Смертельная верность - Ефремова Татьяна Ивановна. Страница 33

— Проходной двор у вас, — заметил Димыч недовольно.

— Так и есть, — улыбнулся Давыдов. — Да мы и не прячемся особо. И ценного у нас ничего нет. Дресскостюмы вот только. Но про то, каких они денег стоят, только спецы знают. А для постороннего человека это просто хлам непонятный. Вон лежит куча. Чего в ней ценного?

Оба они посмотрели в мою сторону. И по закону подлости именно в этот момент стул подо мной зашатался, и я, чтобы не упасть, оперлась рукой на ту самую кучу.

Избежать падения все равно не удалось. Только вдобавок, сверху на меня свалились тяжеленные «дресски».

Да что же за день сегодня такой! Я поднялась на ноги, едва сдерживая слезы.

Димыч уже открыл было рот, чтобы сказать, что он думает о моих способностях находить приключения на свою голову, но сдержался. Наверно, вид у меня был очень несчастный.

— Я сейчас все соберу, — пообещала я Давыдову, но Димыч отодвинул меня в сторону и сам принялся складывать друг на друга негнущиеся одежки.

Стук был совсем слабый, еле слышный. То ли потому, что Димыч не успел поднять «дресску», из которой выпало, слишком высоко, то ли потому, что выпавший предмет сначала шлепнулся мне на ногу (еще один пункт в списке моих сегодняшних несчастий), а только потом ударился об пол.

В общем, стукнуло совсем тихо, и мы бы могли совсем не обратить на это внимания, если бы я не заорала от боли и не задергала ушибленной ногой.

— Ну что опять? — спросил Димыч недовольно и посмотрел вниз. — Ух ты ж мать моя женщина! Вот это сюрприз!

Я посмотрела на «сюрприз» и чуть снова не грохнулась на пол.

Прямо у меня под ногами на полу лежал пистолет.

— Ох, е-мое! — изумленный Петр Алексеевич выбрался из-за стола и тяжело опустился рядом с нами на корточки. — Это откуда же такое?

— А это у вас надо спросить, откуда в вашем центре пистолет Марголина. — Димыч повернулся ко мне и скомандовал: — Давай-ка, метнись на площадку, приведи пару понятых. Можешь даже Лариску свою взять, мне без разницы. Будем оформлять добровольную выдачу. Правда, Петр Анатольевич? Добровольно — оно ведь всегда лучше.

Глава 14

За неделю до…

Решение нашлось неожиданно.

Он уже отчаялся, решил, что дело гиблое, и ничего у него не получится. Таскался за объектом скорее по привычке. Ведь давно уже было ясно, что чертова собака не подпустит на нужное расстояние. Эта сволочь начинала лаять, едва только он появлялся в поле зрения. И объект начинал озираться, высматривать причину беспокойства. Какая уж тут стрельба? Но все равно продолжал следить, мучаясь от осознания собственной никчемности. Ведь такое простое дело, если разобраться. Просто выбрать удобный момент и нажать на курок. В том, что не промажет, он не сомневался. Тут он был в себе уверен. Единственное, что хорошо умел — это стрелять. Но до стрельбы дело может и не дойти, если не придумать, как нейтрализовать собаку. Застрелить ее, что ли, первой? Сначала пса, потом хозяина. Рискованно. Вдруг у объекта реакция хорошая?

Что же ему так не везет-то? Ведь пообещал, обнадежил. Дело поначалу казалось совсем пустяковым. Кто же знал, что сорвется все из-за такой глупости? Из-за того, что он с детства боится собак до дрожи. Стыдно в таком признаваться. Здоровый мужик, а от вида любой шавки мертвеет. Но что есть, то есть. Тем более, здесь не шавка. Здесь мало того, что овчарка, так еще и обученная. Видел он, как пес этот на тренировке мужика рвал. К такому только подойди.

Мужику тому, кстати, он искренне позавидовал. И зауважал даже. Потому что то, чего он боится до смерти, для мужика просто работа. Фигурант. Слово какое-то ментовское.

Сам объект тоже фигурантом работал. Чужих собак задирал, потом от них уворачивался. И не боится же совсем, гад такой. Нервы, наверно, стальные. Они между собой когда в перерывах разговаривали, даже обсуждали, как лучше уходить да подставляться. Профессионалы, блин. У нормального человека при виде несущегося на него ротвейлера паника должна случиться. А эти: «Не дави на него сильно. Видишь, кобель молодой. Дай почувствовать, что побеждает. Дай хватку сделать путем». Придурки! Вот так дадут разок-другой псу почувствовать, что он может человека победить, потом по улицам ходить страшно.

Вот на тренировке он и понял, как можно все это дело провернуть. Сразу и не поверил даже, что решение найдено.

Смотрел, смотрел, как фигуранты работают, ужасался и восхищался одновременно. И вдруг понял, что стоит-то совсем близко к объекту. Метров десять, не больше. Красота!

А собачка где? Почему не бросается, не лает? Да лает она. Лает, старается. Рвется с поводка, хрипит уже, вся морда в пене. Вот только лает она с другого конца площадки, где ее к дереву привязали, чтобы не мешала. Это у них порядок такой: когда фигурант на площадке работает с собакой, все остальные должны быть привязаны крепко. Потому что бывали случаи, когда вторая собака на площадку выбегала и тоже бросалась.

Так что, зверюгу своего объект к дереву привязывал и на лай его особо внимания не обращал. Не до того было. К тому же, в это время на площадке такой лай стоит. Кесается-то одна собака, а остальные в это время гавкают-надрываются. Пойди пойми, от азарта зверюга лает или потому, что это он слишком близко к хозяину подошел.

Вот тут он и понял, что мочить его надо на тренировке. Вот только народу много. Это плохо, но иначе никак. Придется с глушителем работать. Выбрать позицию неприметную, благо деревья вокруг, да момента подходящего подождать, когда все только на собаку смотрят. Рискованно, конечно, да других вариантов нет.

И вдруг такая удача! Кончилась, видно, в его жизни черная полоса.

На очередной тренировке появился вдруг стартовый пистолет в руках у фигуранта. Зачем? А это, говорят, соревнования у нас скоро по «Русскому рингу». Так там фигурант будет в собак будто бы стрелять, реакцию проверять на выстрел. Вот, из стартового пистолета и будет проверять. Так что же, стрелять будет по-настоящему? Ну да, нужно же как-то имитировать выстрел. Вот из стартовика и будет имитировать. Да сейчас сам посмотришь.

Он смотрел и боялся поверить своему счастью. Вот же оно, решение. Ух, как все складно получается. Осталось только соревнований дождаться.

Ларка бушевала, как гроза в горах. Зрелище было страшное и величественное одновременно.

— Живодерство сплошное! — орала она, потрясая кулаком. — Куда только «Гринпис» смотрит?

Взгляд ее при этом был пламенным, а лицо — решительным. Вылитый Ленин на броневике. Еще бы лысину и кепку.

Представив лысую Ларку, я хихикнула и тут же, смутившись, закрыла рот ладонью. Человек кипит праведным гневом, а я смеюсь. Некрасиво получается. Хватит того, что Света улыбается в открытую, наблюдая за Лариской с нескрываемым интересом.

Бушевала подружка под впечатлением вчерашнего занятия на собачьей площадке. Ужасалась применяемым методам.

— Нет, вы только представьте, щенки маленькие, ну просто крохотули. А эта стерва говорит: «Не жалеем. Резче дергаем за поводок, чтобы через голову кувыркнулись». Представляете? Садистка какая-то. А если ее кто-то послушается? Он же запросто щенку голову оторвет.

— Не оторвет, не бойся, — веселилась Света. — Щенки, они крепкие.

— Вот не понимаю я твоего равнодушия. Ты что же, допускаешь такое обращение с животными?

— Да какое обращение, Лариса? Что ты такого ужасного увидела? Рывки поводком? Нет в этом никакого садизма. Это не строгач и не ЭШО, слава богу.

— А что такое ЭШО, — встряла я.

— Электро-шоковый ошейник. Жуткая штука, но очень эффективная. Если собачка команду не выполняет, ее током лупит. Видела в кино, как фашисты Кротова от заикания лечили? Вот и здесь примерно то же.

— Ужас!

— Согласна. Вот это ужас и есть. А то, что так потрясло нашу Ларису, совершенно безобидные приемы дрессировки. Ошейник там мягкий щенячий. От рывков этих щенку не больно, а неожиданно и обидно. Потому что приходится делать не то, что хочется, а что говорят. На первом занятии все хозяева обычно в шоке. А через пару недель щенки уже дисциплинируются и владельцы успокаиваются.