Пеликан. Месть замка Ратлин - Гельб Джек. Страница 35

С Финтана сняли его тряпье и отдали слугам, чтобы те постирали и подшили. Курчавенькая служанка долго крутила лохмотья в руках и все же, набравшись смелости, обратилась к занятым ученым господам.

– Прошу снисхождения к глупости простушки Мэгги, – лепетал ее еще детский голосок. – Я все выстираю и подошью, я не такая дурочка, чтобы не знать, как это делается. Я вот уже полтора года как стираю для мастера Дрейка, госпожи и их гостей, и толк от меня есть. Вы только, господа, скажите мне, что это за одежда такая? На ней где ни глянь, все растерто да порвано!

Девочка передала на суд ученым господам то подобие одежды, которую сняли с Финтана. Никто не стал разбираться, чем именно было это грязное рванье, и они решили попросту поручить простушке Мэгги найти в крепости что-то из одежды. Получив задание, девчушка удалилась, оставив ученых господ один на один с загадочным ранением. Финтан позволял осматривать себя, но наотрез отказался принимать любые лекарства. Больной безропотно поддался, когда один господин с очень холодными влажными пальцами широко раскрыл ему веки и сокрушенно помотал головой.

– Дело серьезное, дело очень серьезное! – цокал он языком.

– Отправление уже завтра вечером!

– Я оправлюсь, – упрямо отвечал больной, и многие сочли эти слова как минимум самонадеянными.

Каждый признак серьезности дела как будто подначивал и зажигал еще больше интерес коллег. У Финтана взяли мочу и кровь, заглядывали в уши, а господин с холодными руками послал мальчика на побегушках проверить, который уже час и не пора ли переменить повязку на руке. Даже в таком состоянии от Финтана не ускользало, с каким нетерпением врачи ждали известий о том, не пора ли вновь обнажить рану. Самочувствие притупило любопытство, и Макдонеллу было абсолютно безразлично, что так будоражит врачей и не дает им покоя. Он мечтал лишь о том, чтобы горячка стихла.

Наконец большая часть народа удовлетворилась осмотром, и Финтана наконец оставили в покое. Сон к нему не шел – еще даже не начало темнеть, не говоря уже о болезненной потребности в открытом небе. Голод давал о себе знать. Финтан лежал на боку, обхватив себя поперек живота, когда дверь со скрипом отворилась. Слыша шаги и колыхание тяжелой юбки, Рыжий Лис судорожно метнулся. Кровь отлила от головы, в глазах потемнело, и силуэт перед ним едва-едва угадывался расплывчатым пятном.

– Это я, – тихий голос смешался со скрипом притворенной двери.

Глаза подводили, но слух, напротив, обострился, и Рыжий Лис сразу понял, что это Рейчел.

– Мне не до разговоров, – сипло прошипел Финтан.

– Разговоры бесполезны. Мы живем в мире, где кровь решает много больше, нежели слова, – молвила мисс Норрейс, присев на корточки подле кровати.

В руке блестела сталь, и отблеск света катался по клинку кинжала от малейшего шевеления. Рыжий Лис мало помнил, что было дальше – сплошной провал, темный и зловеще глухой. Казалось, горло уже настолько измучилось нечеловеческим ором, что содрало стенки до крови, и, будь силы, Финтан харкал бы черными сгустками. Но забвение сидело на груди, как каменная горгулья, и удушливо вдавливало в кровать.

Такой чудовищный сон никак не мог предвещать доброго и радостного пробуждения, которое даровало бы силы и бодрость. Первый полный вздох причинил непривычную боль, и Рыжий Лис сел в кровати. Оглядевшись, он сразу заметил Рейчел. Что-то было неправильное в том, что эта калека со шрамом, перечеркивающим всю ее красоту, любуется собой в серебряном отражении блюдца. Кашлянул Финтан не для того, чтобы привлечь внимание – попросту непроизвольно собирался прочистить горло, но все же внимание он привлек. Рейчел тут же отложила блюдо.

– Живой, Рыжий Лис? – спросила она, подперев голову и упираясь локтями о колени.

– Хотел бы знать, – ответил Рыжий Лис, зарываясь в волосы руками и до боли оттягивая спутанные пряди. – Не припомню дня, когда я бы мог с уверенностью ответить, принадлежу ли еще миру людей или же миру тени.

Рейчел похлопала глазами и тяжело вздохнула.

– Ну, скорее жив, чем мертв, а это уже неплохо! – сказала она. – Тебя лихорадило.

Рыжий Лис пристально рассматривал свои руки и только сейчас поднял взгляд на Рейчел.

– Пришлось пустить тебе кровь, – пояснила она, почему запястья перевязаны. – Сильно болят?

– Бывало хуже, – ответил Рыжий Лис, сжав и разжав кулаки несколько раз. – Скоро оправлюсь, не впервой.

– Я так и сказала, что ты здоров, как жертвенный бычара, – кивнула Рейчел.

– И не соврала, – Финтан растер и размял шею. – Сейчас горло перестанет жечь, вернется вкус и запах… Я как будто посреди раскаленного смрадного болота, душные пары жгут изнутри. Но ты молодец – я живее всех живых, пусть так и знают.

– Конечно, – охотно закивала мисс Норрейс. – Мои мышки уже вовсю разнесли, что ты уже на ногах. Вообще, первым делом подружись с мышками замка. Они везде, стоит только приглядеться. Как тяжела их судьба, как трудно их бремя, так отчего же не быть к ним милосердным? Добрая улыбка способна на многое, а уж выпивка, стащенная из погреба, и вовсе творит чудеса.

Рыжий Лис с прищуром прислушивался к каждому слову мисс Норрейс. Его соратница, хоть и уродливая лицом, грубоватая в манерах и в целом умом-то не шибко блещущая, все же была сейчас крайне полезна. Что-то теплое разлилось в груди, как будто его только-только начинало штормить от принятого крепкого алкоголя. Может, в другой раз Финтан предпочел бы, чтобы у его ангела-хранителя было иное лицо, но сейчас годилось и это, перечеркнутое шрамом, впрочем, не таким уж и уродливым.

– В общем, мы хорошие подруги с мышками этого замка, – подытожила Рейчел, поглаживая ладошку, где виднелся маленький шрамик от укуса. – Они бы не позволили графу забрать тебя, ведь ты мне еще нужен.

Рыжий Лис кивнул. Это была благодарность.

– Я рад, что тебе лучше, – произнес граф Готье, ставя принесенную свечу на сундук.

До сумерек было еще далеко, и в свете не было особой надобности, тем более для чутких глаз Рыжего Лиса. Пальцы не слушались, точно одеревеневшие от холода, но все равно Финтан слабо сжал кулак и прижал к груди в знак приветствия.

– Давай угадаю, о чем ты, добрый вестник, думал все это время, пока меня штормило тут? – прищурился Рыжий Лис и пару раз сухо кашлянул.

Финтан оправился на удивление быстро. Вновь горячая кровь живительно наполняла жилы, больше не выступало липкого холодного пота, ночная лихорадка стихла. Эта была победа, и разве несильное обезвоживание – это расплата? И все же Рене принял на себя заботу о Рыжем Лисе. Он приблизился к сундуку, где стоял кувшин и глубокая медная чаша. Почуяв странный запах от меди, граф чуть поморщился и подошел к окну выплеснуть остатки жидкости, напоминавшей спирт. Видно, кто-то из врачей оставил перед уходом, но теперь больной уже не представлял интереса, а оставленная посуда тем более. Рене достал платок с фамильным гербом, вытер чашу, чтобы убрать остатки чего бы там ни было – будь то просто спирт или настойка на можжевельнике. Рене протянул медную чашу с холодной студеной водой. Финтан принял питье, не сводя пристального взгляда с доброго вестника. Рыжий Лис сделал несколько крупных глотков, чтобы успокоить горло, разодранное и замученное обезвоживанием.

– Ты ведь хотел, чтобы я так и не очнулся? – спросил Рыжий Лис, ставя чашу на пол.

Рене прислонился к стене, крутя и заминая в руках платок.

– Мне больно думать о том, что кровь уже пролилась, – молвил граф. – И мне больно знать, что она непременно прольется еще, если я не смогу ничего предпринять.

Финтан прочистил горло, покашляв в кулак.

– Пока ты воротишь брезгливую мордочку от жестокости, не сможешь ничего изменить, – проговорил Рыжий Лис.

– Ты прав, – кивнул Рене.

– В чем же? – спросил Финтан.

– Во всем, – сокрушенно замотал головой Рене и провел рукой по лицу. – С самого начала все пошло не так, как должно было, не так, как я хотел того. У меня не было плана, когда я ехал в Данлюс, у меня не было плана, когда я прибыл в Плимут. И сейчас у меня нет никакого плана. Есть только намерение, простое добросердечное намерение помочь тебе, Финтан, сын Сорли. Неужели это дело настолько неугодно Господу, раз он не хочет мне помочь?