Война и Мир (СИ) - "СкальдЪ". Страница 5

— Обещаю вам, полковник Зазерский, что немедленно озабочусь данным вопросом, — высокопарно заверил он Андрея. — Приложу все силы, чтобы вверенная мне бригада блистала во всех возможных отношениях.

Пользуясь случаем, я представил генералу лучших наездников, стрелков и фехтовальщиков. Офицерам он пожал руки, а младших чинов одарил деньгами, хваля за службу.

Следом отправились к казакам. Там все так же оказалось в полном порядке. Зазерский умел не только пить, но и полком управлять, так что смотр прошел прекрасно. Кропоткин окончательно остыл, поблагодарил нас за службу и отправившись на доклад к Дизеру, выглядел довольным.

Еще через сутки в Унгены прибыл 5-й конноартиллерийский дивизион полковника Ломова, который так же подчинили Кропоткину. Знакомиться с ним мы отправились вместе с Зазерским. Боевое братание продолжилось и там.

Состоялось торжественное открытие моста через Прут. Мероприятие освещали корреспонденты нескольких газет, но на фоне приближающихся событий оно потеряло всю свою значимость.

Густав Эйфель сиял, как новенький, только что отчеканенный франк. И я его понимал, все же есть человеку чем гордиться. Мост, пусть и не такой монструозный, как Саратовский, все же знаковое событие. Я быстро познакомил Густава с Зазерским и Ломовым. Все вместе мы отправились на природу, так сказать, отмечать. Пили за дружбу России и Франции, архитектурные шедевры и женщин. Судя по всему, Густав чувствовал себя польщенным подобным вниманием.

На следующий день Россия объявила Турции войну. Генерал Дризен довел заранее подготовленный приказ до всех подразделений: «вступить в пределы Турции через дружественную Румынию».

Уже через час после получения приказа мы были готовы, свернув лагерь и заняв место в седлах.

Караул солдат с немалой помпой поднял шлагбаум и отдал честь. Под звуки полкового оркестра гусары Смерти первыми прошли по Цветочному, такое имя ему дали, мосту. Следом шли донцы Зазерского и конная артиллерия Ломова, за которыми потянулись и прочие бригады. Провожало нас все население Унген. Женщины махали платочками, мальчишки смотрели восторженными глазами, а старики кряхтели и вспоминали минувшие войны. Многочисленные спекулянты из евреев, русских и молдаван стояли в стороне, на пригорке. Я прям видел их озабоченность будущими барышами и гешефтами, в их головах беспрестанно щелкали счеты, прикидывая, как можно заработать на начавшейся войне.

Вместе со мной под полковым знаменем находился генерал-майор Кропоткин, начальник штаба и адъютанты, которые и помогли Ленивцу забраться в седло. От того, что по личной просьбе цесаревича Бессмертных гусар и всю нашу бригаду пустили в Румынию первыми, Ленивец щурился, словно объевшийся сметаны кот. Уж очень ему нравилась слава!

На конях по мосту можно было двигаться строем по двое, не больше. Лошади пугливо всхрапывали, поглядывая вниз, на свинцовые воды Прута. На западной стороне нас встречали сотрудники румынской таможни. Возглавлял их полицейский в чине майора, очень предупредительный и вежливый, щеголеватый, безупречно одетый, с английским пробором на голове

Румыния не считалась независимой страной, так как ее земли находились под суверенитетом Османской Порты. Турок данное положение полностью устраивало, а вот румыны мечтали о полной независимости, да только силенок у них на подобное не хватало. Так что на русскую армию они смотрели как на средство получить желаемое, ничем при этом не рискуя. С их точки зрения мы появились весьма вовремя. Они собирались принять участия в войне, и с радостью согласились пропустить через свою территорию русскую армию. Иного нам и не требовалось.

Первым городом на пути значились Яссы. Железная дорога вела и дальше, до Бухареста, но пропускная способность её оказалась очень низкой. Большая часть войск была вынуждена двигаться своим ходом, особенно это казалось кавалерии.

Генерал Кропоткин проехал с нами пару верст, а затем с важным видом приказал продолжать маршрут по утвержденному плану и развернулся назад, собираясь занять вагон в ближайшем поезде. Лукавый Ленивец добился главного — во главе войск одним из первых пересек границу и попал в газетные репортажи. Орденов за переход границы дружеской страны не полагалось, так что он посчитал свой долг выполненным и со спокойной совестью отказался от походных трудностей. Ну, оно и понятно, для генералов есть поезд, а нас ждет тракт.

К моему удивлению, Яссы оказались не очередным невзрачным селом, а полноценным городом, к тому же красивым и живописно расположенным. Несколько веков подряд он являлся столицей Молдавского княжества и за минувшее время здесь возвели множество прекрасных зданий. Только осматривать их времени у нас не было. Мы задержались в Яссах на ночь и двинулись дальше.

— Ты говоришь, что надо помочь братушкам, Эрнест? — я повернулся к Костенко во время очередного перехода, продолжая наш давний спор. — Согласен, дело богоугодное и правильное. Но вот что забавно… Целый год проведя в Стамбуле, я неоднократно путешествовал по Балканам, успел побывать в Белграде, Сараево и Софии. И тамошних крестьян изучил неплохо. Даже под турками сербы и болгары живут куда богаче русских. Считай у каждого в доме есть подвал, а в нем пять-шесть бочонков с белым и красным вином. Обязательно имеется и ракия*. На ближайшем поле у него нагуливает жирок дюжина овец, а во дворе бегает с полсотни птиц. Ты в наших деревнях часто такие пасторальные картины видел? Так что, когда наш русский Иван продает последнюю рубаху, чтобы помочь братушкам, мне становится грустно.

— Да-с, печальный каламбур… — Костенко на сей раз не стал спорить и задумчиво покрутил ус. — А почему так выходит, Михаил?

— Сложно сказать. Думаю, существенное значение оказывает климат. Долгое благодатное лето и более короткие, не такие суровые зимы не пустой звук, знаешь ли. Серб и болгарин трудятся меньше, а получают больший урожай, чем крестьянин в России. Все наши губернии северней Киева и Саратова дают жатву, несоразмерную вложенным в нее силам.

— Так что, не помогать Балканам? — Некрасова всегда интересовала практическая плоскость любого вопроса.

— Почему не помогать? Помогать надо, тем более, болгары действительно нуждаются в поддержке. Просто делать все надо с умом, и интересы своей страны не забывать. А то есть у нас такая черта… Продал все наш студент или разночинец, залез в долги, чтобы купить билет на дорогу и полетел на Балканы, добрался до Белграда, вступил в бой, потерял руки-ноги и вернулся домой никому не нужным калекой, а сербы ему и спасибо не сказали.

— Ага, сейчас ты говоришь о генерале Черняеве? — оживился Эрнест.

— Точно, о нём.

За последний год имя Михаила Григорьевича Черняева приобрело в России невиданную популярность. О нем говорили везде и по любому поводу. Генерал взял Чимкент и Ташкент и не особо прославился, но в 1876 г. Сербия воевала с Турцией за независимость, и Черняев предложил свою помощь князю Милану*. Русский генерал стал одним из командующих сербского войска, и все сразу же моментально изменилось. Черняева узнала вся Европа. Тысячи добровольцев из России устремились в Сербию, дабы помочь православным братьям. Агентура доставляла подробные сведения о тамошних событиях И о том, как небывалый национальный подъем постепенно становился все тише и тише, а сербы через несколько месяцев уже не так горели идеей собственной независимости и о том, как после ряда поражений сербская армия уже не могла продолжать сражаться. Генерал Черняев обвинял сербов в неспособности воевать и в полной некомпетентности их правительство. Князь Милан телеграфировал Александру II, умоляя спасти страну от полного разгрома. Но Россия не могла так просто влезть в тот жутко запутанный клубок интересов нескольких стран и все затихло.

— Да уж, не повезло генералу с сербами, подкачали православные, — констатировал Некрасов. — Ну, ничего, нынешняя война обязательно все наладит.

В таких разговорах мы коротали время, и путь казался короче.