Обещание любви - Рэнни Карен. Страница 27

– У меня полно дел.

– Разумеется. И главное из них – слушаться мужа. – Губы его дрогнули.

– Что я должна выполнить? – Голос ее прозвучал тихо и сосредоточенно.

Алисдер отлично видел страх, написанный на ее лице, – глаза Джудит сразу расширились и потемнели, как море. Она судорожно сжала пальцами рубашку на его груди.

– Сейчас? Для начала перестань сопротивляться.

Она повернула голову в сторону, оторвав щеку от его теплой груди, и уставилась в потолок.

Яркий солнечный свет заливал комнату через высокие стрельчатые окна, и именно к окнам поспешила Джудит, как только Алисдер опустил ее на ноги. Полной грудью она вдохнула пряный морской запах, который приносил с собой ветер с моря.

– Неужели тебе никогда не бывает холодно зимой, Маклеод? – спросила она, испытывая неловкость от затянувшегося молчания. Она старалась отложить то неизбежное, что должно было произойти между ними. В последнее время в ее отношении к Алисдеру Маклеоду произошел очевидный сдвиг, появились какая-то теплота, уважение, которого она не испытывала еще ни к одному мужчине. Это чувство было ценно для Джудит, и она стремилась сохранить его как можно дольше, уберечь хоть на какое-то время, прежде чем оно будет безвозвратно разрушено.

– Зимой я никогда не ночую здесь, – спокойно отозвался Алисдер.

Она посмотрела на него, едва заметно нахмурившись. А он готов отдать половину своих овец за одну ее улыбку, за то, чтобы она вот так стояла у окна, а солнце играло в ее волосах!

Комната была хозяйской, а до гибели отца и брата Алисдер являлся младшим сыном. Джудит пожалела, что задала вопрос.

– Зимой я ночую в комнате Айана, Джудит, по крайней мере ночевал там, пока у меня не появилась мягкая, теплая жена, с которой уже не будет так холодно.

Он приблизился к ней, медленно повернул ее лицом к себе и принялся расшнуровывать платье. Джудит не шевелилась, просто стояла, закрыв глаза. Он улыбнулся бесконечно нежно, но она не увидела этой улыбки…

Как здорово будет сорвать это безобразное платье с ее тела, но тогда она останется в уродливом нижнем белье, которое совсем не украшает ее. Алисдер мечтал иметь хоть немного лишних денег, чтобы купить Джудит красивые вещи, шляпку, которая подчеркивала бы цвет глаз и оттеняла необычный цвет волос, прелестное платье, которое не затягивало бы так грудь. Алисдер очень хотел побаловать жену: он справедливо подозревал, что такое обращение ей незнакомо.

– Не бойся, – сказал он, окончив расшнуровывать платье и обнажив грудь Джудит.

Нежные округлости и большие розовые соски невольно приковывали взгляд. В другое время он не задумываясь бы прижал ладонь к восхитительным холмикам, ощутил тепло и твердость нежного соска. Алисдер протянул Джудит руку и подвел ее к креслу, стоящему перед окнами. Он улыбнулся, читая сомнение на ее лице.

Она села, положив руки на колени, а он одним движением стянул с себя рубашку. Грудь его была покрыта густой черной растительностью. Джудит поймала себя на том, что с интересом разглядывает его, и тотчас перевела взор на море. Алисдер улыбнулся ее деланному безразличию, движения его были размеренными и неторопливыми.

У Джудит пересохло во рту. Почему это должно произойти? Почему мужчинам так важно излить свое семя, подобно собакам, помечающим свою территорию? Почему женщины в этой вечной борьбе с мужчинами не могут выбросить белый флаг, чтобы не подвергаться физическому насилию, подобно диким зверям?

Алисдер уселся на край кровати, снял башмаки, чулки и, наконец, встал и расстегнул штаны. Он не отрывал глаз от Джудит, не произнес ни слова. Она сидела как неживая, совершенно не шевелясь, если не считать глаз, которые метались из стороны в сторону, и трепещущих ресниц. Алисдер понимал, что она хочет уйти в себя, спрятаться, но любопытство пересиливает, и она наблюдает за ним, как следит побитый щенок за движениями жестокого хозяина.

Глаза ее расширились настолько, что, казалось, могли поглотить его целиком.

Он снял штаны, жалея, что на нем не шотландская мужская юбка: снимая штаны, мужчина выглядит слишком уж неуклюже. Как можно сохранить мужское достоинство, вытаскивая ногу из штанины? Он улыбнулся своим не очень изящным движениям, но Джудит не заметила этой улыбки.

Обнаженный, он приблизился к ней, а она лихорадочно искала глазами, куда бы скрыться. Пути к отступлению не было. Джудит издала невнятный негромкий звук, когда Алисдер положил свою ладонь ей на руку и осторожно приподнял с кресла. Одного беглого взгляда ей хватило, чтобы рассмотреть его наготу. Он был весь бронзовым от загара, за исключением узкой светлой полоски на бедрах. Джудит плотно закрыла глаза, чтобы не видеть всего остального. Впервые в жизни Джудит видела полностью обнаженного мужчину при ярком солнечном свете, который вливался в комнату через высокие стрельчатые окна. В ярких лучах света танцевали и поблескивали крошечные пылинки. Руки Джудит дрожали, колени стали ватными. Воспоминания о боли и унижении превратили полуденный свет в темную полночь, дышать становилось все труднее. Джудит едва сдерживалась, чтобы не закричать.

Сумеет ли она выдержать боль?

Тем временем Алисдер освободил ее от лифа и нижней юбки. Только лихорадочно бьющийся на шее пульс выдавал ее страх. Она не оказывала ни малейшего сопротивления, пока он заканчивал раздевать ее, лишь еще плотнее закрыла глаза.

Казалось, сейчас Джудит была обнажена до самой души. Кожа у нее была белая-белая, как молоко, груди тяжелые и чуть обвисшие, с гордо торчащими сосками, похожими на крошечные пальчики. Ее талия переходила в совершенные бедра, от которых начинались длинные стройные ноги. Небольшой треугольник каштановых завитков внизу плоского живота неудержимо манил.

У Алисдера буквально чесались пальцы от желания дотронуться до нее, убедиться, что она и в действительности такая мягкая, как кажется. Ему не терпелось изучить ее тело, увидеть, как отвердеют и увеличатся в размерах от прикосновения его губ розовые соски. Алисдер мечтал провести ладонью по округлости ее бедра и посмотреть, охватит ли Джудит дрожь от его прикосновения.

Однако вместо этого он опустился в мягкое кресло и притянул Джудит к себе на колени. Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.

Одной рукой Алисдер обнял жену за шею и пригнул ее голову, пока она не оказалась у него на груди. Он вздрогнул от неожиданного выражения ее глаз – в них застыли обида, боль и страх, беззвучные и оттого еще более пугающие.

Джудит свернулась калачиком, подтянула колени и прижала руки к груди, словно пытаясь спрятаться от любопытного взгляда Маклеода. Она, разумеется, ощущала, как щекочут щеку волосы у него на груди, какое тепло исходит от его бронзового тела.

Алисдер положил руки на подлокотники кресла и посмотрел в окно, жалея, что не видно моря. Оно хоть немного отвлекло бы его от ощущения тела Джудит, прижавшейся к нему. Страх, как броня, окружал ее.

Его сердце билось у самого ее уха подобно молоту. Сейчас он примется за дело, начнет мучить ее…

Джудит не шевелилась, не потому, что Алисдер держал ее, а потому, что чувствовала себя совершенно беззащитной в залитой солнцем комнате, даже более беззащитной, чем когда стояла перед ним обнаженной.

– Ты знаешь, что я учился в Эдинбурге? – вдруг спросил он.

Джудит не ожидала такого вопроса и рассеянно кивнула, вспомнив его рассказ.

Он неожиданно схватил ее ступню, да так быстро, что Джудит не успела помешать ему и чуть заметно нахмурилась. Пальцы Алисдера слегка щекотали ее. Алисдер отметил, что Джудит в последнее время хмурится все чаще. Под маской невозмутимости, которую она носила с тех пор, как попала в замок, проступило лицо женщины, способной испытывать гнев, радость и сотни других эмоций.

– В ступне больше косточек, – рассеянно проговорил он, будто не замечая ее наготы, – чем в любой другой части тела. Ты знала об этом?

– Нет.

Он легко погладил ступню от лодыжки к пальцам.

– У тебя длинные пальцы, – сказал он с улыбкой. – Твоя нога смотрится очень аристократично. – Джудит вытянула шею и посмотрела на свои ступни, словно видела их впервые. – А вот у меня волчьи ступни, – продолжил Алисдер, вытягивая ногу. Даже пальцы у него на ногах были покрыты черными волосками. Они доходили до лодыжек и шли выше по икрам. – Одна из женщин клана говорила, что мои стопы выглядят так, словно их растянули келпы [2] при моем рождении.