Рябиновое танго - Неделина Надежда. Страница 4

Глава 3

Маша не любила ходить на танцы. Они ей надоели еще в школе, за те шесть лет, что она ходила в танцевальную студию. Конечно, это была не дискотека, а работа до седьмого пота, но дискотека нравилась ей еще меньше. Она не понимала, почему всех охватывает такое возбуждение, если в зале тесно и шумно из-за многолюдья, жарко и душно от разгоряченных и вспотевших тел. Сегодня она шла не на танцы, а на последнюю перед своим отъездом встречу с одноклассниками.

— Рано мы сегодня идем. Никого из наших еще не будет, — ворчала дорогой Женька.

— Фадеева, перестань ныть! Не порть настроение, оно и без тебя уже испорчено, — одернула ее Маша.

Но расстраивалась Женька напрасно.

«Ну надо же, как приятно всех видеть! А кажется, что за десять лет уже до чертиков надоели друг другу, — думала Маша, еще издалека заметив компанию своих одноклассников, собравшихся у клуба.

— Маш, а Красавчик уже за работой, — весело сообщил Витька Перепечин.

Все знали, что гордая Капитанская Дочка снисходительно принимает знаки внимания от Федьки Тенешева, прозванного Красавчиком за его голливудскую улыбку.

— Спасибо, Печа, за информацию! Что бы я без тебя делала?! — съязвила Маша.

У них в классе у всех были клички. И не только в классе. Маша знала, что ее маму за глаза все дети называют Гончаровой. Знала об этом и сама Наталья Николаевна, знала и сокрушалась:

— Вот, выучила на свою голову, теперь пожинаю плоды трудов своих тяжких.

Но дети попали в самую точку: отец Натальи Николаевны был филологом и назвал свою дочь в честь жены Пушкина.

Долго клички не было только у самой Маши. Но когда изучали «Капитанскую дочку», кличка появилась и у нее. Оказалось, что Маша — полная тезка героини Пушкина — Миронова Мария Ивановна. Когда класс это обнаружил, то долго не мог успокоиться. И с той поры у первой красавицы и первой ученицы школы появилась кличка; не очень удобная и звучная, состоящая из двух слов, но она приклеилась к Маше намертво.

Маша понимала, что превалирует в ее кличке слово «дочка», что такой способ отмщения нашли в общем-то жестокие дети за то, что ее мама работает в школе. Маша считала, что они несправедливы, что она все может и без мамы, но ни с кем не спорила и на кличку отзывалась. Наталья Николаевна, узнав о том, какое Маша получила конспиративное прозвище, рассмеялась:

— Дочь, благодаря твоему деду мы с тобой на всю жизнь с Пушкиным связаны.

Узнав, кто куда поступил, кто и что завалил, обсудив с одноклассниками планы на ближайшее будущее, Маша с Женькой пошли в клуб. Первым, кого они увидели, войдя в зал, был улыбающийся во все свои тридцать два зуба Красавчик. Он махнул им рукой:

— Привет, Капитанская Дочка!

— А мне?! — возмутилась Женька.

— И тебе, Жека, привет! — рассмеялся он.

Максим со своего места смотрел на них, но ни ярко накрашенная блондинка, ни диджей его не заинтересовали. Из всей троицы он сразу выделил высокую шатенку и смотрел только на нее. Ее блестящие темные волосы рассыпались по плечам; темные же, почти черные глаза были широко распахнуты; на полных губах играла чуть заметная улыбка. Как завороженный Макс смотрел на то, с каким изяществом она поворачивает голову, поднимает руку, показывая диджею какие-то бусы, висевшие у нее на шее.

— Кого из них он назвал какой-то дочкой? — словно издалека услышал Макс голос Андрея. — Я, пожалуй, займусь блондинкой, вторая для меня высоковата.

«О вкусах не спорят», — мысленно ответил он другу, а сам не мог оторвать взгляда от незнакомки.

Ему показалось, что эта девушка с гордой осанкой, благородной красотой, чарующей грацией заблудилась и по ошибке перепутала время и место своего появления. Он вдруг совершенно отчетливо увидел ее в длинном бальном платье с открытыми плечами в огромном танцевальном зале, где звучит музыка Штрауса, кружатся в вальсе элегантные пары, искрится в бокалах шампанское.

И тут Максим наяву услышал музыку. Это был, конечно, не Штраус, это была музыка Аркадия Укупника и чудный голос Ирины Понаровской с его своеобразной хрипотцой. Или из-за этого голоса, или из-за несовместимости гламурной певицы и этого скромного зала, но Максиму вдруг показалось, что и эти видения, мелькнувшие перед ним, и эта песня о рябиновых бусах просто не могли не случиться в его жизни, они словно спланированы кем-то, предопределены судьбой. Почти не осознавая, что он делает, он встал и направился в сторону незнакомки.

Маша почти не слушала, о чем говорят Женька и Красавчик, она уже слушала звучащую песню. Голос певицы завораживал. На шее висели те самые бусы, о которых она пела, и источали еле слышный горьковатый, травянистый аромат. Это стечение обстоятельств показалось Маше необычным, тревожным. Тревога заставила ее осмотреться. Его она заметила сразу и сразу поняла, что он идет к ней.

Их глаза встретились. Его взгляд показался Маше высокомерным, холодным, даже немного циничным. Он подошел к ней совсем близко, и Маша поняла, что во всем виноват цвет его глаз. Они были серо-стальными и от этого казались холодными. Он не сказал еще ни слова, но именно по его глазам Маша поняла, что он приглашает ее на танец. Они одновременно протянули друг другу руки. И их руки, словно по старой давней привычке, в ту же секунду, как только встретились, уже были готовы к танцу.

Маша ничего не понимала, она слышала музыку и видела его глаза. Как загипнотизированная она повторяла структурные элементы танго: делала шаги, повороты, сандвичи. Он импровизировал, обладая вполне приличными знаниями словаря движений танго, она шла за ним, за ним и за музыкой. Было в их танце что-то фантастическое. Они танцевали одни во всем зале, и к ним были прикованы взоры всех присутствующих. Но они этого не замечали. Когда смолкла музыка, руки их просто разъединились. Маша направилась к Женьке, а незнакомец пошел рядом, провожая ее. Едва дойдя с ней до ее подруги, он тут же развернулся и пошел обратно.

— Макс, что это было? — услышал он удивленный голос Андрея.

— Если бы я знал, — вздохнул Максим, усаживаясь рядом с другом.

Он нашел глазами незнакомку и смотрел только на нее. И не было на ней никакого длинного платья, а была короткая джинсовая юбка, откровенно показывающая ее красивые длинные ноги, короткая майка-топ и маленькая джинсовая курточка. Между юбкой и майкой виднелась узкая полоска загорелого тела.

«Не сказочная, а вполне земная девчонка. Как мне могло привидеться такое? Что это было за наваждение?» — задумавшись, размышлял Максим.

Первое минутное очарование прошло, будто закончилось действие гипноза, но и после этого Максим ясно видел, как красива его партнерша. Ему вдруг страстно захотелось, чтобы она была рядом, захотелось обнимать ее, касаться ладонями этой загорелой полоски тела.

«Это у тебя явно от дорожного переутомления. Ты ведь, старик, видывал и не такое, а тут тебя растрогала полоска голого тела», — критиковал себя Макс.

— Обалдеть! Вы танцевали, как на репетиции. Такого танго стены этого зала никогда не видели! Ты с ним уже танцевала? Ты его знаешь? Маш, ты слышишь меня? — засыпала ее вопросами Женька.

Но Маша ничего не могла ей ответить, она сама ничего не понимала. Не понимала, почему ей хочется смотреть в глаза незнакомца, чувствовать, как его горячая сухая рука сжимает ее руку, чувствовать силу его рук и идти за ним. Раньше во время танца она никогда ничего подобного не испытывала. К своему партнеру в танцевальной студии она давно привыкла, а танцевать с одноклассниками из-за их потных липких рук и неумения пользоваться дезодорантом не любила. Поэтому чувства, охватившие ее сейчас, были новы и непонятны. Маша глазами нашла незнакомца в зале и не стесняясь смотрела на него.

«Его можно назвать холеным, красивым, — думала она. — Правильные черты лица, волевой подбородок, высокий лоб, полные губы и открытый дерзкий взгляд. А с таким, пожалуй, можно и пасть».