Секрет королевы Маргарет (СИ) - Селезнёва Алиса. Страница 51

– Скажи, чтобы мне принесли принца. Я хочу его увидеть.

– Ребёнок умер. – Леонард встал со стула и, отвернувшись от меня, подошёл к окну. Его голос был ровным и не выражал никаких эмоций. – Он родился здоровым, но умер спустя сутки. Так бывает. С моей матерью тоже было что-то похожее. И с твоей. Со многими женщинами. Бог прибрал его к себе, но мы успели его окрестить. Принца Ричарда похоронили со всеми почестями. Ты не должна волноваться. Ты молода и здорова. У нас ещё будут дети.

У нас ещё будут дети… У нас? Дети? От этого меня будто током ударило. Раньше я просто слушала и не понимала, словно Леонард говорил про кого-то другого. Но после… После правда начала просачиваться в моё сознание. Постепенно. По капле. Кисель загустевал медленно, медленно-медленно, как дешёвый цемент. Но уже минут через пять или десять я знала, сколько будет восемь плюс девять. А ещё я знала, что мой ребёнок, наш с Филиппом сын, умер… Умер, а я даже его не видела. Умер, а я даже не подержала его на руках.

– Наш ребёнок умер?

Откинув одеяло, я встала босыми ногами на пол, но не сумела выпрямиться. Голова кружилась, колени дрожали – меня повело вправо, и я бы упала, если бы Леонард не подхватил меня и не уложил обратно в постель.

– Тебе нужно отдыхать. Ты очень слаба. Ты не приходила в себя почти неделю. Я боялся, что потеряю и тебя тоже. Не волнуйся, через месяц ты пройдешь обряд очищения, и я разделю с тобой ложе. Думаю, в этот раз ты забеременеешь очень быстро.

Он повернулся и уже распахнул дверь, чтобы выйти. Слёзы щипали глаза, но проливаться никак не хотели. Я слишком долго приказывала им сидеть смирно.

– Ты… знаешь, кто отравил вино?

Леонард не повернулся и обратился почему-то к дверному проёму:

– Известно кто – Джеймс Маккензи! Он глубоко пустил свои корни. Везде во дворце его люди. Повсюду! Я уже не знаю, кому верить, а кому – нет.

– Джеймс Маккензи! Джеймс Маккензи! – Я скрипнула зубами и почувствовала, что по лицу заструилась горячая влага. – Ты опять винишь его? Неужели ты думаешь, что рыцарь без гроша в кармане взял в оборот весь дворец! Очнись, очнись, Леонард! Грегори Болвел нанял Нэн, и она опаивала меня четыре года. Грегори Болвел надоумил тебя возиться со ртутью и чуть было не отправил на тот свет. Грегори Болвел – первый претендент на престол, и если ты умрёшь, не оставив наследника, он…

Леонард метнулся ко мне молнией и, склонившись, вытянул вперёд указательный палец. Его лицо, как обычно, пылало гневом:

– Твоя беда, Маргарита, в том, что ты считаешь себя умнее других. Я многое знаю, но о многом предпочитаю не говорить. Чтобы быть на шаг впереди. И да, – он убрал дрожащий палец за спину и вернул корпус в обычное положение, – как я сказал: повсюду враги. Кто-то из слуг притащил яд. Но кто именно, возможности выяснить нет, поэтому я заменил всех. Всех до единого.

– Ты убрал всех верных и набрал неизвестно кого с улицы?

– У тебя теперь тоже новые служанки. И новые дамы. Сесилия уехала с Эриком в его родовое имение. Анне теперь придётся ухаживать за мужем. На днях с ним случился припадок, и теперь он почти обездвижен.

– Я доверяю своим служанкам. Они не работают на кухне, поэтому…

– Ты будешь спорить с мужем и королём? – Леонард снова вытянул вперёд указательный палец. Его голос зазвучал громче. В нём так и гремела ярость. – Я лучше знаю, как обеспечить безопасность своей жены. Теперь все твои служанки, дамы и стражники будут напрямую подчиняться мне. И только мне! И я больше не разрешаю тебе продавать украшения. Никто из новых слуг помогать тебе в этом не будет. Если ты попытаешься поговорить с коридорными, они доложат мне. И ты больше не будешь ходить по замку или саду одна. Твои дамы обязаны сопровождать тебя всюду, поэтому даже не пытайся их отослать. Поняла?!

Я кивнула. Поняла… Поняла, что теперь действительно угодила в золотую клетку…

Глава 36

С самого первого дня в Аелории моей главной задачей было выжить. Выжить любой ценой! Ради этого я была готова на всё: терпеть Леонарда в своей постели, играть в дворцовые игры и лгать. Лгать, лгать, лгать… Ложь стала моим вторым именем. С ложью на устах я засыпала по ночам и с ней же просыпалась утром. И я добилась своего. Мой обман не раскрыли. Меня не сожгли. Я пережила отпущенный мне год и даже начала новый. Только что дала мне эта жизнь, если Филипп и наш ребенок оказались в могиле?

Леонард сдержал своё слово и в этот раз. Одевали и мыли меня теперь другие женщины. Судьба Фейт, Розы, Берты и её мужа была неизвестна. Кто-то из придворных говорил, что всех неугодных слуг отправили в старый дворец, а кто-то намекал на то, что их просто выгнали. Но если бы дело закончилось только этим. Присмотревшись, я поняла, что главным образом заменили моих слуг и некоторых коридорных. Камердинеры короля и большая часть кухонного персонала сохранились. Подносы с едой выносили те же самые лакеи, что и раньше; те же самые служанки забирали грязные тарелки и вытирали столы. Я не понимала логики Леонарда. Он словно окончательно спятил и всеми силами пытался свести с ума всех людей, находящихся рядом.

Мои новые дамы буквально меня преследовали. Не оставляли ни на минуту. Их было четыре, совсем юные, не старше семнадцати, и страшно назойливые. Она ни отставали от меня ни на шаг и позволяли побыть одной лишь в нужнике. Даже ночью дежурили возле дверей моей спальни. По очереди. Словно только от них зависели мои жизнь и здоровье.

Я не спрашивала, как их зовут. Меня это не интересовало. Новые фрейлины и новые служанки казались мне одним чёрно-белым пятном без имени и внешности. Все знакомые и более-менее приятные для меня лица из дворца исчезли. Сесилия, Анна, Филипп – все канули в бездну, и даже герцогиня Эмберс перестала посещать Уилбриджхолл, словно тот был рассадником заразы.

Поблизости не осталось никого, кому я могла бы доверяться. Я будто вновь оказалась в начале пути и только-только прибыла в Аелорию. День сменял ночь, а я часами таращилась в одну точку, не испытывая ровным счётом никаких эмоций. Я забыла, что такое улыбаться. Я забыла, что значит плакать. Я уже даже ни на кого не злилась. Внутри меня что-то сломалось, что-то очень и очень важное, и я чувствовала себя не живым человеком, а фарфоровой куклой, у которой вместо внутренностей была набита солома.

Колина у меня забрали тоже. Леонард отправил его в замок Вифл. Сказал, что хочет учить его… Я не слышала чему именно, наверное, алхимии. Ещё бы! С его-то умом! Но по дороге Колин сбежал. И это была единственная хорошая новость за месяц. Я надеялась, что он доберётся до раскидистого дуба и найдёт спрятанные там драгоценности. Я надеялась, что хотя бы ему повезёт в этой жизни. Господи! Если ты действительно существуешь, помоги ему добраться до арабов. И пусть это будут добрые арабы, которые не бросят в беде десятилетнего ребёнка!

С этими мыслями я и отправилась к дворцовому астрологу. Больше мне не у кого было спросить совета. Меня беспокоил только Колин, и я искренне хотела узнать о его судьбе, но астролог опять заговорил про скорые перемены, а в конце с глубокомысленным видом заявил, что жизнь – это вечный круг, и в начало можно вернуться только, достигнув конца.

Я была не в силах разгадывать его загадки, а потому ушла к себе. Естественно, в сопровождении новых дам. Так прошёл ещё один день, а вечером я наблюдала, как тот другой рыцарь дегустирует еду и вино Леонарда. Вкус блюд, даже самых перчёных и солёных, я больше не чувствовала и вообще удивлялась, как могу принимать пищу или ходить в туалет. Всё вокруг замерло. Всё стало серым и безжизненным. А люди рядом превратились в безликие картинки.

Попыток узнать, кто отравил вино, я больше не предпринимала. Это причиняло мне жуткую боль. Это выворачивало меня наизнанку, потому что думать о смерти Филиппа было невыносимо. Невыносимо и странно. Но одно по прошествии времени я уяснила точно. Ни Грегори Болвел, ни Джеймс Маккензи не стали бы проворачивать такую подлость. Они оба столько раз присутствовали на обедах и ужинах в большом зале и видели, что Леонард ничего не ест и не пьёт первым. Яд бы попросту не дошёл до него, особенно во время праздника. Уж слишком мой дражайший супруг любил толкать долгие и пламенные речи. Значит был кто-то третий. Тот, кто задался целью отравить не короля, а дегустатора, то есть Филиппа. Какой-то его враг. Или мой. Но это почему-то никому в голову не приходило.