. Они никогда не бывали «просто карими», и Ева не знала среди своих знакомых другого человека, у которого глаза передавали бы такой же широкий спектр эмоций, как у Саваофа Теодоровича.

— Ева Викторовна, мы проанализировали результаты МРТ и, к сожалению, не выявили у Вас никакой патологии, вызвавшую потерю зрения… — начал прямо с порога резко вошедший врач и растерянно остановился, увидев в палате, кроме пациентки, постороннего посетителя. Саваоф Теодорович вежливо поздоровался с доктором, уступая ему место рядом с Евой.

— Доктор, Вы не поверите, но ко мне уже вернулось зрение.

Врач действительно в это не поверил, он сделал это лишь после того, как окулист принёс ему заключение о стопроцентном зрении Евы. Саваоф Теодорович был крайне доволен собой, отчего постоянно улыбался себе в усы, как кот, объевшийся сметаны, а Ева не могла не улыбнуться, глядя на него. Саваоф Теодорович просидел рядом с Евой почти весь день и ушёл только поздно вечером, когда заботливая нянечка проходила по всем палатам и выгоняла особо настойчивых посетителей. Всё это время они общались на «ты», причём Ева этого даже не заметила, но, конечно, это не ускользнуло от внимания Саваофа Теодоровича. Он долго ещё бродил по ночным улицам города, впитывая в себя его яркие разноцветные огни, его жизнь и энергию, и ему даже казалось, будто они придавали ему сил, словно он становился всё могущественнее и могущественнее… Сейчас он, как говорится, мог свернуть горы. Для кого? Об этом он не думал, и, наверное, даже хорошо, что он об этом не подумал, потому что, кто знает, какая реакция была бы у его мятежной и не привыкшей к поражениям души.

Глава 20. Отголоски прошлого

Я думаю, у каждого человека было такое состояние, когда хочется начать новую жизнь, и вроде бы ты её уже начал, но прошлое нет-нет да и напомнит о себе, причём именно тогда, когда ты его совсем не ждёшь, и от этого поневоле становится грустно. А напоминает оно о себе совершенно по-разному: это может быть случайно встреченный в поликлинике старый знакомый, с которым ты всячески стараешься не пересечься и, в конце концов, сталкиваешься с ним лицом к лицу уже у самого выхода; это может быть странная смска от человека, с которым ты не виделся уже три года и мысленно похоронил его в глубинах безвозвратно ушедшего времени, а он вдруг ожил и почему-то хочет встретиться с тобой; это могут быть события, которые, как ты думал, уже никогда не повторятся, как вдруг они слишком стремительно разворачиваются прямо у тебя на глазах, однако ты ничего не можешь сделать, и тебе только остаётся кусать от обиды локти. Странные тогда чувства рождаются в душе: вроде бы ты и рад встретить своего старого друга, но стоит ему сказать многообещающее «До встречи!» и скрыться за поворотом, как улыбка медленно сползает с твоего лица и хочется рвать на себе волосы от досады.

Ещё более странная ситуация происходит, когда вы меняетесь местами: ты, словно на крыльях ветра, летишь навстречу человеку, которого мечтал встретить последние три года, а он, к твоей великой печали, быстро перебирает в голове пути отступления и уже продумывает, какие отговорки будет использовать, чтобы больше никогда с тобой не пересекаться. Тогда ещё больнее становится на душе: тебе хочется наговориться с ним, чтобы этого хватило до следующей такой же случайной встречи, но он, как назло, отвечает лишь односложными фразами, словно только что забыл абсолютно все слова, и вы оба мучаетесь от пожирающей изнутри неловкости. В конце концов, ты умоляюще просишь его встретиться как-нибудь ещё раз, прекрасно понимая, что этого никогда не произойдёт, а он, будто издевается, обещает написать тебе, когда будет свободен. И тишина.