Атрак (СИ) - "1ex0". Страница 50

«Что же мне с вами делать? — заговорил виран, обращаясь к пленным, — Я бы с радостью убил вас, но тогда я поддамся проклятию вашего владыки и проиграю, потому что мудрый Дракалес говорит, что не стоит мне гневаться на врага своего, но воздавать ему по заслугам. Теперь же моё сердце пылает от нетерпения разрубить вас пополам. Но я поступлю иначе. Я развяжу путы ваши и отпущу восвояси, но с одним наказанием — чтобы явились вы к Мармару и сказали ему так: если он готов принять бой от его величества Адина, вирана Южного, то путь не медлит и приходит, ведь, находясь за границей северных земель, он не является мне врагом» В следующий миг по приказанию Адина двое лазутчиков были отпущены, а Снугда стала обращаться в укрепление, где вскоре состоится сражение…

Строительство всевозможных оборонных сооружений было закончено, вырыто множество ям с ловушками и сотворена дюжина тайных обходных путей. Дракалес лично руководил этим процессом, ссылаясь на то, что гнев победит только тактика. Ваурд говорил: «Всякий из вас был свидетелем того, как яростно сопротивлялись лазутчики Мармара, опьянённые гневом. Поэтому внемлите же, что гнев может быть не только преткновением, но и оружием, если знать границы его действия и не давать этому пороку власти над своим сознанием. А теперь внемлите, что враг, объятый гневом, хоть и мал будет количеством, но всё же сумеет одолеть даже десятерых, если вы возымеете глупость помериться с ними силами. Их разумы ослеплены, а деяния неостановимы. Каждый удар их вдохновлён силой ярости и мощью гнева. Однако вам же присоветую пошире открыть глаза и приготовить свой разум к поискам преткновения, ведь, всецело уповая на гнев, воинство Мармара вовсе позабыло обо всём на свете. И вы должны обратить это против них. И вы познаете, какова цена бесконтрольной ярости» Всякий внял слову ваурда и чётко закрепил в своей памяти тот урок, что против взъярённого противника в открытую им не стоит выступать.

Руки стиснули рукояти оружия, взоры напряглись, души затаились. Но было нечто большее в тот миг, чем просто готовность воевать. Он завивался незримой спиралью над головами гвардейцев Адина, оплетал их руки, ноги и туловища, они дышали им, впускали в сердце и душу, подчиняли и обращали против ещё не показавшегося на горизонте врага. Дух войны. Дракалес позволил частице Атрака войти в мир и помочь воителям прощёного вирана. Для Адина и Золины этот дух был без надобности, ведь бог войны уже наделил их дыханием Атрака, так что они сами могли стать его источником, когда научатся контролировать. Но пока рядом был ваурд, они были только обычными воинами. Тарелон усмирил свою воинственность и собирался вести бой на равных, уподобившись в этом своим ученикам. Однако оружия он не взял в руки, ведь и без того будет он непобедим и смертоносен. Жители Снугды были перемещены в южную часть деревушки, и, запершись в домах своих соседей, они трепетно молили неведомых богов уберечь их от лиха. Многие из них в своё время прибыли в Южное государство, сбежав из зарубежных стран к Адину. Теперь же они готовы были признать, что ошиблись с выбором. Ничтожества это были. Не успели трудности появиться у них на пути, как они поддаются чувству тревоги и поднимают ропот на всё подряд, обвиняя неповинных в том, что им вдруг стало страшно. И мысли эти лишь усилились в тот миг, как далеко с севера до них докатился низкий рёв боевого горна — война началась.

Огонь ярости буквально горел в глазах воителей Мармара. Дракалес же вовсе видел более того — некий дух, пылающий рыжим пламенем, витал над самим управителем Северного государства, как словно тот был одержим. От духа в разные стороны тянулись такие же яркие нити, делая одержимыми и всех воинов. Получалось, что все они соединены одной навязчивой мыслью.

Одержимость. Это есть особое состояние разума, которое питается от разных факторов: безумие, целеустремленность иль даже иное существо, взявшее под контроль сознание, подобно рабу, иль вовсе поселившееся в него и взявшее под контроль ещё и тело. Подобной способностью, а именно вселяться в тела своих жертв и делать их одержимыми обладают существа, именуемые саткарами. Но Лиер говорил, что сейчас в обитаемых мирах существ этих встретить стало невозможно, ведь таким образом распорядилось предназначение. Дракалесу были открыты признаки одержимости саткара, и понимал он, что одержимость Мармара не такая.

Гвардейцы Адина поддались влиянию проклятия северного владыки, совсем позабыв о самом главном правиле войны — глядеть на врага таким образом, чтобы виделся он безликим пятном, не страшил своим жутким видом и не сбивал боевой настрой. И чем ближе становились северяне, тем ещё более жуткими виделись они в глазах прощённого воинства. Рассказывал один из уцелевших в битве той, что казалось ему, как словно выступил против них отряд не людей, но чудовищ: рогатые, крылатые, хвостатые, а, главное, преисполненные могущества и ярости, отчего и руки опускались вести сражение против них. Не менее жуткие истории травили также и другие воители. Золина, видя неготовность сополченцев к битве, глянула вначале на своего учителя, но, поняв, что смотрит он вдаль и мыслями иными его разум полнится, подумала сама воодушевить всех. Решится на это было трудно, ведь и перед обычным-то человеком не привыкла выступать с речами, а тут сам виран нуждался в добром слове. Но, в очередной раз глянув на Дракалеса, она спросила себя: как бы поступил этот могучий воитель на её месте? И ответ родился сам. Отшагав вперёд несколько шагов, она обернулась. Потерянные, изумлённые, напуганные и безнадёжные взоры воителей глянули в тот миг на неё. Адин также обратил на неё внимание. Лишь ваурд стоял, как и раньше, глядя мимо. Набравшись решимости, она возвысила свой голос и, вспоминая, как говорил в подобном случае Дракалес, стала воодушевлять поникшие души. В тот миг тарелон отвлёкся от созерцания духа гнева и стал внимать словам девушки, которая изредка оборачивалась, чтобы понять, стоит ли ей завершать речь или же ещё есть время для поднятия духа. В тот миг в очередной раз убедился тарелон, что уроки его недаром проходят. Начинала Золина скромно, так что всякий воитель только и мотал головой, давая понять, что страх перед врагом сильнее, нежели слова девы. Но таков был замысел Золины — чтобы речь её постепенно становилась более воодушевляющей, заготовив самые сильные аргументы на конец её выступления. Так всё и случилось — под апогей даже самый трусливый воитель громогласно поддерживал боевой дух, источаемый ученицей бога войны, а сам Дракалес утвердительно кивал на убедительные слова, приводимые в пользу войны. Золина так увлеклась своей речью, что даже позабыла о приближении врага. А те уже оказались на расстоянии полёта стрелы. И тут Мармар услышал речи воодушевления, а далее взъярился пуще прежнего и скомандовал наступление. Рёв одержимых водителей прервал возгласы девушки, и воинам Адина пришлось принять бой.

Северяне бежали на южан подобно тому, как хищник мчит на добычу: припрыгивая, вопя и чуть ли не опускаясь на четвереньки. Не было никакой тактики, не применено никаких навыков и манёвров. Волна воинов северного царя налетела на шеренги Адина, подавляя всякое сопротивление и обрушивая всю тяжесть неистовых ударов прямиком на их головы. Одни прыгали выше своего роста и наносили удары сверху. Другие плашмя падали на землю и, катясь на металлическом брюхе, врывались в строй Адина, срубая ноги. Третьи швыряли свои оружия и щиты, а далее набрасывались голыми руками. Их оружия разбивали и щиты, и доспехи. Тяжестью своих тел они сбивали с ног и раздавливали своих противников. Их руки ломали хребты и конечности. Гнев придавал им сверхъестественной силы, как и предрекал Дракалес. Зрелище это, как позже призналась Золина, было диким. Северяне не давали возможности перегруппироваться, нанести ответный удар или хотя бы подняться с земли. На бранном поле начался разброд. Крики страха и зов о помощи, мольбы о пощаде и стоны гибели наполнили Снугду. Трепетали жители деревушки, укрывшись в своих домах. Сам виран Севера участвовал в том же истреблении, покинув седло своей лошади. Он бился с особой жестокостью. Одной рукой он срубает голову опешившего воителя, другой он отрывает руку, которой замахнулся на него второй каанхорец. И ни капли сожаления в диких глазах…да что там сожаления. В тех безумных зенках не было видимо даже рассудка — лишь неистовый и неутолимый гнев. И Адин, потерявший на миг дар речи, лишь стоял, выпучив глаза, и глядел, как его воинство терпит поражение, не успев даже начать бой. Управитель глянул на ваурда, прося помощи, и тут Дракалес вступился.