Амулет на удачу (СИ) - Васильев Ярослав. Страница 26

– Н-никто, я с-сам-ма…

– Я. Спросил. Кто? – он ухватился за спинку кровати так, что аж побелели костяшки пальцев. – Мадемуазель Орешкина, у меня на руках сейчас экспертное заключение, в котором чёрным по белому написано – вас избивали. В свете последних событий… Кто? – в голосе прозвучало почти не прикрытое бешенство. – Или вы немедленно даёте показания, или… Я вас просто исключу как куратор, без права на восстановление, причём не только в Аконской академии, но и в любом более-менее приличном учебном заведении всей Книги миров. Мне трупы, – процедил он, не нужны. Идиотка ты безмозглая. И попечительскому совету трупы тоже не нужны, хватит с нас и одного визита следователей.

– Мишка! – просипела я, но больше от страха, нежели от его реальных действий, прижатая его навалившимся телом, пронизанная этим бешеным взглядом.

– Точнее. Назовите имя полностью.

– Михаил Самохин, мой сокурсник…

– «Красную мельницу» вы покинули вдвоём, но домой вы вернулись одна. Вы не встречались потом отдельно, и из общежития не уходили. Инцидент случился?..

– По дороге, в кэбе, он по пьяни начал меня ревновать! Да вы и сами всё знаете, зачем спрашиваете?!

– Благодарю вас, мадемуазель Орешкина, – из Дюрана будто бы разом выпустили весь гнев. Передо мной стоял привычно-невозмутимый декан. – Ваше заявление официально зафиксировано мной как вашим куратором и деканом факультета, – он показал перстень на руке, камень в нём светился слабым фиолетовым цветом. Что-то вроде диктофона? – Отдыхайте, Елизавета. Можете больше не бояться, отныне вы под защитой Академии. И зря вы столько терпели. Давно надо было дать этому делу официальный ход, не дожидаясь подобных эксцессов. Отдыхайте и набирайтесь сил.

Дюран провёл рукой, какой-то магией расправляя мои спутанные волосы, осторожно поправил распахнувшуюся пижамную блузку, и заботливо подоткнул одеяло. Убрал полог и вышел вместе с врачами. А вместе с ним ушла и моя учёба. Я заревела в подушку. Ведь сама виновата. Сама рассказала, точнее, повелась на манипуляции. Декан давно знал о нашем мошенничестве с учёбой, и про то, что Мишка руки распускает, тоже знал. Не зря же делал все эти намёки последние дни? Ему нужно было моё заявление, вот он его и выманил. Всё, всё рассчитал, гад эдакий! Даже вчерашний танец, чтобы у Мишки ревность вскипела, тоже наверняка как по нотам разыграл. Мишку отмажут, с его-то деньгами не впервой. Ну а за меня никто за меня не вступится. Да и как я посмотрю в глаза своей семье? Хоть я и злилась до сих пор на мать с отцом, но Самохин-старший их теперь со свету сживёт. Что будет с моими сестрёнками-братишками вообще думать не хочу, и ведь они-то совсем не виноваты.

Истерила я непонятно сколько, затем уснула. Проснулась от того, что зашла медсестра, сделала непонятные мне процедуры и заставила поесть. Видимо, в чашку подлили снотворное – сразу как она ушла, я уснула. Следующие несколько дней меня явно держали в каком-то искусственном сне, потому что я почти ничего не запомнила. Лишь раз ненадолго вернулась в реальность, поскольку за дверью палаты раздались голоса. Надо же, меня пришли навестить. Ульрика. И Базиль – единственный, между прочим, из нашей группы заинтересовавшийся моим внезапным «обморокопадением». Интересно, а если бы заглянул Мишка? Как бы я его встретила? Додумать не смогла, меня опять сморил сон, только в этот раз это был липкий, бесформенный кошмар.

Как же это тяжело, стоять рядом и не иметь шанса прикоснуться… Вот уж не думал, что у меня к кому-то будет подобное чувство… К кому? К безродной девчонке и чужачке. Самой обыкновенной, магии в ней ноль без палочки, нет и древней крови. Чем, чем ты привлекла меня? Невеликим росточком? Тщедушным тельцем? Копной светлых волос до талии? Стоило один раз увидеть тебя, как я понял, что мой мир изменился. Моя маленькая вселенная заискрилась, перевернулась, и опрокинулась прямиком к Безумному!

Сколько намёков я делал? Сколько попыток прикоснуться, невзначай дотронуться, вдохнуть твой волшебный аромат! Но всё напрасно. Ты не замечаешь меня. Или хуже, ты играешь? Я для тебя всего-то один из многих вокруг. Твой взгляд я ловил как последнюю каплю в пустыне… О, как бы много я отдал, если бы ты смотрела на меня почаще, но увы, все твои взгляды, улыбки и остальное доставались другому, тому, кто этого не капли не ценил. Он над тобой, в тайне уже моей, излюбленной и обласканной, насмехался. И это меня приводит в бешенство и вымораживет рассудок. Я без тебя не могу. Я стал искать помощи, даже если моя семья проклянёт меня. Вышел на того, кто обещал помочь. Но ритуал тоску притушил лишь на то время. Обряд подействовал, но ненадолго, и теперь… я снова чувствую эту мучительную жажду, только сильнее. Намного сильнее. Но скоро ты будешь моей и только моей!

Проснулась я в холодном поту, до того дикое безумие и кровавая похоть захлестнули меня в этом сне. Так и захотелось сплюнуть через плечо – чур меня. Да уж, испугал меня Дюран по полной. Стоило заглянуть Базилю, как в памяти ожили воспоминания насчёт вечеринки, и как там моего сокурсника тоже прессовал куратор… И сразу кошмары обеспечены. И сразу же провалилась обратно в наведённый сон, а уж что мне там привиделось, я к счастью больше не запоминала.

Очнулась я с ясной головой, физически абсолютно здоровой и с мыслью – больше не хочу спать, поэтому никаких лекарств и прочих снотворных. От жажды помру, но пить не буду. Уже через полчаса оказалось – лежать в лазарете очень скучно, а в дальней отдельной персональной комнате, куда меня определили от посторонних глаз подальше, и того скучнее. Окно не открывалось, это я проверила первым делом, плюс на нём весела какая-то завеса: свет пропускает, но всё, что происходит на улице, размазывает, превращает в картину галлюцинирующего импрессиониста. Даже если бы сейчас вломился Мишка со своим отцом и оба потребовали моей крови, наверное, меня обрадовало бы больше, чем безделье. Я пыталась просто лежать, лежать, стараясь делать это безразлично, изображая буддийского монаха в состоянии нирваны. Дальше, рискуя получить ручкой в ухо, присела около двери и приложилась к замочной скважине. Подглядывать нельзя – так послушаю, хотя к сплетням и чужим тайнам никогда интереса не проявляла. Вскоре и это надоело. Какой-то первокурсник с факультета маго-ботаники сдуру чего-то сожрал в университетской оранжерее, отчего у парня началась магическая диарея. Третьекурсница-медик нашла у себя симптомы беременности, побежала рыдать в больницу. Там выяснила, что ошиблась, но за свою позорную ошибку лишилась какого-то там зачёта по гинекологии за прошлый семестр, отчего разрыдалась вдвое громче… Сомнительного интереса новости.

Я вернулась в постель, но тут меня вместо скуки поймало беспокойство. Почему я всё ещё здесь? Если всё вскрылось, и про подлог знают, почему вместе с Мишкой уже не вышибли меня домой? Если ничего серьёзного не стряслось, и никто ничего не знает, то меня должны вернуть в общежитие, ибо чем дольше я тут лежу, тем сложнее и больше навёрстывать, программа у нас плотная. Кстати, Базиль зашёл, Ульрика зашла – а Мишка нет. Он, конечно, сволочь и подонок, но инстинкт самосохранения у него отменный, вынуждена признать. Если он не зайдёт проведать меня в больницу, а я продолжу ему помогать, в глазах местного общества это будет выглядеть настолько странно, что вызовет уйму подозрений. И ещё вопрос: почему я всё ещё в клинике и вдобавок в отдельной палате? В Академии хоть и неплохая, но самая рядовая больница. Месье Дюран не на шутку испугался за моё состояние, сейчас, успокоившись и заново прокручивая в голове наш разговор, я в этом стала уверена. Насколько я знала, не зря соседка в общаге у меня будущий медик, по-настоящему сложными случаями занимаются в Центральном госпитале. И раз я не там, то со здоровьем у меня проблем нет. Так почему меня упрятали в стенах университетской клиники, и долго ли мне ещё отлёживать бока?

Тоска от безделья накатила такая, что я даже, когда нашла ручку и несколько листов чистой бумаги, села за повторения формул, которые задавал Дюран. пусть меня от них уже тошнило, но хоть какое-то осмысленное занятие.