Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович. Страница 44

Бравурный газетный отчет не отражал реальных настроений в шахтерской среде. Об этих настроениях Хрущеву докладывали. В том же году он вызвал к себе Байбакова:

— Вот вы, как председатель Госплана, должны побывать в Донбассе, спуститься в угольные шахты и выяснить причины надвигающейся забастовки шахтеров и представить свои предложения о предотвращении ее.

— Я нефтяник, — пытался отвертеться Байбаков от неприятного поручения, — и мне трудно будет разобраться в причинах назревающей забастовки. Это должны сделать руководители угольной промышленности.

Байбаков перевел стрелки на угольную промышленность, хотя тогда министерство этой отрасли было уже ликвидировано.

— Побывайте в шахте, и поймете сами, что нужно сделать, — настойчиво повторил Хрущев.

«И вот, прилетев в Донбасс, я спустился в одну из глубоких шахт, где добывали коксующийся уголь. Условия работы здесь были тяжелейшие: мощность угольного пласта не превышала одного метра, и шахтерам приходилось работать в очень стесненных условиях, что я испытал на себе, находясь в этой шахте. Весь потный, я поднялся наверх, принял душ и провел беседу с шахтерами и украинскими властями».

Вернувшись в Москву, он представил Хрущеву докладную записку с предложениями улучшить шахтерам условия работы и повысить зарплату. К удивлению Байбакова, предложения были приняты, и позже он нашел в себе силы признать: «При всех неровностях и “загибах” своего запальчивого характера, самоуправства и т. д., Хрущев “по обязанности” все-таки заботился о тружениках, о шахтерах, людях опасной профессии. И это — положительное в его деятельности».

Совнархозы вместо министерств

Осенью 1956 года Советская армия потопила в крови мятеж венгров. Подавление «контрреволюции» в «братской» стране Хрущев изображал как свою победу, но его радость на торжественном приеме в Георгиевском зале Кремля по случаю очередной годовщины Октябрьской революции была напускной. По свидетельству посла Югославии в СССР Велько Мичуновича, Хрущев был мрачен и погружен в депрессию, выглядел «озабоченным, как человек, страдающий от серьезных проблем». Когда Мичунович в разговоре с ним упомянул о XX съезде, Хрущев пробормотал: «А теперь некоторые думают, что те наши решения всему виной». По сути, так оно и было: развенчание «культа личности» открыло ящик Пандоры.

Неудачи на международной арене (той же осенью произошли волнения в Польше) вызвали брожение, пробудили оппозиционные настроения и в самом Советском Союзе. Вот, например, череда ленинградских событий 1956 года.

Дискуссия в ЛГУ о прогремевшем на всю страну и сильно освежившем умы романе Дудинцева «Не хлебом единым».

Обсуждение выставки Пикассо в Эрмитаже, переросшее в попытку митинга на площади Искусств.

Комсомольские конференции в вузах, ставшие трибуной для неконтролируемых выступлений.

Появление независимых стенных газет и самодеятельных журналов, критиковавших догматизм в искусстве.

Седьмого ноября на Дворцовой площади задержали студента филфака Михаила Красильникова — за выкрикивание антисоветских лозунгов во время праздничной демонстрации.

Двадцать второго декабря угодил в «воронок» выпускник истфака ЛГУ Александр Гидони — за антисоветские стихи. Тогда же была доставлена в Большой дом студентка консерватории Юлия Красовская — как инициатор несостоявшегося митинга на площади Искусств после обсуждения выставки Пикассо.

Бунтовало не только студенчество. Первый секретарь Ленинградского обкома Фрол Козлов, докладывая Хрущеву о настроениях в городе, приводил слова какого-то рабочего: если условия жизни не улучшатся, то «у нас будет то же, что в Венгрии». В Севастополе, на хлебозаводе, кто-то изрезал ножом портреты советских руководителей. В Серпухове изуродовали портрет Хрущева.

На «выход за флажки» власть ответила привычным для нее образом. Четвертого ноября, в день, когда советские войска вошли в Будапешт, на Президиуме ЦК обсуждался вопрос «Об очищении вузов от нездоровых элементов». Шестого декабря 1956 года специальная комиссия по главе с Л. И. Брежневым подготовила проект закрытого письма ЦК КПСС ко всем партийным организациям «Об усилении работы партийных организаций по пресечению вылазок антисоветских, враждебных элементов». Было решено также разработать закон о борьбе с «антисоветчиками».

Надо отдать должное Хрущеву: чтобы антисоветские настроения не стали массовыми, он успел принять кое-какие меры, причем не только карательные. В течение 1956 года был сокращен рабочий день в предпраздничные и предвыходные дни на два часа, введена укороченная рабочая неделя для подростков от 16 до 18 лет, увеличена продолжительность отпуска по беременности, принят закон о пенсиях. Правда, Каганович позже вспоминал, что эти социальные программы, потребовавшие непредвиденных расходов, принимались не благодаря Хрущеву, а чуть ль не наперекор ему: «При обмене мнениями в Президиуме Хрущев набросился на меня за предложенные слишком большие, по его мнению, ставки пенсий. Я ожидал возражения со стороны Министерства финансов, но никак не думал, что встречу такое нападение со стороны Хрущева, который всегда демонстрировал свое “человеколюбие”, или, точнее, “рабочелюбие”. В конечном счете был принят компромиссный вариант».

Льготы некоторым категориям населения частично ослабили общее недовольство. Но после войны приученные Сталиным к снижению цен люди ждали того же и от Хрущева. Но для снижения цен не было ресурсов. План на 1956 год оказался провален. Состоявшийся в декабре пленум ЦК КПСС принял решение снизить показатели одобренного в начале 1956 года пятилетнего плана в связи с отсутствием возможности их выполнить.

Финансовые трудности продолжали нарастать. Девятнадцатого марта 1957-го на заседании Президиума ЦК Хрущев предложил — «по просьбе трудящихся» — отказаться на 15–20 лет от выплат по государственным займам. Что и было сделано в виде обращения рабочих крупных предприятий к населению.

Ускорить рост производства, подтянуть экономику — Хрущев искал способ добиться этой цели. И нашел. Он решил, что нужна децентрализация управления. Для этого, заявил он, нужно ликвидировать экономические министерства и возродить региональные совнархозы, существовавшие в первые десятилетия советской власти.

Первые наброски плана перестройки управления промышленностью и строительством Хрущев подготовил 27 января 1957 года. В записке, разосланной членам Президиума ЦК КПСС, говорилось:

«В чем же состоит основной порок в управлении промышленностью и строительством в нашей стране? Мне кажется, что главное заключается здесь в сложившейся за многие годы централизации этого управления, раздробленности руководства промышленными предприятиями и стройками между многочисленными министерствами и ведомствами, создание которых хотя и оправдывалось в свое время, вместе с тем это принесло много “непреодолимых” препятствий в деле разумного ведения хозяйства. Главным из них является ведомственность, негосударственный подход к решению важных народнохозяйственных задач. По этому поводу мы неоднократно уже обменивались мнениями, высказывали свои соображения и в общем сходились на том, что надо найти более разумные организационные формы управления народным хозяйством сверху донизу, но к правильному решению этого очень важного дела мы еще не подошли. Правда, сейчас уже немало сделано по линии расширения прав союзных республик и других местных органов, в их ведение передано много предприятий и учреждений, но и при этом главных вопросов мы еще не решили. У нас по-прежнему подавляющее большинство предприятий и строек находится в ведении союзных и союзно-республиканских министерств и ведомств, а их, если считать только те, которые имеют дело с хозяйством, насчитывается около пятидесяти».

Хрущев так пояснял свою мысль:

«Что же происходит при этом? Все 50 министерств и ведомств, располагаясь в Москве, отсюда параллельно друг другу руководят подопечными им предприятиями и организациями, разбросанными по всей территории Советского Союза. Нетрудно себе представить, в чем состоит, к примеру, руководство Министерства угольной промышленности шахтами на Сахалине или в Приморье или, скажем, Министерства цветной металлургии подчиненными ему предприятиями в Якутии или на Дальнем Востоке. Это руководство практически состоит в запоздалой рассылке различных директив на места, и не больше. Кроме того, сейчас, видимо, не найдешь ни одного сколько-нибудь крупного города, не говоря уже об области или республике, где не было бы предприятий или строек если не всех, то большинства из этих министерств и ведомств. А коль все управление строится строго по ведомственной вертикали, каждое министерство неизбежно обрастает и соответствующими параллельно действующими атрибутами — различными сбытовыми и снабженческими конторами, базами, инспекциями, управлениями, трестами и т. д.».