Чехов. Книга 2 (СИ) - "Каин". Страница 12

— Это ты призраками впечатлился?

— А он у нее не один? — ахнул парень.

— Дай срок и у нас в доме их будет несколько, — пообещал я.

— Шутки у вас сегодня, вашество, — проворчал Фома.

Я не стал отвечать и направился к порогу.

Телефон зазвонил, когда я поднимался по ступеням к дверям дома. Я вынул аппарат из кармана, на экране высвечивался номер Суворова. Улыбнулся и нажал на кнопку, принимая звонок:

— Внимательно слушаю вас, Алексей Михайлович.

— Привет, адвокат Павел Филиппович, — послышался в динамике голос старого друга. — Ко мне приехала наша умница Алиса Белова и рассказала одну занимательную историю о том, как сегодня мертвая девушка Оксана давала показания жандарму Иванову.

На заднем фоне я услышал весёлое девичье хихиканье.

— Было дело, — не стал отрицать я. — Белова до сих пор гостит у тебя?

— Ага. Отоспалась с ночного дежурства и сразу же прибыла ко мне. Вот думаем, чем бы заняться. Как насчёт прогулки по Михайловскому проспекту в теплый вечер?

— Почему бы и нет? — ответил я. — Только я совсем недавно прибыл от дражайшей бабушки. Так что смогу встретиться через час, не раньше.

— Прекрасно, — тут же произнес Суворов. — Тогда до встречи. И будь готов выложить всякие душещипательные подробности.

Динамик телефона замолчал, и я убрал его в карман. Отпер дверь и вошел в дом.

В темноте гостиной послышались какие-то шорохи, и тихие голоса. Я остановился. Нахмурился, вглядываясь в полумрак. Щёлкнул пальцами, призывая тотем. Прикрыл глаза, привыкая к силе, которая потекла по венам. И добавил к первому пню ещё пару. Они заворочались, опрокидывая кресло в приемной.

— Погром решил в доме устроить? — послышался из темноты ехидный голос.

По лестнице спустилась полупрозрачная Любовь Федоровна. Она зависла над полом на площадке перед ступенями, и с интересом посмотрела на меня.

Я вздохнул и нехотя убрал тотемы. Поёжился. От того, что я резко отрезал себя от источников силы, меня начал бить лёгкий озноб:

— Да показалось, что в доме кто-то есть, — пояснил я и нахмурился.

— Все верно, — подтвердила Виноградова. — Я есть. Или ты думаешь, что в дом с призраком мог кто-то забраться? Один вон пытался. Я же тебе рассказывала.

— Помню, — ответил я и вернул кресло на место. — Просто показалось, что голосов несколько.

— Такое бывает, — произнесла Любовь Федоровна. — Устал, перегрелся, переработал. Открытое окно на кухне пропускает разные звуки.

Я кивнул и потёр ладонями лицо. Глубоко вздохнул, приходя в себя:

— Наверное.

— Я видела на парковке новую машину, — сменила тему хозяйка дома. — А рядом с ней светится Фома. И лицо у него при этом такое, словно он выиграл в лотерею.

— Подарок бабушки, — ответил я.

— Наконец-то вы сменили это яркое ведро с болтами, — с нескрываемым облегчением вздохнула Любовь Федоровна. — Не мне вам говорить, что выглядела она пошло.

— Машина Фомы неплоха. Ни разу не подвела, — возразил я.

— Ну, если ты докер из порта — то да, — согласилась собеседница. — Первый парень на районе наверняка будет рад покатать на этой тарантайке каких-нибудь фабричных провинциалок. Но для адвоката такое авто не подходит. Не по статусу.

— И вы туда же, — вздохнул я. — И что вы имеете против провинциалов?

— Эх, дорогой Павел, знали бы вы, как в мое время ценилось место рождения граждан. Коренные жители всегда считались более достойным, и мало кто пускал в приличные дома работников из понаехавших. И сдавали жилье предпочтительно местным. А для провинциалов оставались здания на окраинах.

— Вот потому районы там и разрослись, — ответил я.

— Плодятся как кошки, — вздохнула женщина и сокрушенно покачала головой. — Будто Петроград резиновый, и едут сюда и едут…

— Не знал, что вы так ратуете за чистоту улиц нашей столицы.

Любовь Федоровна скривилась, словно попробовала лимон, а потом поправила волосы, скрыв рану на лбу.

— Ладно, это я так. Старческое бурчание, — смягчилась призрак. — Сделать вам чаю, Павел Филиппович?

В дом вошел Фома и очень старательно вытер ноги о придверный коврик.

— Пусть возьмет сейфы и займется ими, — воодушевилась женщина и переместилась к кладовой. — Тут у стены под рогожкой…

— Фома, — обратился я к помощнику, — ты сможешь по чертежу внутреннего замка сделать ключи?

— По слепку ключа? — не понял парень.

Я терпеливо пояснил ему задачу. Слуга стянул с головы кепку и настороженно спросил:

— Энто призрак сделает чертеж замка изнутри?

— Она самая.

— Женщина! Любовь Федоровна, — громко заговорил парень, глядя куда-то под потолок. — Здравы будьте… точнее, пусть земля вам пухом покажется. Или воздух мягким.

— Какая прелесть, — хихикнула Виноградова и уселась на угол стола. — Пусть продолжает.

— Она тебя слушает, — я спрятал улыбку в кулак.

— Дорогая женщина, Любовь Федоровна, — парень утер выступившую испарину. — Я очень надеюсь, что не тревожу вас и ничем не обижаю. Хочу, чтобы вы знали, что я уважительно отношусь к женщинам и к вам, Любовь Федоровна. Не только как к женщине, но и как к Любовь Федоровне.

— Чудо как хорош, — умилилась призрачная дама и прижала руки к груди.

— А вы считали провинциалов недостойными, — шепнул я.

Женщина шикнула на меня и взяла со стола лист бумаги и поднесла его к помощнику. Он схватил качающийся в воздухе документ дрогнувшей рукой и оценил схему, которую до того нарисовала Виноградова.

— Это так внутри все выглядит? — тотчас собрался парень и схватил карандаш. — А вот тут изгиб плавный или острый?

— Нарисовано же…- начала женщина и задумалась, чтобы потом пробормотать, — а может и острый… Пошли!

Она ухватила Фому за воротник куртки и потащила к кладовке.

— У стены под рогожкой стоят два сейфа, — пояснил я вдогонку. — К ним надобно ключи сделать.

— Она меня не погубит, вашество? — выкрикнул помощник.

— Любовь Федоровна очень добрая женщина, — сказал я, надеясь, что не ошибаюсь.

— Не обижу я его, — донесся до меня смех.

Я покачал головой.

— Увы, но мне надо принять ванну и уходить. Вы тут без меня справитесь.

— Опять по делам? — хитро прищурилась женщина, выглянув из-за распахнутой двери кладовой.

— Нет. Провести вечер в кругу друзей.

— Дело нужное, — согласилась призрак, но в ее голосе я услышал грусть.

— Приду и пообщаемся, — пообещал я. — Если вы, конечно, не будете спать, дражайшая Любовь Федоровна.

— Не надейся, — тут же ответила та. — Комната мне нужна больше для статуса. Не люблю, когда кто-то спит на моей кровати.

Я улыбнулся и кивнул:

— И эту договоренность я не нарушаю.

Призрак не ответила. Я направился к себе.

* * *

Михайловский проспект широкой лентой тянулся от Дворцовой площади до Александровского вокзала, упираясь в памятник Александру IV. Его массивная фигура высилась на постаменте из темно-красного гранита и имела очень внушительный вид. Поговаривали, что Александр был не особо высоким мужчиной с весьма широкими плечами, но скульпторы всегда делали фигуру царя пропорциональной и добавляли ему роста.

Рядом с памятником стояли свежие цветы, которые с радостью несли ему поэты столицы и все любители поэзии. В свое время Александр благоволил стихоплетам и даже учредил благотворительный фонд, который после его смерти расформировали. На все деньги были куплены таблички, на них намалевали толстых уток и предупреждения, что птиц нельзя кормить хлебом. В темных уголках города еще можно было найти эти таблички, до которых не добрались злобные поэты.

Это была центральная улица города, и каждый вечер она была полна гуляк.

Фома довез меня до собора святого Луки, высадил у тротуара.

— Спасибо, Фома. Можешь ехать домой. Я вернусь на такси.

— Да я могу вас забрать, вашество, — тут же предложил слуга.

— Увы, я не имею понятия когда соберусь обратно, — ответил я.