Ледокол (СИ) - "Ann Lee". Страница 13
Я и без того взвинчена непонятной реакцией моего организма на него. А ещё и он, тут снова меня на место ставит, своими хамскими словами и действиями. Знакомая ярость поднимается снизу, в кровь попадает адреналин.
Я отдираю его руку от себя и немного отстраняюсь.
— Да у тебя здесь есть, кому работать, — делаю ещё один шаг назад, — а у меня месячные, так что пойду мыть посуду!
Ямал меняется в лице. Одна из девиц прыскает со смеху, но замолкает придавленная тяжёлым взглядом своего спутника.
Ну а потом я не вижу, потому что спешу ретироваться. Сбегаю вниз, и несусь в свою каморку. Расплата, скоро меня настигнет за эту дерзость. Он придёт и убьёт меня. За то, что отшила его на глазах у всех.
[1] Ави́чи — шведский диджей и музыкальный продюсер.
[2] Дави́д Ге́тта́ — французский диджей и продюсер.
[3] Ма́ртин Га́ррикс — нидерландский диджей и музыкальный продюсер.
15
Стою, замерев над раковиной, и тяжело дышу. Прихожу в себя. Внутренний голос твердит беспрестанно, что я дура.
Может и дура.
Да и не может.
Я дура!
Мои метания прерывает грохот, открывшийся двери.
Зачем оборачиваться, и так прекрасно знаю, кто это. Но все же, поворачиваю голову, чтобы хотя бы видеть, куда бежать в случае опасности.
А опасность, стоит, по привычке сложив руки в карманы джинсов, и разглядывает меня. Он не подходит, да ему и не надо. Его мощная аура уже давит на меня. Он одним своим взглядом пришибает на месте. Мороз по коже бежит. Нет, там нет гнева или негодования. Там спокойная уверенность в том, что я получу по заслугам.
— Значит месячные, — цедит Кир сквозь зубы, и делает шаг навстречу.
Помещение и без того маленькое. Возле стены огромные мойки, у противоположной, стеллаж с сушкой, посреди небольшой стол, и всё. А когда сейчас здесь находиться Кир, тут вообще дышат нечем, потому что он заполняет и без того мелкую каморку.
— Кир… — я примирительно поднимаю руку, но все, же отступаю, упершись в раковину бёдрами, и теперь уже скольжу в бок. Моя цель, дверь, что рядом, а там посмотрим, может подсобка с хозяйственными принадлежностями, или туалет, как повезёт.
— И что это опять за обноски на тебе? — замечает он мой манёвр и тоже смещается вправо.
— Кир, я прошу, успокойся! — теперь скольжу влево, хотя там тупик, но это тупо инстинкт, уйти от этого всепоглощающего холода, и надвигающейся скалы.
— Я был спокоен, — усмехается он и продолжает надвигаться. Играет, со мной словно лев с добычей, развлекается, не кидается сразу, тешит свой охотничий инстинкт.
— Даже когда ты игнорила меня, я был спокоен, но всему есть предел, борзая сучка!
Говорит это спокойно, и от этого страшно. Потому что он не рефлектирует, и не поддаётся эмоциям. Он методично движется к своей цели, которая состоит в моём наказании.
Я уже в углу. В ловушке. А он уже рядом. Склонил голову набок, и слегка прищурил глаза.
— Уже не такая смелая, да? — пробегает пальцами по подбородку, и скуле, скользит выше, и хватает за сложенные волосы, запрокидывает голову назад. Я вскрикиваю, и вцеплюсь двумя руками в его хват.
— Отпусти, мне больно! — верещу, снова чувствуя, как страху уступает бешенство.
— А ты на что рассчитывала, красивая? — Кир разглядывает моё лицо, с лёгкой улыбкой- оскалом, считывает эмоции. — Ведь знала, что будет. Значит, надеялась на это. Ну, так получай.
Я думала, это будет удар, или что-то в этом роде, но он давит мне на плечи, так больно и сильно, что я буквально падаю на колени. Он зажимает меня свои телом у стены, потом давит на щеки, так что челюсти разжимаются, а когда другой рукой расстегивает свою ширинку, я начинаю дёргаться и метаться.
— Нет, Ямал, нет, — я не ханжа, и ничего не имею против минета, просто в данный момент это унизительно, вот так в качестве наказания.
— Не дёргайся, у тебя же месячные, а у нас с тобой сделка, я тебя трахаю, или тебя трахают хором все остальные, — Кир ныряет рукой в ширинку и достаёт полустоячий член, который тут же, тыкается мне в лицо.
Я жмурюсь. Его слова бьют, похлещи ударов, я упираюсь руками в его бёдра и пытаюсь отвернуться, но это тщетно, он так крепко держит мои челюсти, что кажется, что свернёт, когда я снова дёргаюсь.
— Не делай этого так, — мычу я, чувствуя, что по щекам текут слёзы.
— Почему это? — мрачно улыбается он. — Ты в моей власти.
— Я знаю, — говорить трудно, его хватка не слабеет, и намерения тоже. Я смотрю снизу вверх, и вижу, как ему нравиться всё это. Глаза потемнели, член уже полностью возбуждён. Он хочет этого и вряд ли отступит.
— Я в твоей власти, — соглашаюсь я, — и поэтому прошу, не делай этого так.
Теперь я выбираю другую тактику, понимая, что любое резко движение приведёт к насилию. Он сильно взвинчен и возбуждён.
— Давай сама, — отпускает моё лицо, и я верчу челюстью.
— Здесь? — снова с надеждой смотрю на него. — А если кто-нибудь зайдёт?
Да сюда кто угодно может войти, это проходная комната, здесь всегда кто-нибудь ошивается, а он предлагает мне сделать ему минет!
— Раньше надо было думать, когда пиздела порожняк! — рычит он и толкает бёдра вперёд, так что обрезанная головка упирается в мои губы.
Я вздрагиваю, от ощущения жаркой кожи, что касается моих губ. Никакого противного запаха, которого я так боялась, не было. Приятный лёгкий ментоловый аромат. Я несмело провела ладонью по всей длине. Плоть под моими пальцами дрогнула, и казалось, стала ещё больше. Ямал что-то рыкнул, и его большая ладонь опустилась на мой затылок, слегка подтолкнула. Я провела языком по пересохшим губам, примеряясь. Я не опытна в этом. Поэтому я всё медлила, продумывая технику, наглаживая жилистую плоть, так и не впуская его внутрь.
— Рот открой, — не выдержал Ямал.
И я подчинилась. Он толкнулся и почти сразу вошёл так глубоко, что я задохнулась.
— Тих, тих, — зашептал он, поглаживая мой затылок. Другой рукой упёрся в стену, и немного ослабил напор. Я смогла вздохнуть, и огладить его член языком. Провела по шёлковой головке, впитывая аромат и вкус. Слегка солоноватый, но тоже не противный. Гладкая кожа, была прията на ощупь, слегка сжала рукой у основания. Кир тут же зарычал, и я поняла, что ему понравилось, повторила. Втянула член в рот, и сжала, потом снова и снова, поглядывая вверх, на него. Он прикрывал от блаженства глаза, и бормотал пошлые комплименты, то моим губкам, то языку. Говорил что меня сладко трахать везде.
Впервые он был так разговорчив.
Я и сама стала заводиться от такой реакции, чувствуя, как влажнеет между ног. И тут произошло совсем странное событие. Я застонала. Застонала, от блаженства, облизывая член. Долго, правда, анализировать не пришлось, Кир толкнулся резче, снова перехватило дыхание. Рука на затылке тоже сжала сильнее. Я инстинктивно упёрлась в его бёдра, но это уже было бесполезно. Он перехватил инициативу полностью, и теперь насаживал мой рот на себя. Я только успевала ловить короткие вздохи. Казалось он доставал до самого горла, а может и не казалось, потому что пару раз меня чуть не вывернуло, он вовремя отступил. А потом он содрогнулся и зарычал, и я ощутила, как в нёбо бьёт горячее семя. Это было так ново для меня, что я замерла, смотрела на него снизу вверх, пока он тяжело дышал, и приходил в себя. Терпкий солоноватый вкус, сползал всё дальше с моего языка, и, в конце концов, я всё проглотила, и опять же не ощутила брезгливости.
Кир вытащил опавший член из моего рта, оправился и резко подтянул меня вверх за подмышки. Я была, честно говоря, немного не в себе после произошедшего. Смотрела на него, на то, как он проводит большим пальцем по контуру моих припухших губ, а потом и вовсе склоняется и целует. Ныряет языком в рот, соединяет наши ароматы, вкусы. И это тоже вводит меня в ступор.
Зачем он это делает после того, как во рту у меня побывал его член?
Не брезгует мной!
Моими губами, языком, помеченными его семенем. Я запоздало отвечаю на поцелуй. Через мгновение он отстраняется.