Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато. Страница 15
– Будешь так сидеть – тебя лягушка съест!
«Она иногда невнимательна к таким неожиданным вещам!» – подумала про себя Хамаю и энергично поднялась.
Асэби смущенно улыбнулась и с наивным восхищением возразила:
– А вы, госпожа Хамаю? Вдруг в воду упадете – что будете делать? Разве можно спать в таком месте?
Хамаю подумала, что сложно соревноваться с человеком, который явно не приспособлен к словесным перепалкам, и пожала плечами:
– Летний павильон в это время года выглядит лучше всего. Что плохого в том, чтобы воспользоваться правами хозяйки павильона?
С этими словами Хамаю обернулась к источнику, полному холодной воды.
Сейчас как раз был сезон, когда зеленела молодая листва. В Весеннем павильоне, куда попадало много солнечных лучей, уже чувствовалась жара. Во дворце Окагу уже провели смену одежды, все больше становилось легких нарядов, подходящих к летней жаре.
Температура поднималась все выше, и самым приятным местом в это время оставался Летний павильон. Те места, где строение держалось на платформах, не отличались от других павильонов, но здесь, если пройти сквозь прорубленный в скале проход, был устроен особый подвесной домик.
На поверхности источника, который находился в глубине леса, повсюду цвели белые кувшинки – прелестный вид. Воздух был полон прохлады, не так, как снаружи. Хамаю лежала на боку, макая кончик небрежно распущенного пояса оби в воду.
– Весенний павильон знаменит сакурой, но кувшинки Летнего павильона тоже красивы, правда? – Радостно засмеявшись, Хамаю окунула палец в чистую воду. – Здешняя вода бежит оттуда же, откуда льется водопад, которым пользуются во время церемонии очищения. Эта вода создана природой, поэтому она такая прозрачная. Цветов пока мало, но скоро они все расцветут. Расцветут и лотосы. В моем павильоне, конечно, много вульгарного, но вот здесь действительно красиво.
«Вульгарное» – это она о роскошной утвари. Асэби усмехнулась, но против красоты источника возражать не стала.
– И правда. Но почему никто не знает про это место, если здесь так красиво?
– Потому что никто из девушек других домов здесь до сих пор не был. Мы жадные, оставили это место для себя, – ухмыльнулась Хамаю. – Ты первая. Можешь радоваться.
Честно говоря, Асэби тоже до сих пор приглашали только в основную часть Летнего павильона, которая стояла на сваях. В этот раз Хамаю спала, поэтому придворные дамы провели ее сюда: мол, буди хозяйку сама. Она не знала, что ответить, и ограничилась уклончивой улыбкой.
– Так почему ты здесь? Ведь банкет, наверное, еще не закончен? – Хамаю явно не интересовалась реакцией собеседницы.
Асэби собралась с духом и решительно заговорила:
– Вот как раз поэтому. Госпожа Хамаю, не изволите ли пойти вместе со мной?
– Не пойду, – коротко сказала та.
Голова Асэби разочарованно поникла, но Хамаю бросила на нее вредный взгляд:
– Ага! Тебя послала Масухо-но-сусуки? Не позвать меня неприлично, но, если я откажу ей в лицо, ее гордость будет уязвлена. Значит, в жертву решили принести тебя, бедняжка.
Хамаю притворно пожалела Асэби, и та возмутилась:
– Ничего подобного!
«Почти», – добавила она про себя, но тут же была разоблачена.
Как раз сегодня был праздник Танго [7].
Молодой господин должен был появиться после полудня, а до тех пор в павильоне Глициний готовились к банкету. Придворные дамы из Осеннего и Зимнего павильонов уже собрались, но Хамаю, как обычно, отсутствовала и явно не собиралась появляться и на празднике.
– Неужели можно пренебречь приглашением?! – обмолвилась Асэби, за что ей тут же навязали хлопотное поручение.
Хамаю фыркнула и пожала плечами:
– Пожалуй, оставим это. Щелкни их по носу и за меня тоже.
– Что? – Асэби не поняла, что ей сказали.
Хамаю приподняла одну бровь:
– Часто говорят: на юге – торговцы, на западе – мастеровые, на севере – военные, на востоке – музыканты. Звуки твоего кото часто доносит сюда ветер. Они не брали тебя в расчет, решив, что ты неопытная простушка, но теперь эти высокомерные создания пересмотрят свою ситуацию.
Асэби от удивления вскрикнула:
– Ничего подобного!
– Да что ты?! – издевательски спросила Хамаю. Она почему-то выглядела так, будто изо всех сил пыталась сдержать смех. – Ну, пошла, пошла. А Масухо-но-сусуки скажи, что у меня нет столько свободного времени, как у нее.
Она махнула рукой, словно говоря: «Вон отсюда», и снова улеглась.
Асэби ушла из Летнего павильона недовольная.
– Знаете, она сказала, что из-за какого-то дела, к сожалению, не сможет присутствовать.
Не могла же Асэби передать слова Хамаю как есть. Вернувшись к месту проведения банкета, она вольно пересказала то, что было ей поручено, кое-как справившись со своей миссией посланницы.
Масухо-но-сусуки фыркнула: мол, я так и думала.
– Наверняка сказала что-нибудь вроде «Если бы у меня было столько свободного времени, я бы лучше развлекалась с лягушками».
Про себя Асэби захлопала такому близкому попаданию. Но, похоже, о манерах Хамаю уже давно все знали. Масухо-но-сусуки громко вздохнула:
– Вот уж правда начинаешь сомневаться, действительно ли она из благородных воронов. И от чайной церемонии тогда отказалась – уж не для того ли, чтобы скрыть незнание правил?
– И в самом деле, – согласно зашумели прислуживавшие Масухо-но-сусуки дамы.
– А как она говорит, вы слышали? И не подумаешь, что это девушка из хорошей семьи.
– А недавно даже ходила по галерее, накинув на себя всего один слой кимоно!
– Ах, как вульгарно!
– И при этом спокойно выходит во внутренний двор. Даже я покраснела!
– Интересно, что там у них за образование в Южном доме?
– Эдак они ничем не отличаются от воронов-простолюдинов!
Не обращая внимания на чувствовавшую себя неловко Асэби, придворные дамы из Западного дома болтали все быстрее и быстрее.
– А вы не думаете, вдруг она и правда… из простолюдинов?
– Но ведь такого не может быть!
– Говорят, раньше такое случалось. По крайней мере в те времена, когда моя бабушка служила при дворе. Когда рождалась некрасивая дочь, потихоньку покупали в веселом квартале младенца и удочеряли его.
– Но ведь это значило, что кровь дома не попадет в дом Сокэ.
– А для этого настоящую дочь во время представления ко двору отправляли вместе с приемной в качестве служанки. И если молодому господину приходилась по душе приемная, тогда потихоньку… понимаете…
– Да что вы!
– Невероятно!
– И тем не менее это правда. Говорят же, что в Южном доме все не отличаются изяществом? Нынешняя госпожа Летнего павильона, пожалуй, еще из лучших в этой семье. Я, конечно, говорю только о лице.
– Вы уверены, что только о лице? Кажется, вы оговорились – обо всем теле. Да и ладно бы тело…
– Значит, все-таки…
Когда все наконец согласились, что это возможно, послышался многозначительный кашель. Женщины удивленно обернулись: на них с важным видом смотрела старуха, сопровождавшая Сиратаму.
– Ах, в чем дело, госпожа Тя-но-хана? – спросила Кикуно, которая не участвовала в разговоре, однако слегка смутилась.
Тогда Тя-но-хана, улыбаясь одними губами, заговорила уверенным голосом:
– Прошу прощения, но сейчас такого нет. Дамы-нёбо, вероятно, не знают, но брать приемных детей у воронов-простолюдинов уже запрещено.
Ее слова звучали так, будто она хотела сказать: мол, и этого не знают, – и Кикуно надулась. Тя-но-хана, похоже, решила этого не замечать.
– Из-за того, что мать младшего брата Его Величества Золотого Ворона, который правил нами три поколения назад, была из простолюдинок, он не мог принимать человеческий облик. Все-таки иногда встречается то, что называют плохой кровью. После этого во время представления ко двору происхождение каждой девушки стал удостоверять гадатель-физиогномист на основании своих наблюдений.