Смерть старого мира (СИ) - Шамова Марина. Страница 49

— Я волновалась! — принялась оправдываться Агнесса.

Боль отпустила совсем, напоминая только лёгким покалыванием кожи, и на неё навалилась вина за то, что разбередила человека. Поведала ему о проклятии — вот ведь молодец! И что теперь? Снять-то его она не может. Сочувственно глядя на вора, она уточнила:

— Точно ничего плохого?

Парень сначала помотал головой, а затем, спохватившись, несколько ненатурально изобразил страдания и протянул:

— Вообще, знаешь, кажется, что-то паршивое было. Но я уверен, что девичьи объятия помогут с этой проблемой!

Агнесса, не без раздражения посмотрев на это фиглярство, фыркнула и демонстративно вернулась на своё место.

— Ну и пожалуйста. Ну и спокойной ночи!

— Наконец-то! — воздел руки к крыше палатки Честер и рухнул на спину с блаженным выдохом. — Мне дадут поспать.

***

Пробуждение пришло с рассветом, как Агнесса и привыкла дома. Без понуканий, будильника или борьбы с собой. Дома, правда, бывало и иначе — особенно когда девушка поздно возвращалась со смены, а вставать всё равно приходилось спозаранку, чтобы успеть приготовить завтрак.

Нет, сейчас она проснулась легко, с чистой и ясной головой и звенящим чувством предвкушения.

Сегодня.

Сегодня она прибудет в Бирмингем! И, если совсем повезёт, попадёт в Университет. Ну, хотя бы узнает, каким образом проходят экзамены, где найти приёмную комиссию и того самого преподавателя по Именованию, о котором говорил мистер Прайс. А потом ещё устроится на ночлег и, быть может, даже поузнаёт про работу! Столько всего надо успеть!

Девушка прикусила губу, чтобы не заныть от восторга — не хотелось будить своего странного спутника. Из-за спины не раздавалось ни шороху, но, вообще говоря, Честер за всю ночь не издал ни звука — оно и понятно. Если не дышишь — храпеть-то всяко не станешь.

Украдкой повернув голову, Агнесса замерла от удивления — спальник вора пустовал, поверх него только покрывало небрежно валялось.

Гадая, куда он мог так рано деться — не упуская из виду нормальных «утренних» надобностей организма, девушка села в своей походной постели и широко зевнула, растирая лицо. Настроение, несмотря на все злоключения, было приподнятым. Собственно, Агнесса поймала себя на мысли, что очень-очень давно не испытывала таких чувств — предвкушение, азарт, любопытство... всё разом. Устыдившись этого, она попыталась воззвать к собственной совести, напомнить про брошенных на опекунов детей и о томящемся где-то Мельхиоре, но что-то внутри отмахивалось от всех этих мыслей. «Чему-то» было просто хорошо, и оно, безымянное, имело над девушкой такую власть, что она даже начала мурлыкать под нос какую-то песню.

— Доброе утро, певунья! — раздался снаружи голос воришки, и Агнесса испуганно замолкла, высунувшись по плечи из-за полога.

Парень обнаружился на полянке перед палаткой и невесть когда успел не только соорудить костерок, но и начать готовить завтрак! На самой настоящей печке! Походной, небольшой, но Агнесса чётко помнила, что никакую печку он с собой не тащил — не мог же из кустов вытащить?

Хороша же она! Вчера ужин не сделала, сегодня завтрак умудрилась прошляпить...

— Доброе утро, — смущённо улыбнулась в ответ. — А ты давно встал?

— Ну так, с час назад, — пожал плечами Честер, затем, не отрывая взгляда от сковородки — ну та, допустим, могла быть во втором рюкзаке! — указал рукой куда-то в чащу. — Там ручей. Неглубокий, воды по колено — можно умыться. Иди, я пока тут закончу.

Агнесса преисполнилась благодарности по самую маковку и тут же выпорхнула из палатки.

— Я мигом вернусь и тебя подменю, хорошо? Прости, я заспалась что-то, — виновато проговорила она, встретив удивлённый взгляд парня.

— За что извиняешься? Времени — валом, и поесть успеем, и собраться неспешно. Я просто как в Пэйлвуде случаюсь — постоянно затемно подкидывает. Но зато и высыпаюсь отменно. Говорил же, воздух тут — дивный просто! А в лесу, как оказалось, ещё лучше, чем в посёлке.

— Да... спалось неплохо, — тактично не стала упоминать о ночном происшествии девушка и, забрав с собой уже изрядно несвежее полотенце, пошла к ручью.

Тот, вопреки опасениям, нашёлся совсем недалеко — и как только вчера журчания воды не услышала? Спрятанный за кустами, узкий — два шага, с такой чистой водой, что она больше напоминала жидкое стекло. Каждый камушек, каждую песчинку можно было разглядеть! Никакой мути, ила и водорослей, только опавшие почерневшие листья, прибитые к узким «бережкам». Осторожно запустив руки в воду, девушка удивлённо приподняла брови — вода не была и ледяной. Холодной, но руки не ломило. Можно было бы, наверное, целиком попробовать искупаться, но эту мысль Агнесса с негодованием отвергла — достаточно будет просто освежиться, перед тем как переодеться в свежее. Ещё не хватало как дикарке какой-то посреди леса мыться!

Умывшись и окончательно прогнав остатки сна, девушка вернулась к стоянке, которую теперь легко можно было найти по запаху — костерок и яичница с овощами. В животе аж взвыло, напоминая о том, что последняя трапеза была вчера утром, и Агнесса машинально сглотнула.

— О, как раз вовремя — яишенка подошла! — довольно воскликнул Честер, ловко орудуя ложкой, указав кивком на пристроенный рядом с печкой котелок с булькающей водой. — Организуешь чайку? Щас поедим да пойдём...

— Конечно!

Девушке до сих пор было странно слышать просьбы, да ещё и выказанные в таком тоне, словно... словно она могла отказать. Просто сказать — «нет», и не произошло бы никакой катастрофы. Обычный вопрос. Дружеский, наверное? Не то, что бы она могла с чем-то сравнивать. Дома ей распоряжалась Магрит, на работе — мистер Гилмур. А такое отношение было очень в новинку.

Как бы там ни было, отказывать она всё равно не собиралась — тем паче, что и согласилась-то сразу, рефлекторно. Вытащив ту самую жестяную коробочку, Агнесса отмерила нужное количество заварки и уже привычно сыпанула прямо в воду. По первости она боялась, что так чай заварить не получится, но вскоре убедилась — так он выходит даже вкуснее, чем заведённый по всем правилам, в фарфоровом нагретом чайничке с щепотью сахара.

Агнесса перевесила котелок чуть повыше, чтобы вода не выкипала, а только лениво доходила под крышкой, и просительно посмотрела на Честера:

— Посмотри пару минут, пожалуйста? Я переоденусь быстро...

Тёмная бровь парня слегка изогнулась, и он ухмыльнулся:

— Ну на это я бы посмотрел не пару минут, а можно даже подольше!

Девушка, осознав, насколько превратно была понятна, тут же взъерошилась и сурово воззрилась на воришку — подобная охальщина выдула благостное настроение моментально.

— Только попробуй подглядывать! — храбро заявила она, не слишком зная, что отвечать, если Честер уточнит «иначе что?».

Тот ставить её в тупик не спешил, рассмеявшись и подняв вверх руки — в одной всё так же была зажата ложка:

— Брось, я пошутил. Уж больно ты забавно подставилась!

Обезоруживающая улыбка, как и прежде, лишила Агнессу желания ругаться, и она молча убралась в палатку, в который раз чувствуя, что поле боя осталось не за ней. Её это нисколько не удивило — вот уж кто поднаторел в таких подначках и перепалках, так это голодранец из Нижнего! Ещё чего выдумал — приличной девушке такие намёки делать!

Задёрнув полог плотнее и для верности придавив его своим саквояжем — чтоб случайный порыв ветра не отогнул ненароком, — Агнесса закопалась в вещи, вытаскивая «то самое» нарядное и праздничное платье. Точнее сказать, это был комплект из блузки, юбки и облегающего жакета, но одинаковая ткань, крой и вышивка успешно сливали три детали в единый ансамбль. Нежно-голубого цвета, покрытый еле заметным цветочным узором, он прекрасно оттенял бледность кожи и цвет глаз девушки, делая те из серых почти синими. Во всяком случае, так ей казалось, когда Агнесса смотрела на себя в зеркало, надевая этот костюм по совершенно исключительным случаям — от силы пару раз в год. Оттого он, купленный четыре года назад «на вырост», выглядел одновременно новым и слегка слежавшимся. К тому же, жакет, даже перешитый до последних пределов, совершенно непристойно обтягивал грудь, за эти четыре года крайне неудобно увеличившуюся. Зато нижнюю часть не пришлось дошивать — Агнесса никогда не могла похвастать высоким ростом и за подростковый период, к собственной досаде, лишь округлилась в положенных местах, но не подросла ни на дюйм.