Запретная. Не остановить (СИ) - Стужева Инна. Страница 20

Глава 15 Нет, пожалуйста, только не это…

Гордей стоит под душем, запрокинув голову и подставив лицо под бьющие с потолка струи. Я замираю на несколько секунд и просто любуюсь его рельефным и невероятно красивым обнаженным телом, по которому так завораживающе и чувственно стекают сейчас прозрачные капельки воды.

Хочется ловить их губами, скользя по его коже и вбирая, слизывая их языком. Хочется снова почувствовать и ощутить на себе, в себе его жаркий, несдерживаемый огонь. Его дикую и неистовую, но в то же время нежную, порочную, воспламеняющую и обжигающую, заставляющую гореть и сгорать, безумную, меняющую все восприятие страсть.

Отдаться уверенной силе его крепких рук и снова потеряться ото всех и вся в неизведанных, но невыносимо горячих лабиринтах времени и пространства.

Мне боязно навязываться ему сейчас, а вдруг он не захочет… вдруг разочаровался… Не так сильно понравилось, как мне самой…

Но я отбрасываю сомнения и делаю несколько решительных широких шагов вперед. Подхожу, переступаю через барьер и вот уже оказываюсь в просторной душевой кабинке удушающе рядом с ним.

Гордей слегка поворачивает голову и окидывает меня ничего не выражающим взглядом, ставшим за последнее время таким привычным, но после нашей близости воспринимаемым особенно остро и болезненно.

— Две минуты прошли, — говорю я, стараясь звучать непринужденно, и вздрагиваю, когда прохладные, точнее сказать холодные, близкие к ледяным струи начинают нещадно ударять меня по лицу.

Гордей протягивает руку к кранам и регулирует температуру воды. Холод тут же сменяется приятным расслабляющим теплом.

— Спасибо, — благодарю я и опускаю руки, которые до этого держала скрещенными на груди, свободно вдоль туловища.

Гордей застывает взглядом на моей груди и смотрит, смотрит, смотрит…

Я тоже смотрю на него, просто молча смотрю и не знаю, о чем мне с ним дальше говорить. Новые заверения и оправдания, боюсь, прозвучат как-то глупо, да и вообще…

Мне хочется, чтобы он меня обнял, но об этом я тоже не рискую его попросить. Разве что попробовать самой…

Мы и так стоим крайне близко друг от друга, но я придвигаюсь еще ближе, и уже тянусь к нему, как Гордей протягивает руку, останавливая, и перехватывает меня за волосы.

Не как-то бережно или нежно.

Он дергает болезненно на себя, а затем начинает наматывать мои длинные пряди на кулак.

Я ахаю, упираясь ладонями в его грудь, а Гордей разворачивает меня и тут же прижимается плотно к моей спине и ягодицам.

Я специально старалась не смотреть на него ниже талии, сейчас же отчетливо ощущаю, как сильно он снова хочет меня.

И тут же я чувствую безжалостное давление его ладоней на свои шею, спину, на поясницу. Оно заставляет меня против воли наклоняться вперед и вниз, но я не могу, не могу… это же…

О боже, это же так неудобно, неприлично… Это… это…

Пытаюсь сопротивляться, но Гордей крупнее и значительно сильнее меня. Он просто-таки вынуждает сделать это, выгнуться перед ним в ужасно постыдной, открывающей весь обзор на мои самые откровенные места, позе.

Заставляет, о боже, мне кажется, я сейчас прямо на месте сгорю или умру от стыда… Он заставляет меня раздвинуть ноги, встать шире, сделаться для него еще доступнее, а потом…

Потом он начинает бесцеремонно трогать меня между ног.

Проводит пальцами по складочкам, по всем местам… он… он…

Не спрашивая моего разрешения, не добиваясь согласия…

Я чувствую его пальцы прямо внутри себя… Они трогают, залезают внутрь, расширяют меня и двигаются, двигаются во мне в порочных поступательных движениях туда и обратно…

И он… он не просто делает это, полностью обездвижив меня. Он может все это видеть, наблюдать, смотреть…

Он нагнул меня перед собой и теперь развлекается со мной, как с какой-нибудь… о боже, боже, боже…

Слезы брызгают из глаз… а он между тем…

Он… приставляет к моей промежности Его и начинает бесцеремонно толкаться, с напором просовывать его в меня.

Я вскрикиваю, пытаюсь в новой попытке сдвинуть бедра, но уже поздно, его член вошел в меня и заполнил все во мне до упора.

Я ахаю и зажмуриваюсь. Захлебываюсь в своих соплях и раскисаю, почти забывая, что для существования необходим кислород.

— Дыши, — бросает короткое Гордей, словно в насмешку напоминая, каким он может быть внимательным, и начинает вбиваться в меня, с каждой секундой все сильнее, жестче и бесцеремонней.

— Гордей, — сиплю я, но вместо ответа он отпускает волосы и накрывает ладонями мои груди.

Сильно, почти до боли, стискивает в пальцах, а потом начинает скручивать ими мои соски.

И вбивается, вбивается, вбивается.

— Гордей…

— Молчи, — перебивает он хрипло, — и дай спокойно оттрахать тебя в свое удовольствие.

— Гордей, мне больно, — выкрикиваю я, плохо соображая от охватившего меня и пожирающего, такого болезненного и жуткого, просто невыносимого, чувства отчаяния, обиды и стыда.

И я… вру ему… я…

Не больно, но я вынуждена так говорить, потому что не знаю, как я еще могу до него достучаться и как могу его еще остановить.

Потому что сейчас он…

Он, он, он… какое-то жадное, оголодавшее и, наконец-то, дорвавшееся до женского тела дикое неуправляемое животное.

Не слушает меня, не воспринимает и не слышит…

А я кричу, что мне больно, и я… Наконец, я добиваюсь своего.

Гордей останавливается и сразу же выдергивает себя из меня. Но только…

Я радуюсь рано и рано надеюсь, что смогу убежать и в одиночестве придаться своему мучительному безнадежному отчаянию. Он не отпускает…

Еще секунда, и я уже не знаю, правильно ли поступила, когда решилась на то, чтобы прервать его такое жесткое, выходящее за рамки, безумие.

Он снова захватывает в плен мои волосы, разворачивает и толкает меня к стене душевой кабинки на жесткий прорезиненный коврик.

Я не удерживаюсь на ногах и ожидаемо валюсь на него. Съезжаю вниз по скользкой и мокрой пластиковой стене.

Голова кружится, хватаю ртом воздух, еле находя его среди льющегося на меня мощного потока струй.

Надеюсь, так надеюсь, что мои мучения на этом окажутся закончены.

Но нет. К сожалению, они для меня только начинаются.

Гордей не дает мне полностью свалится и заставляет оставаться перед ним на коленях.

И мне отчего-то кажется, что это именно то, чего он добивался. Потому что перед глазами, сквозь теплые душевые струи, на меня надвигается… о боже, боже мой…

— Рот открывай, — командует Гордей грубо, и я во все глаза смотрю на застывший возле моих губ твердый, внушительный член и не могу ни пошевельнуться, ни увернуться, ни возразить.

И тогда он… он… он… Он, удерживая одной рукой мои волосы, и не давая отклониться голове, кладет вторую ладонь на мой подбородок, надавливает пальцами, принуждая разомкнуть губы, а потом… мне кажется, что я сейчас свалюсь без чувств… он…

Придвигается бедрами еще ближе, и его… о боже, его… он… его… член касается моих губ.

А потом…

Он резко продавливает, и я захлебываюсь в собственных слезах и слюнях, когда он полностью, до самого горла заполняет… лишая дыхания, осознания, понимания…

Глава 16 Шок, остановка дыхания, переосмысление, рывок…

Шок, остановка дыхания, ступор всех систем жизнедеятельности.

А стенки кабинки, сквозь пелену воды, уже качаются, мельтешат, расшатываются и на скорости плывут передо мной.

Зачем, Гордей, за что…

И вдруг это все прекращается, словно по щелчку, в один короткий решительный миг. Также резко, как и началось, и провалиться в окончательные глубины пропасти из ужаса и отчаяния я не успеваю.

Мой рот освобождается, я снова могу свободно и без препятствий дышать. И я дышу, дышу, дышу. Надсадно глотая воздух и вцепляясь во что-то, что понимаю, едва сознание ко мне возвращается, оказывается плечами Гордея.