Сталинград - Калинин Даниил Сергеевич. Страница 38

Стрельба снаружи мгновенно набирает шквальную мощь. Захлебывающиеся очереди трофейного МГ-42 обрываются, но еще рокочет МП-40 одного из сержантов. Часто хлопают выстрелы родных мосинок бойцов усиленного дозора, прозевавшего врага и теперь гибнущего в неравной схватке. Но смерть ребят дарит нам лишние секунды, чтобы мы могли прийти в себя и вступить в бой. Лишь бы только остатки взвода не блокировали в блиндаже, ведь тогда наша гибель станет лишь вопросом времени…

Рывком распахиваю дверь и тут же рыбкой ныряю вниз. Вовремя! Веер пуль ударил по дереву, во все стороны полетели выбитые щепки. Над позициями светло как днем – осветительные ракеты, запущенные дозором, все еще висят в воздухе. И в их свете хорошо различимы не только атакующие немцы, но и наш блиндаж, изначально развернутый дверью в сторону высоты… Пару метров до ближайшей стенки хода сообщения я преодолеваю бегом, пригнувшись, а после распрямляюсь, вскидывая на бровку окопа ДТ.

Перед окопами грохнул взрыв «лимонки» – на еще одну растяжку напоролись, сволочи, так вам и надо! А слева с заметным опозданием ударил станковый «максим», простегивая длинными очередями фрицев и заставляя врага залечь. Расчеты станкачей ночевали прямо у пулеметов, но странно, что огневая точка на правом фланге по-прежнему молчит…

Очередь. Одна, вторая… Бью короткими очередями по вспышкам выстрелов, по хорошо различимым в свете ракет фигурам вражеских зольдат, бегущих к траншеям. Кто-то падает, чья-то стрельба замолкает, но не факт, что мои пули нашли цель, может, просто спугнули. Одного фрица достал точно – пульсирующие в полутьме трассы уткнулись ему в грудь, опрокинув назад, а в ответ довольно точно ударил «машингевер», подняв фонтанчик земли у самых глаз. Я едва успел закрыть их, инстинктивно отшатнувшись. Пулемет ощутимо дернуло в руках, и я тут же ныр нул вниз, не веря, что удалось уцелеть.

Следующая, возможно, предназначенная мне очередь отбросила назад застывшего в дверном проеме бойца, так и не сумевшего сделать шаг вперед. А вокруг меня в окопе, примыкающем к блиндажу, уже скопилось человек шесть. Сейчас они по моему примеру залегли, спасаясь от огня скорострельного «машингевера». Между тем в ходе сообщения, ведущем от правого края, гулко грохнули две гранаты, щелкнул единственный выстрел мосинки, и тут же отстучала короткая, всего в два-три патрона, автоматная очередь.

Немцы уже здесь.

– Не спим, бойцы! Что в аппендиксе столпились? Ждете, когда всех одной гранатой накроет?! Вперед, занять оборону!!!

Заведенный опасностью, хватаю ближнего ко мне бойца за ворот гимнастерки и с силой толкаю его вперед. Молодой парень, кажется из второй роты, рванул по траншее, увлекая за собой товарищей, а я принялся спешно раскручивать колпачки сразу на двух «яйцах». Сейчас вы у меня попляшете, твари…

Колпачки обрываю одновременно. Первую гранату кидаю, целя в траншею, где совсем недавно раздавались выстрелы, только чуть вперед, примерно туда, где, по моим прикидкам, сейчас должны находиться фрицы. Вот только упало «яйцо» за бровкой окопа, не попало в ход сообщение. Зато второе взмывает в воздух с двухсекундной задержкой – и взрывается над окопами, не коснувшись земли.

– Scheisse!!!

Кого-то зацепил, но крик раздался уже совсем близко! Практически одновременно с немецким воплем посланные вперед бойцы открывают огонь из винтовок, целя вглубь примыкающей справа траншеи.

– Эй, в блиндаже, уснули?! Хоть ползком, но выбирайтесь, если жить хотите! Степанов, защищай Олю!

Я кричу, одновременно потянув из кобуры «тэтэшник». «Дегтярев» поврежден, очередь МГ-42 ударила прямо по стволу, так что теперь вся надежда на родной, надежный «Тульский Токарев»…

Пригнувшись, бегу по траншее. Всего десяток метров до поворота, который оседлали трое бойцов, ведя частый огонь из трехлинеек. Один из них вскрикнул, прошитый очередью, за секунду до того как я поравнялся с бойцами, а оставшиеся неожиданно яростно закричали и бросились вперед. Видать, унтера завалили: МП-40 молчит.

Я хотел побежать следом, но прямо над бровкой окопа выросла фигура немца. Я инстинктивно шарахнулся в сторону, одновременно стреляя, ганс также успел выстрелить – пуля врезалась в земляную стенку, где я стоял секунду назад. Но и две «маслины», выпущенные из ТТ наспех, не нашли цель. Фриц спрыгнул в окоп, мгновенно направив ствол карабина с закрепленным на нем штык-ножом мне в живот, и уже начал атакующее движение, но и я с трех шагов в упор не промахнулся. Еще две пули ударили в живот смелого врага, сложив его пополам и отбросив назад.

Удар! Голова взорвалась болью, перед внутренним взором вспыхнули звезды, а обнаружил я себя лежащим на дне хода сообщения. Пистолета в руке нет… Похвалив себя за привычку цеплять каску, спасшую от более тяжких последствий встречи затылка с прикладом, я не более секунды прихожу в себя. Разворачиваюсь на спину – и едва-едва успеваю скрутиться набок, уходя от укола штыка! Клинок наполовину погрузился в землю, прорезав гимнастерку и кожу на спине, а я рывком наваливаюсь на ствол маузера всем весом тела. Карабин вылетает из рук напавшего со спины немца, я же цепляю его ногу носком левой, потянув на себя, и одновременно бью пяткой правой в колено. Враг падает, я встаю, но трачу драгоценные секунды на то, чтобы найти на земле пистолет. Однако вороненый «тэтэшник» при слабом свете затухающих ракет нигде не видно, и я не успеваю его найти. Зато успевает вскочить на ноги фриц и едва ли не с колен прыгает мне в ноги.

Прыжок опрокинул бы меня, если бы за спиной не оказалась земляная стенка. Уперевшись в нее, я сохранил равновесие и тут же дернул противника в сторону, смещаясь на середину хода сообщения. Немец усилил напор, пытаясь свалить. Что же, у него получилось. Вот только перед падением я выставил вперед левую ногу и, используя инерцию движения противника, перебросил его через себя с подбивом левой ноги в пах. Этот бросок у меня как раз очень хорошо шел на тренировках…

Кувырок назад, через спину, и я оказался сверху, на грудине фрица. Тот не промах, схватился за рукоять финки, торчащей в моих поясных ножнах – видать, разглядел чуть раньше, гад! Но удар кулака вогнал его кадык в горло, и фашисту тут же стало не до ножа – он обоими руками схватился за раздавленную, поломанную гортань, пытаясь сделать хотя бы один вдох. Не смог. А секунду спустя финка глубоко вошла в солнечное сплетение, оборвав муки врага.

В окоп спрыгивает очередной германец. На мою радость, с карабином, а не автоматом или пистолетом. Я успеваю вырвать клинок из тела убитого, но тут же вынужден распластаться на нем: зольдат вскидывает маузер и стреляет. Пуля вырвала клок кожи на спине, заставив взвыть от боли и метнуть нож хватом за ручку. На эмоциях получилось неловко, лишь бы как-то ответить… Финка плашмя ударилась в земляную стенку в стороне от врага, подарив мне лишь единственное мгновение его растерянности. Но оно истекло очень быстро, и ганс принялся сноровисто дергать затвор, перезаряжая оружие.

Рядом со мной лежит трехлинейка убитого ранее бойца. Хватаю ее, едва ли не по-тигриному прыгнув к противнику, и за секунду до следующего выстрела бью стволом винтовки по маузеру, отклонив его в сторону. Пуля прошла мимо, а обратным движением я что есть силы зарядил прикладом в челюсть ганса. Ух, какая отдача, какой удар! Дерево приклада выдержало, а вот челюсть немца – не факт! Она громко клацнула, после чего фриц безжизненным кулем повалился на землю. Четырехгранный штык на удивление легко вошел ему в «солнышко», оборвав жизнь… Вырвав штык, я тут же дослал затвором очередной патрон, после чего огляделся.

Слева только что запустили в небо несколько осветительных ракет, и по-прежнему рокочет «максим», давя огрызающиеся фрицевские расчеты, залегшие в поле. И, судя по голосам трофейного автомата и мосинок, у позиции пулеметчиков образовался настоящий узел обороны! Между тем от обоих опорных пунктов также летят густые трассы станковых «машингеверов», выкашивая атакующих, а от блиндажа бегут по траншеям все новые бойцы, в том числе и минометчики Косухина.