Секрет королевы Маргарет (СИ) - Селезнёва Алиса. Страница 39

– Не обещай, иначе я поверю.

– Верь.

Филипп поцеловал меня в кончик носа, и я, сладко зевнув, устроилась у него на груди. Небо было полосатым: местами кроваво-красным, местами лазурно-голубым. Луна ещё не вышла. Дома было тепло и спокойно.

– Знаешь, мы могли бы остаться здесь навсегда. Могли бы не возвращаться в город и жить в лесу. Я бы разбила огород, ты бы охотился и как-нибудь вечером привёл бы мне парочку диких коз. Я бы приручила их и поила бы тебя каждый день козьим молоком. Моя бабушка была из деревни и говорила, что козье молоко – самое полезное.

Филипп улыбнулся. Чуть привстав и прикрывшись шалью, я тихо замурлыкала песенку, которую когда-то часто слышала в детстве:

А хочешь, я выучусь шить?

А может, и вышивать?

А хочешь, я выучусь жить,

И будем жить-поживать?

Уедем из замка прочь,

Оставим там свою тень,

И ночь у нас будет ночь,

И день у нас будет день.

Ты будешь ходить в лес

С ловушками и ружьем.

О, как же весело здесь,

Как славно мы заживем!

Я скоро выучусь прясть,

Чесать и сматывать шерсть.

А детей у нас будет пять,

А может быть, даже шесть*...

Голос у Маргарет был очень мелодичным. Она явно обладала хорошим слухом. Филипп засмеялся, и я кокетства ради тряхнула распущенными волосами.

– Значит, в твоё время поют такие песни?

– Нет, такие пели во времена моей бабушки, а сейчас поют то, что мне ни в жизнь не повторить. Я половину слов даже разобрать не могу.

– Зачем же нужны песни, в которых невозможно понять, что поют?

– Я задаюсь тем же вопросом, но молодёжи нравится.

Изобразив удивление, Филипп вернул меня к себе на грудь. Он пришёл из леса всего несколько часов назад, и от него приятно пахло сосной и речкой.

– А что такое ружьё?

– Это что-то вроде мушкета.

– Мушкета? – Он озадаченно кашлянул. Пытаясь найти нужное объяснение, я поводила глазами по потолку.

– Это огнестрельное оружие. Оно появится в мире лет через сто или двести. Если совсем по-простому, то это когда меч стреляет огнём.

– Меч стреляет огнём? – Филипп почесал затылок. – Уж не колдовство ли это?

Я от души рассмеялась.

– Нет, это наука. В моём мире много чудесных вещей. Я бы так хотела, чтобы ты все их увидел.

– Например?

– Например… – и я принялась объяснять ему про смартфон, компьютер и космический корабль, но вышло ещё сложнее, чем с ружьём и мушкетом.

– Ладно, – в голосе Филиппа послышалась зевота, – наверное, надо видеть, чтобы понимать. Лучше расскажи мне, какая ты на самом деле? В том, своём мире?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Особо хвастать в моём случае было нечем.

– Ты бы меня вряд ли заметил.

– Почему ты так решила?

– Я непохожа на Маргарет. Не такая красивая и не такая стройная. Глаза у меня тоже зелёные, но менее выразительные. Я полнее её, и у меня нет таких шикарных волос, точёного носа и пухлых губ. Разве только грудь больше.

Последнее я произнесла с гордостью. Филипп слушал меня очень внимательно и, ожидая продолжения, слегка приоткрыл рот. Но я замолчала, и он, взглянув мне в лицо, вдруг навалился сверху и поцеловал в самое основание шеи.

– Знаешь, а мне нравятся женщины с пышной грудью.

– Правда?

– Ещё как!

Желание в его глазах нарастало, губы были мягкими и нежными. Я ни с кем не чувствовала того, что испытывала с Филиппом. Ни с бывшим мужем, ни тем более с Леонардом. Страсть захватывала меня, словно горная река, быстрая и могучая, а конец напоминал фейерверк. Яркий и долгий. Мы занимались любовью неистово. В последние два дня мы часто это делали. Спали, ели, говорили и занимались любовью. Руки у Филиппа были обжигающе-горячими, и я задыхалась от собственных стонов, отдаваясь ему целиком и полностью.

– Я не шучу, – произнесла я, когда мы, расслабленные и довольные, вновь лежали на шкурах и созерцали уже чернильное небо. За окном стемнело, и на небосклоне зажглось несколько крошечных звёзд, напоминающих крупицы муки или манки. – Я не хочу возвращаться в столицу. Давай останемся здесь навсегда.

Филипп чуть повернул голову и посмотрел в угол, где ещё позавчера кишмя кишело пауками.

– Ты же знаешь, что мы не можем. Моя мать и сёстры, Колин… Ты подумала, что будет с ними?

Впервые в жизни мне ни о ком не хотелось думать. Только о себе. Я была счастлива и хотела, чтобы это счастье длилось вечно.

– Через день-другой разгорится междоусобица. Аелорию будут рвать на куски, как телячью вырезку.

Я цокнула и тяжело вздохнула. Проблемы Аеролии меня не волновали. Филипп был со мной, живой и здоровый, и я вдруг превратилась в законченную эгоистку.

– Прямая ветвь прервалась, – через паузу произнесла я, – но, наверняка, есть побочные. У Леонарда, кроме брата, как я помню, было ещё пять сестёр.

– Две из них умерли в детстве, третья при первых же родах. Принцесса Изольда вышла замуж за бургундского герцога, но у неё только дочери. У самой младшей Фелиции есть два сына трёх и пяти лет. Они принадлежат герцогству Гиень**, но при желании могут побороться за корону.

– Пока они узнают о смерти Леонарда, пройдут годы. К тому же они слишком малы. Есть кто-то поближе? Внутри страны? Сёстры короля Эдуарда тоже были отданы за принцев и герцогов других государств?

– Все, кроме одной – принцессы Генриетты. Её выдали замуж за младшего сына французского короля, но тот умер через полгода после свадьбы и не оставил наследников. Король Эдуард отправил за ней своего друга Годрика Болвела и уже сосватал её за фламандского герцога, но принцесса Генриетта опередила брата и обвенчалась тайно со своим проводником.

– С графом Болвелом? – В голове заезженной пластинкой тут же затараторил голос герцогини Эмберс. – Это отец…

– Да. Это отец Грегори Болвела. Мужа твоей Изабеллы.

– Бог ты мой! – Ещё недавно такое полное и настоящее счастье растворилось в сумятице мыслей. Вот почему Луиза его вспомнила. Выходит, муж Изабеллы – первый претендент на трон Аелории. Подумать только, внук короля! Граф и счастливый обладатель сына Бобби. Точнее, Роберта. Подожди-ка! Я хлопнула себя по лбу и не рассчитала силы. Стало больно, и я потёрла ушибленное место, жалея о таком бурном выражении эмоций. – Ты сказал, Грегори?

– Ну да!

– В письмах Изабелла называла его либо Рори, либо своим возлюбленным мужем, а я понятия не имела, что он Грегори? А уж не тот ли это Грегори, что…

Филипп легонько потряс меня за плечо.

– Рита, с тобой всё в порядке?

Я помотала головой.

– Нет! Ты случайно не видел графа Болвела в замке Вифл, когда король заболел? Леонард занимался алхимией как раз с каким-то Грегори. Представляешь, они пытались сварганить из ртути золото. Я думала, это какой-то шарлатан, маг-прохвост или фокусник, а это муж Изабеллы.

Филипп посмотрел на меня с недоумением. От обиды я пощёлкала перед его взором пальцами.

– И что такого? Этим много кто занимается.

– Из ртути нельзя создать золото.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда! Это невозможно. Даже в двадцать первом веке до этого не дошли! Золото можно создать только из золота.

– Если ты не знаешь, это не значит, что…

– Значит! К тому же ртуть очень опасна. Может, этот Грегори и догадывался, что к чему, и специально отравил Леонарда, чтобы занять его место.

Филипп прищурил глаза.

– Надеюсь, это не из-за записки, которую написала твоя мать?

– Ты имеешь в виду записку Джульетты Мейлор? Так это ты нашёл её? Я потеряла её в вечер, когда умерла Бриджет, а Леонард избил меня. Роза тогда всю комнату перерыла: я ведь так и не успела прочитать её полностью.

Филипп пожал плечами.

– Я проверял все твои письма и особенно письма от матери. Дабы пресечь подстрекательство к заговору против короля.

Я поморщилась.