Жупочка стреляет на поражение (СИ) - Лавру Натали. Страница 78

– Косячка бы сейчас... – шумно вздохнул он.

– Ты... Ты серьёзно? – буквально силой выдавила я. Сердце зашлось радостью, в мыслях я уже накрутила ему сотню косячков со своей лучшей травкой, от которой жестокий жених заставил меня избавиться.

Омагад-омагад!

Моё альтер эго мысленно призналось Рику в любви и вышло за него замуж. Вместо Гедеона, ага.

Не то чтобы я прям вот так сразу разлюбила своего жениха. Нет-нет, я его люблю, он самый лучший, но... Рик, кажется, тоже самый лучший, хотя я и не видела его лица.

Вот такая вот петрушка, товарищи.

– Что тебя так удивляет? – не понял он моей реакции.

– Ты просто читаешь мои мысли! Боже, как давно я мечтаю о косячке! Знаешь, раньше я выращивала у себя в подвале прекрасную травку... – теперь настал мой черёд тяжко вздыхать. Гедеон отыскал и безжалостно изничтожил всю мою плантацию этого прекрасного растения.

– Эх, а я вынужден был отправлять посыльного в Сарайск, в Обменный переулок. До недавнего времени у меня был канал, по которому мне доставали отборную травку, но незадолго до моего похищения поставщик сменился, и курево стало походить на сушёные кленовые листья.

– Не. Может. Быть... – сегодня день дивных совпадений. – Так ты мою травку курил! Я сбывала мешочки Гуну! А потом... Мой жених запретил мне этим заниматься.

– Ты уверена, что этот твой жених – хороший человек?

«Козлина он!» – возопила Вторая.

– Хороший, – ответила я, мысленно согласившись с сестрой. Затем мне вспомнилось главное, и я озвучила: – Он буквально подарил мне новую жизнь, и я люблю его всей душой.

«Не всей! Я его терпеть не могу!» – не унималась сестрица.

– Тогда желаю ему скорее нас найти. Я сполна отплачу ему за спасение.

Глава 53. Хитрожупочковая

Не знаю, сколько часов или дней прошло с тех пор, как меня бросили в темницу, но я дождалась, когда наверху открылся люк и оттуда раздалось грубое:

– Эй, баба, ты жива?

– Какая ж я тебе баба? Сразу видно: нет у тебя успеха в общении с женщинами!

– Чё сказала? – угрожающе.

– Вижу, что человек вы толковый, исполнительный, – перешла я на «вы», показывая уважение. – Вам бы женщину хорошую.

– Ты, чё эт, себя предлагаешь? – я всё больше слышала в речи мужика сверху деревенский говор.

– Да не, зачем же меня? Меня ж сюда помирать бросили! – ответила я, радуясь, что, кажется, разговорила надзирателя. – А вот как общаться с барышнями, чтобы они были от тебя без ума, я могу помочь и отсюда.

– А взамен чего хочешь?

– Самую малость... – у меня в голове родился коварный план. – Косячка бы!

– Ишь, захотела!

– Да ты не переживай! У меня в покоях целый пакет травки! Я скажу тебе, где он припрятан, если пообещаешь мне пару самокруток и коробок спичек.

– Ну... – завис мужик.

– Да ладно, забей, – я пошла на попятную. – Всё равно рано или поздно мои покои отремонтируют под кого-то другого, а там и найдут пакет. Он не пропадёт. Травка там отборная, забористая! Ух!

– Слышь, там с тобой ещё кто живой есть?

Хм, странно, надзиратель что ли не знает, что Рик здесь? Сомнительно.

– Живых нет, – отвечаю, как мы с Риком заранее договорились. – Два мертвяка только. Один-то засох, а второй, вот, воняет. Видно, недавно помер.

– Точно помер?

– Точнее некуда! Аж глаза слезятся от трупной вони!

– А косяка тебе зачем два?

– Чтоб продлить удовольствие. Я ж больше не увижу белого света.

– Ладно. Доложу начальству, что ты одна живая. Говори, где трава?

– Корпус «А», номер девять. Мешочек спрятан в гардеробной, на верхней полке под бордовой шляпкой.

– «А» – это же королевский корпус?!

– Ну, да, а что вас так смущает?

– Там же стоит лучшая охрана!

– И что? Раз ты знаешь, что такое корпус «А», то и с охранниками наверняка знаком.

– Это да, но не со всеми... – задумчивое.

– Ладно, забудь. Ты наверняка человек грубый, из деревни, ни к чему тебе прекрасные леди. Пусть пакет травки достанется тому, кто оценит его по достоинству и раскурит с толком, с расстановкой. Он ведь большой, пакет этот, грамм двести, наверное, будет... – и я тяжко вздохнула.

– Сколько?! – ошеломлённое.

– А я о чём! Потому и жалко до слёз прощаться с ним!

– Двести грамм – это сколько самокруток?

– Сотня.

– Ого! – и мужик, впечатлившись, умолк, что-то покумекал, затем, видимо, вспомнил, зачем сюда пришёл, крикнул мне: – Слышь, ты? – надзиратель в тусклом свете люка глядел во тьму, в которой сидела я, но не видел меня, потому что было слишком темно. – Похлёбку сейчас спущу с водой.

– О, спасибо! Я такая голодная! – голодной я и впрямь была. Мой жор никуда не делся, и я с трудом держалась, чтобы растянуть канапешки с тарталетками на подольше.

Жижа, названная похлёбкой, оказалась мало того, что холодной, так ещё и с какой-то непонятной слизью, напоминающей содержимое носа, и всего с тремя крохотными кубиками картошки. В общем, кошмар, а не еда.

– Передайте «огромное спасибо» повару и скажите, что у него просто кулинарный талант! – крикнула я наверх. – А если бы в супе было чуть больше гущи, был бы вообще лучший в мире суп!

Надзиратель подождал, пока я допью воду (и напою Рика), затем поднял ведро на верёвке наверх и ушёл, закрыв люк. Вскоре гул его шагов окончательно стих.

– Ловко ты его отправила в королевский корпус, – улыбаясь, сказал Рик. – Знаешь, чьи это покои?

– Знаю! – с гордостью ответила я. – Мои!

– Хм, – усмехнулся он. – Я ценю твоё чувство юмора. Но эти покои не могут быть твоими.

– Я ценю твою осведомлённость, – в тон ему ответила я, – но это всё же мои покои.

– Кто же ты, Жу?

– Ой, да какая разница? – мне тоже стало смешно. – Мы же тут с тобой без титулов и регалий! Два пленника, мечтающих выбраться отсюда.

– И то верно. Знаешь, у меня странное чувство, когда общаюсь с тобой... Такое приятное с грустинкой. Я был подростком, когда мамы не стало, но я помню, как она читала мне сказки. Ты напомнила мне её.

– Сказки – это да! Сказки – это святое...

– Можешь ещё что-нибудь рассказать?

– Могу. О! А хочешь антисказку?

– Это как?

– Очень просто! Сказка наоборот. «Волк и шестеро козлят».

– Уже интересно, – прокомментировал Рик.

– Тогда слушайте, девочки, мальчики, червяки и засохшие мертвяки! Сказка начинается!

И я начала рассказ:

Родилось у волка шестеро козлят. Выпрыгнули они из его брюха, поглядели – нет, не годится этот образина на роль мамки.

Мимо проходила коза с козлёнком. Шестеро козлят как обрадовались, да как запрыгали! И увязались следом.

Коза поохала-поахала: батюшки! Все ведь одинаковые на задок да на передок! Где свой, а где чужие – не разобрать! У всех рожки да ножки!

Делать нечего – пришлось сердобольной козе всех забрать домой.

Волк, сам не свой от горя, увязался следом, в надежде, что козлята одумаются и вернутся к нему. Ходил-ходил, отирался у козлиной двери, даже голос сделал, как у козы – всё бесполезно. Не годится мужик-волк им в мамки, молока с него, как с козла!

Так Волк и ушёл, одинокий и несчастный. Он ещё не знал, на что обрёк бедную козу, мать-одиночку, которая с недавних пор стала многодетной.

Вот и сказке конец, а кто слушал – молодец!

– Да... У тебя неподражаемая фантазия.

– Тебе понравилось?

– Очень. Жаль, мало.

«Ах, Рик у нас на крючке! Только б не помер раньше времени...» – вклинилась Вторая.

– Как ты себя чувствуешь, Рик? – спросила я, тоже беспокоясь о самочувствии товарища по несчастью.

– Физическую боль заглушает удовольствие от общения с тобой.

– Ноги сильно болят?

– Да. Иногда мне кажется, что я готов их отрезать, лишь бы всё это кончилось. Вся моя магия ушла на поддержание жизни в теле. Иначе гангрена уже сожрала бы меня.

– Здесь же магия глушится?

– Глушатся только внешние проявления. Магия внутри тела никуда не девается.