Карты судьбы - Колесова Наталья Валенидовна. Страница 33

– Что такое? – спросил Саймон. – Глаз от меня отвести не можешь?

Вообще-то ему нравилось, когда на него смотрят женщины, ему нечего стыдиться – и до пояса, и ниже. Но Гейджи смотрела не так – задумчиво, оценивающе, даже придирчиво, точно ей подсунули подпорченный товар.

– Так ты из Ригертов…

Он слегка удивился.

– Ты знаешь мою семью?

– Немного. Я видела тебя с ними… Мне показалось, вы не слишком ладите.

Он коротко хохотнул:

– Ну, еще бы! Я единственный из сыновей оставил Марка с носом!

Гейджи заморгала:

– С носом?

– Занялся тем, чем хочется мне, а не тем, чего хотел от меня отец. Он не смог мне этого простить – хотя мое дело приносит доход чуть ли не больший, чем наше… его владение.

– И что, все ваши встречи проходят так… по-родственному?

– Мы стараемся, по возможности, избегать друг друга. Это не так уж трудно – я редко бываю в Хейме. Но тогда… – он взглянул на рубаху в руках и отшвырнул ее. – Он взбесил меня. У моего отца мания – он хочет породниться со всеми лордами побережья. Понятно – с таким-то количеством сыновей… В тот раз он изволил сообщить мне, что мой подарок принят дочкой какого-то местного Владетеля.

– Подарок?

– Обычай, который отец привез со своей родины. Невеста выбирает какой-либо из предложенных всеми сыновьями подарков – считается, ее руку ведет сама судьба. Потом, при встрече, девушка, конечно, может передумать. Хотя это бывает редко.

– А твой подарок… дракон?

– Как ты догадалась?

Гейджи небрежно отмахнулась.

– При твоей-то любви к драконам. И что… ты опять ослушался отца? Не захотел встречаться с невестой?

Саймон хмыкнул:

– Осесть на жалком клочке земли, когда меня ждет целое море!

Задетая Гейджи хотела возразить, что Гавань Дракона – вовсе не какой-то «жалкий клочок», но вовремя спохватилась. Еще не хватало уговаривать Саймона Ригерта взглянуть на себя хоть одним глазком, прежде чем отказываться от такого сокровища…

Саймон глянул исподлобья.

– И давно ты знаешь мою семейку?

– О, нет, – сказала Гейджи. – Совсем мало и недавно. Так ты и правда не собираешься на ней жениться?

Заинтригованный ее настойчивостью, торговец уставился на девушку. На его лице медленно проступала усмешка.

– На ней – нет. Но если ты и дальше будешь так пялиться на голого мужчину, произойдет кое-что… близкое к этому.

Гейджи скользнула по нему рассеянным взглядом.

– Вот и хорошо, – сказала неожиданно, повернулась и ушла, оставив его стоять с открытым ртом.

Леди Янга как-то сказала, что подрастающая девушка инстинктивно примеряет каждого знакомого мужчину в качестве предполагаемого мужа – даже если вовсе не собирается за него замуж. Просто – подошел бы он ей или нет, и почему… Гейджи решила тогда, что она исключение из правил, потому что во всех знакомых парнях ее интересовало лишь одно – как он плавает.

Сейчас она внимательно, пытливо изучала Саймона Ригерта: жених, как-никак, хоть и не подозревает об этом… Внешне хорош – крепкий, мускулистый, подвижный, с блестящей загорелой кожей, быстрыми внимательными карими глазами. Пряди и без того светлых волос выгорели на солнце почти до белизны. Звучный резкий голос может быть мягким, завораживающим – как тогда, когда он говорил о Вещи… Впрочем, без хорошей доли обаяния и убедительности он просто не стал бы удачливым торговцем. Наверняка он пускал в ход свое обаяние и с женщинами: Гейджи, которая принимала редкие ухаживания за ней со снисходительным терпением, как чудачества противоположного пола, не была настолько сведуща в этом вопросе. Во всяком случае, ЕЙ он понравиться не пытался…

Но он нравился своим людям. Его уважали и экипаж, и его помощник Хорстон, и ныряльщики… И им наверняка пришлось вместе пройти через все эти приключения, о которых болтают моряки теплыми ночами у берегового костра…

И – она признавала это почти с грустью – он мог понравиться ее родителям. Отцу, полжизни проведшему в странствиях, боях и приключениях. И матери – неутомимостью, решительностью, заботой о своих людях.

И еще.

Он очень хорошо плавал…

– Здесь раньше был… поют драконы… храм. Люди приходили, зажигали разноцветные огни, пели призывающие нас песни… очень приятные… почти как песни драконов. Нас почитали и любили.

Изогнув шею, он взглянул на сидевшую в кольце его тела Гейджи. Спросил с надеждой:

– Может, люди для этого и вернулись? Может, все будет как раньше, как в песнях драконов? Было бы весело!

Гейджи хмыкнула.

– Ну, это вряд ли! Город на дне уже давно, а люди не рыбы и не умеют жить под водой.

– Тогда зачем они пришли?

– Люди ищут клады.

– Клады? – дракон склонил голову набок. – МОЙ клад?

– Ну… – Гейджи замялась. – Город когда-то принадлежал людям, ведь так?

Дракон еще больше склонил голову. Казалось, он серьезно обдумывает ее слова.

– Но с тех пор, как море завладело городом, он принадлежит нам, – сказал он с легчайшей долей сомнения.

– Тебе одному или драконам вообще? – решила уточнить Гейджи. – Ты жил в этом городе до того, как он затонул?

Легкий вибрирующий звук – что это? Драконий смех?

– Я не настолько… – дракон помедлил.

– Старый? – подсказала Гейджи.

– Взрослый, – поправил дракон.

Гейджи едва не свалилась в воду. Она никогда не задавалась вопросом о возрасте своего удивительного друга – драконы были всегда, и всегда были всесильны, мудры и волшебны… Она снизу оглядела огромное тело, мощные лапы с убирающимися, как у кошки, когтями-гарпунами, голову размером с нее саму. Он что – драконеныш? Драконий детеныш?

Казалось, дракон слегка замялся – как ее братья, не переносившие никаких намеков на свой не столь уж преклонный возраст.

– Нет, – сказал он решительно. – Я не детеныш. Но это – мой первый клад. И я не собираюсь его отдавать. Никому. Ни драконам, ни тем более людям.

– И сколько ж тебе лет?

– Лет? А… смены воды… – дракон положил голову на песок рядом с ней. Гейджи уже привычно погладила его по жесткому полуприкрытому веку. Дракон шумно вздохнул. Странно, что такая громадина могла ощущать прикосновение слабой человеческой руки…

– Это слишком… мелко. Если спросить, сколько ваших минут ты прожила, ты ответишь?

Гейджи задумалась.

– Могу, наверное, но не так сразу… А в чем вы измеряете время?

Веко дракона вздрогнуло.

– В течениях.

– В течениях?

– Смене воды, течений, линий суши, количестве и размере кладов, свете черной луны…

Теперь заморгала Гейджи.

– И это – все ваше время? А что за черная луна?

– Белая луна – вверху. Черная – ее отражение – внизу. На дне. Когда поплывешь со мной, все увидишь сама.

– Куда это я с тобой поплыву? Как?

Если бы у него были плечи, он бы, наверное, пожал ими.

– Когда снова станешь драконом. Ты все увидишь и поймешь сама.

Гейджи села прямо.

– Посмотри. Посмотри внимательно.

Она положила свою ладонь рядом с его лапой. Коготь был целиком с ее руку. Дракон покосился.

– Посмотрел.

– Смотри, какие мы… разные! – Гейджи для убедительности повернулась, демонстрируя себя. – Как из вот такой вот… – она свела пальцы вместе, – может получиться такой вот… – она распахнула руки, – ты?..

– Я не знаю, – безмятежно сказал дракон. – Я тебе кто, Отец Дракон? Но я не слеп и вижу в воздухе так же ясно, как и в воде. Почеши мне еще вот здесь… возле глаза.

Пираты высадились ночью.

Он был беспечен. Он настолько уверился в собственной безопасности, в том, что никто не знает о его находке, что даже не выставлял часовых.

Когда экипаж и пловцы Ригерта проснулись, оказалось, что их окружают вооруженные и явно недружелюбные люди, предводитель которых был Саймону очень и очень знаком. Такая же растерянная и ошеломленная, как все, Гейджи услышала, что Ригерт прошипел: