Зверь - Аллен Селина. Страница 8

Красным был отмечет только Зверь, однако молчуном его точно не назвать. Сколько «замечательных» вещей он наговорил мне в первую нашу встречу.

– Красные не дают интервью? – удивилась я.

– Не-а. Не дают никогда и ни за что. Как видишь, красный стоит только напротив этого здоровяка.

– И что, ни одного интервью?

– Если красный, то нет.

Хоккеисты не самые тщеславные люди, многие даже скрытные, но о себе и своей жизни рассказывают многие, хотя бы для того, чтобы выразить благодарность родным за их нескончаемую поддержку.

Поблагодарив Джея за помощь и отправив его назад, я решила поискать информацию о Звере. Я прошерстила интернет вдоль и поперек – ничего. Он не давал интервью, когда был в юниорской лиге. Отмалчивался после своего первого хет-трика. Не обмолвился и словом, когда его в двадцать один год поставили капитаном американской сборной. Зверь молчал, даже когда его команда выиграла Чемпионат Мира по хоккею, и никак не прокомментировал свой рекорд по количеству забитых шайб за чемпионат.

Как оказалось, он даже от профессиональных вопросов ускользал. На послематчевых конференциях все вокруг него на цыпочках ходили. Либо его эго было такого размера, что запросто могло стать еще одной вселенной, либо Зверь не хотел внимания к своей персоне.

Все, что было известно о Максе, так это его рост, вес, заслуги в спорте и место рождения. А родился он в Вашингтонском Сиэтле.

Кто же ты такой, Макс Пауэлл?

***

Ответ на свой вопрос я нашла чуть позже, когда оказалась на арене, чтобы посмотреть матч Дьяволов с Нью-Йоркскими Островитянами 16.

С моим новым знакомым и коллегой Итаном мы отсняли несколько репортажей и поговорили с ребятами из Дьяволов. Итан предложил посмотреть игру с зоны для прессы, но я отказала, отдавая предпочтение трибунам. Помимо репортажа мне нужно было отследить самые громкие моменты матча, чтобы в первые пятнадцать минут после окончания игры написать сносную коротенькую статью-обзор и отправить ее редактору, которая, в свою очередь, опубликует ее на сайте.

Я была в восторге, потому что все яркие моменты матча принадлежали Максу. Он был настоящим профессионалом. То, как он филигранно ассистировал своим сокомандникам или шел в атаку сам, заставляло меня трепетать, вжавшись в неудобное сиденье.

Невероятное зрелище. Такой поистине завораживающей игры, я давно не видела.

Хоккеисты обычно делятся на два типа: первые – здоровяки. Высокие, широкоплечие, с мощными ногами и огромными руками, одним словом: парни больших размеров. Они делают то, от чего жаждущая толпа приходит в дикий восторг: обращаются с противниками как с расходным материалом.

Огромные и устрашающие, словно гора. Их тела это наглядный образец для изучения мужской мускулатуры. И они превосходно выполняют свою функцию, чаще всего играя на позиции защиты. Их главная задача не забивать, а внушать страх в противника и создавать помехи и препятствия.

Забивают другие ребята – ловкачи. Как правило, эти парни ростом не выше ста восьмидесяти восьми сантиметров, не такие широкие в плечах. Чаще всего они играют на позиции нападающего и обходят соперников на льду с кошачьей грацией и изяществом. Настоящие мастера и виртуозы. Их навыки и хоккейные клюшки рождают самые красивые голевые передачи 17 и чистые голы.

Скажу честно, я обожаю наблюдать за движениями бомбардиров 18.

Зверь был другим, обладая огромными габаритами и ростом в сто девяносто четыре сантиметра, он был центральным и правым бомбардиром команды Дьяволов. Он впечатывал противников в стекло, вбивал их в лед, а далее, перехватывал шайбу и бил точно в цель. Зверь относился к особой категории. Он был богом на льду. Именно поэтому каждый владелец клуба НХЛ хотел его себе. С Максом готовы были заключать контракты на поистине гигантские суммы. Таких, как он – единицы в современном хоккее.

Мой парень, например – левый нападающий и рост его составляет сто восемьдесят семь сантиметров. Он ловкий и быстрый, однако, против Зверя ему не выстоять.

Громкий сигнал объявил об окончании матча. Толпа на трибунах начинала бесноваться. Дьяволы выиграли со счетом четыре – один, а это значит, что сейчас среди особо буйных фанатов может начаться потасовка. Поэтому я поспешила убраться с трибун.

Через некоторое время, когда хоккеистам позволили привести себя в порядок после матча, началась пресс-конференция.

За трибуной уселись Ник Эшбрук – левый нападающий Дьяволов и Зверь.

Ник практически не привлек моего внимания, в отличие от Макса. Волосы Пауэлла были все еще влажными после душа, он зачесывал их назад, но непослушные пряди выбивались и спадали на его лоб. Гладковыбритые щеки заалели, что сильно выделялось на бледном лице. Свободная черная толстовка с логотипом Дьяволов не могла скрыть его бугристых мышц и стальной, как у супермена груди. Низкий ворот открывал вид на его крупные ключицы, жилистую шею и милую ямку у основания шеи.

Я старалась прогонять из своей головы мысли о том, как потрясающе он выглядел, но предатели лезли в мою голову снова, заставляя меня раз за разом скользить взглядом по его прямому носу, сжатым губам и точеному подбородку.

Пауэлл скучающе оглядывал зал для конференций, пока не дошел до моего лица. Темная бровь едва заметно дернулась. Я замерла, пойманная в капкан холодных голубых глаз. В течение нескольких долгих секунд он разглядывал мое лицо, но затем Ник что-то шепнул ему, и тогда Макс потерял ко мне всякий интерес.

– Давайте начнем, – раздался голос представителя команды, и на хоккеистов посыпались вопросы.

Во время конференции я избегала смотреть на него, почему-то Зверь вызывал в моей душе странное волнение.

Лишь раз мне удалось задать вопрос, ведь меня перебивали и игнорировали. Все дело в том, что в этом зале сидели одни мужчины. Было неприятно осознавать, что только меня здесь не считают журналистом.

Я помню истории Робин Херман 19 – журналистки The New York Times. Она активно боролась за права женщин-журналистов в «мужской» среде обитания. Во время работы ей пришлось столкнуться со многими непринятыми вещами в мужских раздевалках. Ее выгоняли, оскорбляли и грубили ей. Хоккеисты могли посмеиваться над ней и ее коллегами женщинами, могли дурачиться: специально выходили из душевой обнаженными, провоцируя, и делали странные непонятные вещи. Как, например, когда игрок одного клуба в присутствии женщин-журналистов сорвал полотенце со своего сокомандника. Враждебное отношение к женщинам-журналистам в хоккее сохранилось, поэтому представительницы прекрасного пола редко шли работать журналистами в мужской вид спорта.

Пресс-конференция была окончена и я отправилась на поиски моего Майка, он хорошо сыгрался с командой и внес вклад в первую победу Дьяволов в этом сезоне.

Сама не заметила, как вышла к арене. С десяток персонала Скалы убирали трибуны после матча. Одинокие стаканчики и обертки из-под еды валялись между рядами. В самом низу я заметила чьи-то широкие плечи. Это был Макс. Он сидел в первом ряду и смотрел на лед. Через два сиденья от него, на полу лежали сто долларов одной купюрой. Я тихо подняла их и подошла к Зверю.

– Думаю, мы должны познакомиться, – сказала я, возникая прямо перед ним и загораживая Пауэллу обзор на ледовую арену.

Он долго смотрел на пояс моих свободных джинсов и заправленную в них объемную футболку. Не потому, что его привлекло это зрелище, просто я встала на линию взгляда Пауэлла. Очень медленно, даже лениво, голубые глаза поднялись выше, сталкиваясь с моими зелеными.

– Лучше не думай, – сказал он.

– Что?

Зверь встал, возвышаясь надо мной, и сунул руки в карманы спортивных штанов.