Прыжок пумы - Робертс Нора. Страница 22

Прошло почти десять лет, а Фарли все еще жил здесь, на их ферме.

Он вошел в дом, и вместе с ним в прихожую ворвался морозный воздух. Из-под шляпы торчали волосы цвета соломы и глядели сонные бледно-голубые глаза.

– Ух! Такой дубак, чуть яйца не отморозил… – Он осекся, увидев Дженну, и его розовые от холода щеки покраснели еще сильнее. – Прости, не заметил тебя. – Затем фыркнул. – Бекон? Сегодня же день овсянки.

– Особое угощение, – сказал Джо.

Наконец Фарли заметил и Лил, и по его лицу расплылась улыбка:

– Привет, Лил. Ты уже на ногах? Думал, тебе нужно будет время, чтобы очухаться.

– Доброе утро, Фарли. Кофе горячий.

– Пахнет он отлично. Сегодня будет ясная погода, Джо. Тот грозовой фронт прошел на восток.

Как часто бывало, утренний разговор был посвящен погоде, домашней утвари и хозяйственным делам. Принимаясь за завтрак, Лил подумала, что все выглядит так, будто она никуда и не уезжала.

Через час, оседлав лошадей, они с отцом двигались по тропе, ведущей к заповеднику.

– Тэнси сказала мне, что Фарли много времени посвящает волонтерской работе в убежище.

– Мы все стараемся помогать по мере сил, особенно когда ты в отъезде.

– Папа, он в нее влюблен, – сказала Лил. Тэнси была ее соседкой по комнате в колледже и штатным зоологом.

– В Тэнси? Да ну, – рассмеялся он. Потом до него стало доходить, что она не шутит. – Правда?

– Я почувствовала это, когда он начал регулярно работать волонтером в прошлом году. Я не придала этому значения… она вроде как моя ровесница.

– Старушка.

– Ну, у них несколько лет разницы. Я вижу сильный интерес с его стороны. Она красивая, умная и веселая. Чего я не ожидала, так это того, что в ее сообщениях между строк тоже читается симпатия. То есть она тоже может иметь на него виды.

– Тэнси интересуется Фарли? Нашим Фарли?

– Может, я ошибаюсь, но у меня такое ощущение. Нашим Фарли, да, – повторила она, глубоко вдохнув морозный воздух. – Знаешь, когда мне было двадцать, я думала, что вы двое сошли с ума, взяв его к себе. Я думала, что он ограбит дом и свалит, пока вы спите, по крайней мере украдет ваш грузовик, и на этом все закончится.

– Он не украдет ни цента. Это не в его натуре. Это было видно с самого начала.

– Вам с мамой – да. И вы были правы. Думаю, я права в своих подозрениях, что моя университетская верная коллега положила глаз на нашего дурашливого, добродушного Фарли.

Лошади бежали по дорожке легкой рысью и вздымали снег, их дыхание было похоже на дым.

Когда приблизились к воротам, отделявшим ферму от убежища, Лил рассмеялась. Ее коллеги повесили на воротах огромный плакат с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ЛИЛ!»

Рядом было множество следов, оставленных снегоходами и лошадьми, людьми и животными. В январе и феврале в убежище было мало туристов и посетителей. Но персонал всегда был занят.

Она спешилась, чтобы открыть ворота. «Как потянем финансово, установим здесь автоматические двери», – подумала она. А пока что нужно было пробраться через сугроб, чтобы открыть задвижку. Засов заскрипел, когда Лил распахнула дверь, чтобы отец мог провести лошадь.

– Вас никто не беспокоил? – спросила она, снова садясь верхом. – Я имею в виду людей.

– О, к нам время от времени заходят те, кто не может найти вход для посетителей. Мы просто отправляем их в обход.

– Я слышала, что у нас была хорошая явка и отличные отзывы о школьных экскурсиях осенью.

– Дети любят это место, Лил. Ты все очень хорошо устроила.

– Мы устроили.

Она почувствовала запах животных прежде, чем увидела их, – этот воздух был с примесью дикости. Внутри первого вольера на валуне сидел самец канадской рыси. Тэнси привезла его из Канады, где рысь отловили, предварительно ранив в ногу. В дикой природе искалеченная нога равнялась бы смертному приговору для животного. Здесь же у него было убежище, приют. Они назвали его Рокко; он тряхнул кисточками на ушах, когда они верхом проезжали мимо.

В заповеднике нашелся дом для рыси и пумы; для старого циркового тигра, которого назвали Борисом; для львицы, которую когда-то, при невыясненных обстоятельствах, держали в качестве домашнего животного. Здесь жили медведи и волки, лисы и леопарды.

Меньшую площадь занимал зоопарк, который Лил предпочитала называть живым уголком с практическим обучением для детей. Кролики, ягнята, карликовая коза, ослик.

Здесь же, рядом, трудились одетые в утепленную рабочую форму сотрудники убежища, кормящие, дающие приют и лечащие.

Из отдела, занятого большими кошками, первой заметив ее и закричав от радости, прибежала Тэнси. На ее красивой, карамельного оттенка, коже расцвел розовый румянец – признак одновременно холода и удовольствия.

– Ты вернулась. – Она потрепала всадницу по колену. – Спускайся скорей и обними меня! Эй, Джо, держу пари, ты счастлив, что твоя девочка вернулась.

– Более чем.

Лил слезла с лошади и обняла подругу, которая раскачивалась из стороны в сторону, издавая довольный звук «мммм». – Я так рада, так рада, так рада тебя видеть!

– Взаимно. – Лил прижалась щекой к темным локонам Тэнси, вьющимся мягкими спиралями.

– Мы слышали, что ты поймала Дейва и смогла вернуться на день раньше, так что мы еле выкрутились с тем, чтобы скрыть следы разврата. – Тэнси откинула голову и усмехнулась. – Ну знаешь, тут же было столько пьяных вечеринок и кутящих толстосумов с тех пор, как ты уехала.

– Ага. Я так и знала. И поэтому ты единственная из старшего персонала, кто смог меня встретить?

– Естественно. Все остальные лечат похмелье. – Она засмеялась и еще раз сжала Лил в объятиях. – Ладно, к делу. Мэтт в медицинском крыле. Билл попытался съесть полотенце.

Билл, молодой самец рыси, славился эклектичным аппетитом.

Лил окинула взглядом домики: в одном находился ее кабинет, в другом – офисы и медицинское крыло.

– Много он зажевал?

– Нет, но Мэтт хочет проверить его. Люциус прикован к компьютеру, а Мэри – у дантиста. Или собирается к нему. Эй, Эрик, займись лошадьми, ладно? Эрик – один из наших стажеров на зимний период. Мы представим его позже. Давайте… – Она прервалась на резком, ярком крике пумы. – Кто-то чует маму, – сказала Тэнси. – Идите вперед. Встретимся в медицинском крыле, когда закончишь.

Лил поехала по тропинке, протоптанной в снегу.

Он ждал ее, вышагивая, наблюдая, подзывая. При ее приближении этот гигантский кот потерся телом об ограждение, потом встал, упираясь в него передними лапами. И замурлыкал.

Шесть месяцев прошло с тех пор, как он видел ее и слышал ее запах, подумала Лил. Но он не забыл ее. «Привет, Малыш».

Она протянула руку, чтобы погладить его по рыжей шерсти, и он ласково прикоснулся головой к ее голове.

«Я тоже по тебе скучал».

Ему было уже четыре года, он достиг полного расцвета, стал стройным и великолепным. Когда она нашла его и двух его однопометников, осиротевших и полуголодных, он еще не был полностью отлучен от материнских сосков. Лил кормила котят вручную, ухаживала за ними и опекала. А когда они стали достаточно взрослыми и сильными, она вернула их в дикую природу.

Но он вернулся.

Она назвала его Рамзесом – такая звучная кличка подчеркивала силу и достоинство, – но на деле он был Малышом.

И ее единственной настоящей любовью.

– Ты хорошо себя вел? Конечно, хорошо. Ты лучший. Держишь всех в узде? Я знала, что могу рассчитывать на тебя.

Пока она говорила с ним и гладила его, Малыш мурлыкал, урчал во все горло и смотрел на нее золотыми глазами, полными любви.

Она услышала движение позади себя и оглянулась. Тот, кого Тэнси назвала Эриком, стоял и смотрел на нее.

– Они говорили, что он был таким с вами, но… я не верил.

– Ты новенький?

– Да. Я стажируюсь. Эрик. Я Эрик Сильверстоун, доктор Шанс.

– Лил. Чем ты хочешь заниматься?

– Экологией и менеджментом.

– Учишься чему-нибудь здесь?

– Многому.