Приручить Сатану (СИ) - Бекас Софья. Страница 63

К чему было это длинное вступление, после которого у читателя наверняка промелькнула мысль, что автор думает о людях слишком плохо? К тому, что Ева сейчас испытывала весь спектр вышеописанных эмоций. Она сидела с каменным лицом около кабинета психиатра, потому что, пока она ждала своей очереди, уже успела встретиться со своей старой знакомой, выслушать, что она ни капельки не изменилась, ответить ради приличия тем же, на вопрос, где она работает, процедить сквозь зубы, что она ещё учится, и, мысленно радуясь, что у неё хватило сообразительности не продолжать эту тему, ретироваться на первый этаж якобы в регистратуру, в надежде, что за это время знакомая куда-нибудь денется. Что ж, её желание исполнилось: когда Ева вернулась к кабинету врача, её уже не было, и девушка вздохнула с облегчением, потому что для неё не было большей муки, чем встречать старых знакомых. Немного было людей, с которыми она бы снова хотела повидаться, а если быть точным, таких людей не было.

Дверь кабинета открылась, и чей-то приглушённый голос неохотно позвал Еву. Внутри было на удивление сумрачно, в отличие от других больничных кабинетов, бьющих по глазам своей белизной: окна в кабинете не было, а потому единственным источником света была большая старая лампа, чей желтовато-грязный цвет придавал угрюмому лицу врача неприятный песочный оттенок. Неизвестно, чем руководствовался здешний доктор: то ли он старался экономить электричество и поэтому не включал верхний свет, то ли за года, проведённые в этой маленькой комнатке, его глаза привыкли к вечному полумраку настолько, что тот стал необходимостью, то ли приглушённый свет по-своему действовал как на самого врача, так и на пациентов, создавая нужную атмосферу, хотя, насколько было комфортно общаться в подобной обстановке, Ева могла бы поспорить. Сам доктор имел довольно специфичную внешность: тёмно-серые, будто Еву на мгновение перенесли в чёрно-белое кино, глаза лихорадочно поблёскивали в свете лампы из-под больших линз очков, в то время как в остальном он оставался абсолютно неподвижен, отчего девушка не могла не сравнить его с пауком, терпеливо ждущим в своей засаде, когда обречённая жертва не затихнет, окончательно запутавшись в паутине.

— Я слушаю Вас, — всё так же неохотно прозвучал голос врача, который, сурово глянув на Еву исподлобья, развернулся к мертвенно-бледному экрану монитора и перестал обращать на неё внимание.

— Последнее время меня очень часто стали посещать галлюцинации, причём ярко выраженного характера. До этого я уже проходила лечение от шизофрении в психиатрической больнице… Лечение длилось четыре года. На какой-то период всё было как нельзя лучше, но недавно галлюцинации возобновились.

Врач глубоко вздохнул и, как видела Ева со своего места, принялся внимательно читать историю болезни, строго сводя широкие мохнатые брови к переносице, чем ещё больше напомнил паука.

— Не могли бы Вы уточнить, с какого, хотя бы примерно, момента у Вас снова появились галлюцинации?

— Примерно месяц назад. Сначала они были очень редкие, такие, что я не обращала на них внимания, но затем они участились. Самое частое проявление: я перестаю отличать реальность от…

— …от нереальности, я понял, — перебил её врач, что-то внимательно вычитывая в нескончаемом потоке медицинских терминов, мелькающих у него перед глазами. — Какие-то другие симптомы шизофрении у Вас есть? Социальная замкнутость? Агрессия? Спутанность или нелогичность мыслей?

— Нет… Нет. Возможно, небольшая замкнутость, но это скорее черта характера, которая была всегда, чем симптом шизофрении. Бывает спутанность мыслей. Частые кошмары…

— Частые? — усмехнувшись, переспросил врач.

— Постоянные.

— По Вашим собственным ощущениям, нынешнее состояние похоже на предыдущий раз, или что-то поменялось?

Ева на секунду задумалась, рассматривая ручки инвалидной коляски, на которой она сидела, а затем ответила:

— В прошлый раз всё было более… хаотично, что-ли? Мои галлюцинации были очень агрессивными — я буквально не знала, куда от них деваться, — и они не были связаны между собой. Я не скажу, что сейчас они как-то взаимосвязаны, нет, но я уже научилась предугадывать их. Как будто что-то мне подсказывает, что сейчас что-то должно произойти, что-то, не вписывающееся в нормы обычной жизни… К тому же, они стали связаны с определённым кругом людей: как только я встречаюсь с ними, происходит что-то из ряда вон выходящее. С остальными такого не бывает.

— Какого рода галлюцинации Вы испытываете? Слуховые? Визуальные? Может быть, тактильные?

— По большей части, конечно, слуховые и визуальные, но несколько раз испытывала все вместе… — Ева неуверенно замолчала под строгим взглядом врача. — Ладно, хорошо, почти все галлюцинации — это всё вместе.

— Опишите, пожалуйста, пример такой галлюцинации, — доктор устало откинулся на спинку стула и сжал двумя пальцами свою узкую переносицу, спуская очки на кончик носа.

— Был случай… Я гуляла в парке и случайно оказалась рядом с детской площадкой. На ней гуляли дети, а чуть поодаль сидела бродячая собака… Вся такая лохматая, грязная, нечёсаная, и глаза такие тоскливые… И вдруг одна девочка на моих глазах стала превращаться в такую же собаку, а потом ещё и впилась мне в руку зубами. Самое страшное, что я почувствовала её укус: было больно… Тогда я подумала, что всё, что там происходило, не было бредом…

— Вы ошибались, — подал голос врач, с какой-то грустью и безнадёжностью протирая очки носовым платком. — Тактильные галлюцинации существуют, просто они довольно редки. Так что было дальше?

— На площадке собралась целая стая бешеных собак; рядом никого не было, несмотря на то что ещё пару мгновений назад там было много народу. В какой-то момент одна собака подошла ко мне, положила переднюю лапу мне на плечо и заговорила человеческим голосом. Я убежала…

— Не жизнь, а сказка, — саркастично заметил врач, снова возвращаясь к компьютеру. — И Вы обращаетесь с подобными патологиями только спустя месяц, когда у врачей, может быть, уже и не осталось шанса Вам помочь. Я всё правильно понимаю?

Ева потупила глаза.

— Вы были когда-нибудь в Крыму? — вдруг спросил доктор, подперев рукой подбородок и непринуждённо листая её медкарту.

— Никогда.

— Вы так в этом уверены?

— Да.

Врач остановился взглядом на какой-то строчке в её истории болезни, а затем продолжил шуршать многочисленными листами.

— Вы проходили лечение в психиатрической больнице Николая Чудотворца на протяжении четырёх лет. Вы что-нибудь помните из того, что там происходило?

Ева замялась, не зная, что ответить, и неуверенно сказала:

— Единственное, что я помню — это иллюзорные образы, прописанные мозгом до мельчайших подробностей, которые сопровождали меня все те четыре года. Разбросанные в памяти отрезки времени и обрывки событий. Как меня отвозили в больницу, врачей и само лечение я не помню, разве только короткими отрывками. Помню, как меня выписывали… Это было здесь, в столице. Как будто очень долгий страшный сон вдруг закончился, и я проснулась, совершенно не понимая, где я и что я.

— Расскажите мне, пожалуйста, один день из Вашего пребывания в больнице Николая Чудотворца. Таким, каким он отпечатался у Вас в памяти, — тихо и глухо попросил врач, сложив на столе ладони домиком.

***

Ева медленно открыла глаза и тут же крепко зажмурилась от неприятного ощущения: откуда-то сверху в глаза бил яркий белый свет, после глубокого забытья показавшийся самым тяжёлым наказанием, какое только вообще могло быть. Однако Ева знала, что это не так: очередной день — очередная полоса препятствий, придуманная собственным разумом специально для неё, и никуда от неё не деться, не сбежать, не спрятаться.

Девушка неохотно поднялась с кровати и попыталась сфокусировать свой взгляд на циферблате часов. Девять утра. Должна уже была прийти медсестра и провести осмотр, но её нет. Досадно.

Ева практически наощупь нашла дверь в ванную комнату и зашла внутрь. Вода — расчёска — коса. В привычном порядке действий девушка находила некое спасение от того, что может поглотить и гложет её, когда она либо слишком сосредоточена на самой себе, либо же, наоборот, теряет самоконтроль. У неё есть таблетки, но их нельзя пить очень часто, а потому маленькие скорпионы, пауки, сколопендры и прочая не слишком лицеприятная живность на стенах стала привычной и даже в какой-то степени приятной. Да, засыпать в окружении мадагаскарских тараканов и сольпуг — сомнительное удовольствие, но если постоянно помнить, что это лишь визуально-слуховые галлюцинации, становится более спокойно.