Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато. Страница 19

– Ты действительно прислуживаешь молодому господину?

– Это не ошибка?

Придворные дамы холодно смотрели на мальчика, только что бывшего вороном. Под их откровенно презрительными взглядами он съежился.

– Прошу меня простить!

В центре залы для приемов в павильоне Глициний, среди окружавших его бамбуковых занавесей, сидел, согнувшись в поклоне, юноша из гвардии Ямаути-сю. Юноша держал за загривок слугу, и тот так рьяно кланялся, что ткнулся лбом в дощатый пол.

– Ты Сумио из Ямаути-сю? – Вопрос с почетного места тихим голосом задала срочно вызванная из дворца Токагу Госпожа в лиловом. – Несмотря на то, что мальчик несовершеннолетний, он пробрался во дворец Окагу, хотя мужчинам вход запрещен везде, кроме павильона Глициний. Вина его велика. Он не мог не понимать, что подвергнется суровому наказанию, и все же вышло именно так. Почему?

Мужчина по имени Сумио, которого вызвали из Ямаути-сю в связи с недозволенным вторжением слуги, был смуглый, слишком мелкий для гвардейца, однако взгляд у него был острый, такой, какой и должен быть у военного. В ответ на слова Госпожи в лиловом он коротко кивнул и без всяких признаков смущения начал свои объяснения.

– Прошу вас поверить, что у этого слуги не было злостных намерений. Это происшествие, неудачное и для дворца Окагу, и для Его Высочества молодого господина.

– Что значит «происшествие»?

– Сейчас он сам объяснит.

Мальчик послушно кивнул, услышав слова Сумио. Для пажа наследника он был не слишком миловиден и нельзя сказать, чтобы чересчур опытен: он явно конфузился из-за неожиданного поворота дел.

– Ну, я, честно говоря, перед тем, как попасть сюда, был вместе с молодым господином. Мне доверили сопровождать его на церемонию, которую назначили на время после обеда.

При этих словах Фудзинами как будто вспомнила что-то:

– А где сейчас братец? Ведь в это время ему уже пора явиться сюда!

– Вот об этом я и говорю. Я прибыл к барышням с посланием от него. Он сказал, что известие срочное, вот я и полетел в облике птицы, но я пока плохо летаю… Присел отдохнуть, а это оказалась уже территория дворца Окагу. Прошу меня простить.

Сумио, словно дополняя рассказ уже почти плачущего мальчишки, добавил:

– Он не заметил. Еще до того, как мы получили сообщение из Окагу, нас известили из дворца молодого господина: мол, наш паж полетит в Окагу, не схватите его по ошибке. Если бы он вошел через ворота Межсезонья, ничего бы не случилось. Прошу вас о снисходительности.

Однако интерес всех присутствовавших в павильоне Глициний был направлен вовсе не на чумазого мальчишку.

– Так что с посланием от братца? Ты ведь его не потерял?

При этих словах мальчик торопливо покачал головой.

– Нет! Оно лежало в ящичке, так что вода не должна была его повредить. Вот оно. – И мальчик протянул длинный, покрытый лаком ящичек, перевязанный лиловым шнурком. Такимото безмолвно взяла его, зашла за занавес и передала Фудзинами.

Фудзинами открыла ящичек – там лежал лист бумаги нежно-лилового цвета. Девушка некоторое время изучала его, а потом печально воскликнула:

– Братец не сможет быть на церемонии!

– Ах, какая жалость!

Это была первая после представления ко двору возможность увидеть молодого господина, а раз он не придет, то и смысла в церемонии не было. Мальчик робко поглядывал на дам из павильона Глициний, разом растерявших весь пыл.

– Простите, а что теперь со мной будет?

При виде совершенно несчастного лица мальчишки кто-то вздохнул – это была сама Госпожа в лиловом.

– Официальный посланник наследного принца, да еще и несовершеннолетний, не прошедший церемонию гэмпуку [15]. Вина за небрежность в передаче послания лежит на принце, не на тебе. Нельзя подвергать телесному наказанию несмышленое дитя. Передай Его Высочеству, что за ним долг.

Мальчик, застывший в напряжении, облегченно выдохнул. Придворные дамы тоже, узнав обо всех обстоятельствах дела, уже начали жалеть, что ему придется понести суровое наказание, поэтому теперь не стали возражать против такого послабления.

– Я все понял. Прошу прощения за все причиненные неудобства. – Мальчик снова поклонился и вместе с Сумио покинул Окагу.

– Кто бы мог подумать, что такое случится, – обронила Укоги и, обернувшись на Асэби, сидевшую все с тем же замершим выражением лица, глубоко вздохнула. – Не хотела я вам рассказывать, но теперь ничего не поделаешь.

Пока мальчик был там, Асэби не проронила ни слова и сидела, словно застыв, но теперь она в страхе подняла глаза на Укоги:

– Что случилось? Почему кони становятся людьми, а люди – конями? И все – вороны ятагарасу. Что все это значит?

– Госпожа, – начала Укоги с печальным видом, – кони когда-то так же принадлежали роду ятагарасу, как и мы.

– Что?!

– Аристократы могут провести всю жизнь, не принимая птичьего облика, но для большинства простых людей это невозможно. Кроме гвардии Ямаути-сю и отряда Фудзимия-рэн, которые только в критических обстоятельствах принимают облик птиц для сражения, есть люди, которые не в состоянии обеспечивать себя, поэтому им приходится работать конями. Вот поэтому для того, чтобы оскорбить человека более низкого происхождения, стали использовать слово «конь».

Асэби была потрясена. Она-то всегда думала, что кони – это кони, ятагарасу – это ятагарасу.

– Неправда! Как же можно стать птицей?

– И ты можешь стать птицей, если захочешь.

Это сказала подошедшая Хамаю. Асэби удивленно взглянула на нее, и та легонько пожала плечами:

– А почему мы рождаемся в яйцах, как думаешь? Ясно же: потому что мы принадлежим не к четвероногим животным, а к птицам.

Так вот почему тех, кому доверяют выкармливание и воспитание благородных воронов, называют наседками-кормилицами! Они насиживают яйца и охраняют их!

– Но это… я… я ничего этого не знала.

– Что ж, ведь далеко не все аристократы желают признавать, что отчасти они птицы. Можно понять тех, кто это скрывает. – Хамаю с сожалением смотрела на потерявшую дар речи Асэби. – По-моему, ты что-то не так понимаешь. Золотой Ворон, занимающий верховное положение у ятагарасу, – это не просто имя, обозначающее главу рода. Настоящий Золотой Ворон, который должен был стать старейшиной, не родился, поэтому так стали называть того, кто занимает его место. Нынешнего правителя официально называют «Воплощение Золотого Ворона».

Асэби не знала, что и думать.

– «Золотой Ворон, который должен был стать старейшиной» – что это значит?

Хамаю улыбнулась и заговорила, отвечая на ее вопрос:

– Золотой Ворон не ятагарасу. Это совершенно другое существо. По крайней мере, в это верил «предыдущее Воплощение Золотого Ворона».

– Совершенно другое существо?

Оказалось, что ятагарасу принадлежат к племени солнца. Когда солнце садится, они не только теряют способность обращаться, но еще и плохо видят, если встретят ночь в облике птицы. И только Золотого Ворона это не касается. Говорят, что и ночью он может летать свободно. Если верить книгам, Золотой Ворон рождается в доме Сокэ раз в несколько поколений. В этом случае – неважно, является ли его родная мать только наложницей правителя, есть ли у него старшие братья, – определено, что он наследует положение главы рода. Но сейчас настоящие Золотые Вороны перестали рождаться, и уже давно считается, что этого правила нет. Это было до тех пор, пока не родился нынешний молодой господин.

– Так, значит, брат нынешнего молодого господина отрекся от престола…

– Потому что считается, что молодой господин – «Истинный Золотой Ворон».

– Как же ты собиралась стать супругой молодого господина, если ты даже этого не знаешь, Асэби?!

Услышав этот холодный удивленный тон, Асэби, точно ее кто-то дернул, подняла голову:

– Госпожа Масухо-но-сусуки?

– Благородные вороны – это одно, вороны-простолюдины – это другое. Не понимать разницу между ними для благородного ворона очень странно.