Архипелаг раздора (СИ) - Вольная Маргарита. Страница 56
– Ваше Высочество, вы уже должны спать! Чем больше вы отдыхаете, тем быстрее затягиваются ваши раны!
Марианна впервые услышала полный голос этой женщины, и требовательные ноты ей очень не понравились.
– Тесса, не заставляйте меня повторять дважды!
Лекарша разозлено помотала головой, но всё же переступила порог. Звук её шагов словно нарочно висел в воздухе всё то время, пока девушка смущенно проходила внутрь.
В комнате пахло лавандой, и Марианна с наслаждением втянула приятный аромат.
– Она окурила всё здесь своей травой, – ворчливо, но с какой-то неловкостью сказал Герман, когда двери за ними плотно закрылись. – Она считает, что её запах поможет мне обрести равновесие и уснуть.
– Это правда?
– Что? – испугался он вопроса. А затем испугался того, что девушка это поняла.
– Про лаванду.
– Не знаю, пока не помогло, – улыбнулся он и, подволакивая ногу, прошёл внутрь.
Марианна рассматривала любимую комнату: книжные полки, набитые до отказа, стол из черного дерева, уже облупившийся, но отреставрированный, темно-бордовый полог над широкой кроватью, усеянной подушками. Здесь было гораздо теплее, чем у неё, и девушка заметила, что балконные двери уже поставили и теперь плотно закрыли. В камине трепетал огонь, и его острые язычки заставляли тени плясать.
– Присядешь? – глухо сказал король.
– Да...
Она прошла чуть дальше и напряженно опустилась на диван.
– Почему ты не захотел поговорить со мной сразу, как только я пришла в себя?
– Я не мог.
– Почему? Насколько я знаю, ты был уже на ногах, – старалась говорить мягко девушка, но всё равно получалось, будто она давит.
– Я не знал, как смотреть тебе в глаза...
– Да, мне уже говорили об этом.
– Кто?
– Какая разница...
В комнате стало тихо, и противная неловкость посмеивалась в темноте.
– Мне не выразить, как я сожалею... – наконец прервал тишину король, но Марианна продолжала смотреть в камин. – Эта сережка... А потом ещё последние слова мамы... Я будто с ума сошёл... И перебитая стража... Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за это?
– Я не обижаюсь на тебя, Герман, – печально ответила та. – Я просто не ожидала такого и... ты поселил во мне страх.
– Нет, прошу! Поверь, я никогда не причиню тебе вреда! – Он сел рядом с ней, всё ещё виновато опустив голову.
– Я никогда не видела тебя таким, как в тот день...
– Похороны дались мне тяжело, а твой побег... Он уничтожил меня, Марианна! – Король впервые посмотрел ей в глаза. – Ты как будто подтвердила мои подозрения!
– Но я просто хотела побыть одна. Я не собиралась убегать!
– Тогда мне это было непонятно. Я трактовал всё не в твою пользу. Прости...
– Я понимаю. Я действительно могла навести тебя на эту мысль. Моё поведение, мои слова... – она вскинула бровь и разочаровано покачала головой.
– Мы сможем поставить точку в той истории?
– Ты предлагаешь обо всём забыть?
– Нет, мы будем помнить, но наши отношения...
Девушка едва не отшатнулась, но удержала себя в руках.
– Но та история не будет влиять на наши отношения, – перефразировал Герман и сделал вид, что ничего не заметил.
– Согласна. Но прежде чем мы закроем эту тему, я хочу знать, что такого сказала тебе мама, когда уходила... Она меня ненавидела?..
– Нет! Кончено, нет! Как ты могла подумать такое?!
– В свете всех событий я понимаю и её. Она чувствовала, что во мне течёт другая кровь, поэтому и не любила...
– Её последним словом было – Марианна! Тогда я подумал, что она называет имя убийцы... Ведь я постоянно спрашивал её об этом! Поэтому я никак не мог поверить в твою невиновность... Но на самом деле она хотела лишь защитить тебя! Просто не смогла произнести ничего другого...
– Ты врёшь!
– Нет! Это правда.
– Мне бы хотелось в это верить, но... мы так сильно поругались с ней прямо перед тем, как всё произошло! Никогда не прощу себя...
– Возьми, – Герман протянул ей письмо.
– Что это?
– Это то, что поможет тебе простить себя, понять, как сильно она тебя любила, и жить дальше.
– Её почерк, – взволнованно проговорила Марианна и понюхала конверт. – И трубкой пахнет... – она улыбнулась и в глазах появились слёзы.
– Мама чувствовала, что скоро уйдёт. Видимо, из-за шпионов ожидала покушение.
– Это ужасно...
– Незадолго до случившегося она вручила мне два письма. Для тебя и для меня.
– Конечно, тебе! Мне бы она их никогда не доверила!
– Она слишком хорошо тебя знала.
– Да я бы никогда... – возмутилась девушка, но быстро замолчала и кротко опустила глаза.
– Ты бы сразу прочитала и моё, и своё, – ласково пожурил он.
Марианна сломала печать и вынула один листок.
– Это всё? – Зазвенело в комнате отчаяние. – Такое тонкое...
– Моё было таким же. Когда она передавала мне письма, то сказала, что не собирается умирать, поэтому напишет много других. Но жизнь распорядилась иначе.
– Виктор, а не жизнь, – сурово поправила девушка и развернула письмо.
«Моя драгоценная, маленькая, чудесная дочка! Мне так жаль, что я не слышала твоего первого крика, я была почти без сознания, когда ты появилась на свет, и почти ничего не помню. Но я так счастлива, что годы благоденствия подарили мне столько замечательных мгновений! Твой первый зубик, твои первые шаги, первое слово! Я была так счастлива видеть твою радость и так горевала, когда ты печалилась! Ты всегда была моей сверкающей звездочкой, моей прохладой во время жары!
Знаю, в последние годы мы отдалились, стали ругаться, прости меня за это, доченька. Быть королевой так тяжело и беспокойно, что у меня не осталось на тебя сил. Я не оправдываюсь, нет! Я сожалею о содеянном! Часто я бывала к тебе несправедлива, придиралась, обижала, но я делала это лишь из одной любви! Я пыталась оградить тебя от власти, от политики, хотела, чтобы ты танцевала на балах, кокетничала с парнями, выбирала наряды и наслаждалась той жизнью, какой не было у меня. Править очень тяжело, дочка. Очень. Это дело не для женских рук. Пусть этим занимается Герман, а ты – люби, живи, дыши! За меня! Вместо меня! Забудь все свои занятия, выкини из головы все прочитанные книжки! Не это сделает тебя счастливой! Мне ли не знать? Выйди замуж, роди детей, люби мужа – это самое дорогое, что может получить человек. Не веришь?
Я всеми силами пыталась удержать наше государство, пыталась увеличить его мощь, пыталась сделать его процветающим! Да, королева не должна так говорить, но я скажу: не тысячи тысяч людей, за которых я несла ответственность, заставляли меня делать это! А вы – мои драгоценные, единственные дети! Ради вас я стала тем, кем стала! Ради вас я углубилась в правление, чтобы вы прожили свои жизни в мире и покое, но, к сожалению, я потеряла тебя и слишком поздно это осознала. И мне не хватило времени всё изменить. Да и мой нрав... Я не всегда справлялась с ним сама, где уж справиться тебе! Прости меня, моё золото, прости, моя нежная птичка! Знай, что бы ты не совершила, какую бы глупость не сделала – моя любовь не уменьшится, не исчезнет, она останется на прежнем месте и будет твоим вечным оплотом.
Однажды я сказала тебе, что отец был бы разочарован тобой – я врала. Прости и за это. Как жаль, что он не видел тебя и не знал. Будь он жив, ты бы стала его любимицей. Он гордился бы тобой, я знаю точно! Не уверена, сильнее ли меня, но никак не меньше.
Я так люблю тебя, моя Марианна. Моя девочка. Моя Корд.
Мама».
Девушка проглотила слёзы, зажмурилась и некоторое время сидела неподвижно.
– Она любила меня, Герман... – приглушенно сказала та.
– Я знаю.
– Как я ошибалась, морские богини...
– Ты простила её?
– Что?! – разъярилась Марианна. – Мне не за что её прощать! А вот простила ли меня она...
– Она простила.
– Наверное... А что было в твоём письме? Дай прочитать! – Она смутилась, когда осознала, что ведет себя так, как в прежние времена, и поправилась: – Пожалуйста, расскажи, что в нём было...