Пеликан. Месть замка Ратлин - Гельб Джек. Страница 60

– Властью, данной мне Ее Величеством королевой, я должен вершить суд от ее имени, – продолжал Дрейк, но тут же умолк, почувствовав руку на своем плече.

Френсис против своей воли заглянул в глаза Томаса. Он вновь, как и все эти годы, столкнулся с таким желанным, таким необходимым спокойствием, особенно сейчас, когда земля уходила из-под ног. Эти серые глаза были целительным холодом, приложенным к ушибу или ожогу. Френсис облегченно вздохнул, видя, что Томас готов нести ответ – вот он достает из внутреннего кармана бумаги.

– Это правда, – твердо произнес Томас, обрубив все за собой. – Я виновен.

Он говорил лишь капитану, вполголоса. Никакой толпы для мастера Даунти сейчас не было, он держал ответ непоколебимо и стойко, отчитываясь лишь перед своим другом. Не понимая, что делает, Френсис принял в руку три письма и тут же бросил их на землю. Ему почудилось на одном имя «Берли», но этого быть никак не могло, откуда взяться этим письмам? Как Томас Даунти мог своей рукой написать это имя? А если у них и были какие-то дела, впрочем, почему бы им и не быть? Пускай будут, но сейчас же речь идет о другом, сейчас Томас должен был предоставить улику, которая святым и праведным светом справедливости озарит всю эту крысиную возню и докажет самое главное – что Томми невиновен. Единственный советник не может предать, ведь это Томми, такого просто не бывает. Френсис ждал в оцепенении, когда мастер Даунти предъявит всем неоспоримые доводы своей невиновности, изобличит злодея.

– Это правда, Фанни, – повторил Томас.

– Нет, – отверг Дрейк, мотая головой.

– Ты знаешь, что это правда, – сказал Даунти.

Капитан смотрел на толпу тем взглядом, которым всегда обращался к советнику. Он искал помощи, он отчаянно в ней нуждался, и в ответ видел лишь пустые стеклянные глаза. Страшное окружение, несколько сотен глаз, лишенных жизни.

– Виновен? – переспросил капитан, надеясь, что попросту слух его подводит, утомленный жестокими ветрами.

Томас кивнул. Будь перед Френсисом кто угодно другой, он бы искал полуухмылку, что угодно, что могло бы заверить в том, что это все просто шутка. Но речь шла о Томасе Даунти, в словах которого Дрейк не мог сомневаться. Сейчас эта непоколебимая вера причиняла боль, не сравнимую ни с чем. Впервые за долгие годы Френсис был готов отдать все ради того, чтобы усомниться в словах Томаса. Но он не мог. Виновен.

– Исполнить приговор, – произнес капитан.

Никто из присутствующих и не понял, что за приказ был отдан, а через пару мгновений стало ясно, что никто в команде не собирается быть палачом. Люди переглядывались между собой, точно спрашивая друг у друга, хватит ли духу? И капитан искал вместе с ними, горячо молясь и надеясь, что не найдет того человека. Но рука поднялась, бледная рука Рыжего Лиса. От выдвиженца отступили, точно испугавшись его неожиданного появления, хотя он все время находился подле них.

– Позволите, капитан? – спросил Рыжий Лис.

Дрейк обернулся к Томасу, как делал всегда, когда нуждался в совете. Слова застряли в горле, капитан не мог вымолвить ни слова, но этого и не было нужно. Томас коротко кивнул, угадав невысказанный вопрос.

– Да будет так, – произнес капитан.

Офицеры было обступили приговоренного.

– Это лишнее, – сказал Томас.

Офицеры переглядывались между собой, с капитаном. Команда ждала от Дрейка объяснений, которых не было. Все, что сейчас происходило в душе капитана, невозможно было описать словами. Его взгляд темнел, как небо на севере кутается в беспробудный мрак, пережидая холода. Капитан провожал Томаса взглядом, медленно осознавая всю необратимость их пути.

Безропотность и спокойствие Томаса ужасали их, как всю дорогу ужасали Рыжего Лиса. Финтан со злорадным удовольствием смотрел, как его собственный страх пробирается в души команды. И дело было не в личном удовольствии, не в том ощущении, что есть люди, с которыми ты породнился одним страхом, одной болью. Сейчас шла речь о жизни и смерти, притом не одного человека. Они должны ненавидеть, бояться казненного, чтобы Шеймусу простили пролитую кровь.

Сталь обнажилась, готовая напиться впервые за несколько месяцев горячего вина человечьих жил. Рыжий Лис справился слишком быстро. Один милосердный удар отсек голову. Неодинаковые полузакрытые глаза, открытая челюсть. Судорога перекосила лицо, впервые вдохнув хоть какое-то разнообразие в это вечно скучное, унылое выражение, которое невозможно запомнить из-за удушливой посредственности. Финтан взял голову за волосы, показал капитану, а после и всем присутствующим, чтобы заверить всех – мятежник Томас Даунти казнен.

Едкий запах смолы резал ноздри. Глаза устали, лицо обдавало жаром. С треском и рокотом высекались столпы искр. Огненные языки жадно пожирали «Мэрри». Гниль проела корабль слишком глубоко, и если раньше капитан сомневался в своем решении, как же поступить с кораблем, сейчас его ничто не сдерживало. Он предал судно огню и смотрел на пламя.

Раздались тихие шаги. Капитан, не оборачиваясь, знал, что крадется Рыжий Лис. Мачта рухнула и зашипела, упав на мокрые камни. Сноп искр вспыхнул и устремился вверх. Бледное лицо Рыжего Лиса круто и жестко очертилось, сильнее подчеркивая запавшие щеки и глаза. В руках он держал трубку и табак. Френсис коротким жестом позволил приблизиться.

– Твоя загадка, – произнес капитан, беря трубку и покрутив ее в руках.

Финтан, не мигая, чуть наклонил голову вбок.

– Это тень, – сказал капитан.

Лис кивнул.