Дресс-код для жены банкира - Сиверс Лиза. Страница 24

— А сейчас у тебя как с личной жизнью?

— Не беспокойся, я не страдаю от одиночества.

С одной стороны, такое положение вещей меня устраивало. С другой стороны, было немного обидно, что Юра уже успел забыть меня.

— Прекрасно, значит, тебе надо думать о будущем. Ты же не забыл, что тебя могут в любой момент слить?

— Вероятность велика, — он прореагировал очень спокойно, — но у тебя тоже. А у твоих братьев шансов, если вдуматься, еще больше. Ты знаешь, я даже восхищаюсь твоим упорным стремлением вскарабкаться на самый верх. Но до настоящего папы тебе не добраться, моя проворная девочка. — Он ухмыльнулся.

Да, Юра заметно изменился. Прямо непонятно, с какой стороны к нему подступиться. Может, пока не поздно, прекратить этот разговор?

— Хочешь копать под Антонова? — продолжал тем временем Юра. — Что ты будешь со всем этим делать? Это тебе не из постели в постель прыгать, тут нужны ум и решительность. Надо уметь ничего не бояться, просчитывать все на несколько ходов вперед, такие вещи знать, которые тебе и не снились. Куда тебе.

— Я так понимаю, — от обиды у меня потемнело в глазах, — данный посыл возник оттого, что ты боишься, будто я попрошу тебя тоже что-нибудь просчитать. А тебе-то слабо! За это время ты даже не попытался разобраться в том, что происходит внутри структуры.

— А я, Лелечка, и не хочу предпринимать что-либо. Тем более против Антонова. Он дал мне многое, а взамен требует лишь сущую безделицу — вести себя прилично да не лезть куда не надо. А это у меня в крови. Надо будет слиться — я сольюсь. Вряд ли понадобится убивать такого безобидного человека, как я. И тебе советую сидеть тихо. Придет время, отправят тебя на заслуженный отдых. Годы-то твои уже какие, почитай, не девочка.

— Мерзкая, рабская психология.

— А какая твоя психология? Правильно мать говорит: ты предала интересы своего класса.

— Что за бред? — интересный поворот получился.

— Ничего не бред. Ты же путаешься с ними не по необходимости. Ты же от души! Для тебя вся эта история — сплошные чудные открытия. Ты кайфуешь от них, от этих… — Он запнулся.

Воспользовавшись моментом, я выпалила:

— А как же, в такой работе необходимо настоящее, неподдельное вдохновение. И тут мне повезло…

— Тварь!

— Что-то ты забыл, что умение вести себя прилично у тебя в крови. И кстати, ты только что признался, что сам кайфуешь от Антонова. И мне кажется, что эта любовь посложнее моей, у меня ведь просто гормоны, а у тебя полное поражение рассудка. Иначе ты бы понимал, кто из нас, как ты мило выражаешься, тварь.

— Ну, извини, это я в сердцах. — Драматические сцены даются Юре тяжело, и ему уже стало неловко. — Твои ощущения — это твое личное дело. Но впутывать меня во всякие безнадежные интриги не надо.

— То есть ты уверен, что тебя ждет благополучная старость и приличная пенсия.

— Именно так.

— Ну что ж, тогда до свидания.

— Пока. Будь осторожна.

В последних словах даже проскользнула некая теплая интонация. Впрочем, какая разница! За Юрой захлопнулась дверь, и я осталась без союзника.

Глава 4

И вот мы оказались в Крыму. Почему-то было принято решение поселиться в гостинице «Ялта». Я, признаться, не люблю огромные гостиницы. А у «Ялты» один только вестибюль размером с аэропорт, и все остальное соответствующее. Так как в новых экономических условиях освоить этого монстра советской гостиничной индустрии оказалось невозможным, жизнь здесь развивается по этажам. Некоторые этажи повышенной комфортности с кондиционерами, евроремонтом и номерами люкс, другие — для тех, кто отдыхает по профсоюзным путевкам. Едешь на лифте, двери открываются, а на этаже мрак, линолеум и обшарпанные двери. Так и есть, перепутала этаж! Скорее наверх, к галогеновым лампам и ковровым дорожкам. На пляже почему-то не предусмотрели возможности деления по социальным группам, что явно бесило Лекса, который отсиживался в самом дорогом баре, где коротали время сливки местного общества. Понятно, что все эти муки мученические он принял неспроста, однако с недавнего времени мое желание что-то разузнать как-то сникло, и я решила просто отдыхать и наблюдать жизнь.

Кстати, жизнь здесь отстает от нашей лет на пять. Все еще в моде толстые золотые цепи, могучие затылки, внушительные животы и мобильные телефоны, в качестве особого аксессуара, на манер державы или скипетра. То есть их стараются не выпускать из рук, а говорят очень громко, практически орут, чтобы окружающие понимали, что решаются важные вопросы. Расстаются с телефонами только во время купания, при этом особый шик — если у кромки воды стоит охранник и держит сотовый наготове. У женщин принято прохаживаться по галечному пляжу на каблуках, краситься и душиться с раннего утра.

Мы с Лексом, скромно, по местным меркам, одетые и вообще недостаточно яркие, как-то затерялись на празднике изобилия, который день и ночь происходил в гигантской «Ялте». Зато Ирина с Китом с первого дня стали претендентами на звание первой пары курорта. Именно пары, потому что у них начался намечавшийся еще дома бурный роман. Они почти картинно выражали свои чувства, а иногда молча вставали посреди обеда и удалялись в номер, дабы, как все вокруг понимали, устроить бурную сиесту.

И они были прекрасны! Ирина вся в золоте, с ярким макияжем, в откровенных купальных костюмах, которых она взяла с собой великое множество, вызывала недвусмысленные чувства у многих мужчин и, конечно же, ненависть у их подруг. Кит, остригшийся перед отъездом, как он объяснил, из соображений гигиены, почти под ноль, прихватил на отдых весь свой старый гардеробчик, включая памятную майку с Медузой Горгоной на груди. Золотая цепь, конечно же, тоже не была забыта. Местную манеру ему даже не пришлось перенимать. Быковатый взгляд, жлобские интонации и соответствующий лексикон и так были при нем.

Вообще, отдыхали мы не как обычно на курорте, а как принято было в советское время «на югах». Лет двадцать пять назад наша гостиница была пределом убогих мечтаний всяких вороватых завмагов и до сих пор осталась на том же уровне, обслуга вела себя так же, как при прежнем режиме, а швейцар с пронзительным взором явно сохранился еще с тех пор. Во всем этом был элемент игры, и мы в нее потихоньку втягивались. На юге принято объедаться фруктами, и мы объедались, хотя от такого количества клетчатки начинает пучить. Принято вечером прогуливаться по ялтинскому променаду, и мы прогуливались, хотя ненавидим толпу. Мы сидели в открытых ресторанчиках, которых здесь великое множество и каждый со своим ансамблем, и покорно слушали песни типа «Сижу на Брайтоне, как царь на именинах». Мы даже отправились на Ай-Петри, дабы съесть на вершине шашлык и выпить домашнего вина, но там, ввиду чудовищной негигиеничности условий, Лекса охватил такой сильный приступ брезгливости, что от идеи пришлось отказаться. Ограничились лишь тем, что осмотрели место, где снимали эпизоды погони для фильма «Кавказская пленница».

В какой-то момент Лекс сказал мне:

— Не знаю, как ты, но я уже сыт по горло.

Мне тоже порядком надоел наш «отдых», но в крымском климате я чувствовала себя на редкость хорошо. Просыпалась рано и радостно, ела мало, естественным образом похудела и вообще вся подтянулась. Нет, уезжать определенно не хотелось.

— А что, нам уже пора домой?

— В том-то и дело, что пока лучше оставаться здесь, — ответил Лекс как-то нехотя. — Но ты можешь улететь в любой момент.

Этого мне определенно не хотелось. Даже в период апатии и бездействия глупо отдаляться от места событий.

— Может, куда-нибудь переедем? Этим двум абсолютно все равно, с ними мы или нет. В районе Мисхора есть санаторий, принадлежащий какой-то нефтяной компании. Может, туда? — внесла я предложение. — Там должны быть нормальные условия и приличные постояльцы. Я бы отдохнула там недельку. А на ваши встречи ты сможешь ездить, до Ялты там близко.

— А что ты будешь делать в мое отсутствие? Начнешь знакомиться с тамошними «приличными постояльцами»? Так тебя могут увести. В «Ялте»-то я совершенно спокоен, здесь ты никому не нужна.