Наследница царицы Савской - Эдхилл Индия. Страница 3

Но за гостеприимством внешних помещений, за улыбками жриц, прохладными фонтанами, роскошными яствами и напитками скрывалось совсем другое царство.

За кустами роз и нежно журчащими фонтанами, за стенами, покрытыми ярким узором из лилий и леопардов, за алтарями и статуями, что поставили здесь благодарные прихожане, за блеском и смехом – за всеми невинными наслаждениями, которыми наделяла любящая богиня, лежало Внутреннее Святилище храма.

Просто так попасть туда не мог никто. Большинство людей никогда не входили во Внутреннее Святилище, всю жизнь довольствуясь понятными и простыми радостями, которые богиня даровала всем.

Для Внутреннего Покоя не хватало одной лишь чистой преданности и безоглядной веры – он требовал мудрости, смелости и твердой решимости не поддаваться иллюзиям.

Но для особо ревностных или отчаявшихся тайное сердце храма открывало путь к их настоящим желаниям.

Билкис прошла этим тяжелым путем истины лишь дважды за всю жизнь. В первый раз – когда ей на голову возложили корону Рассветного царства и вручили жезл с наконечником в виде когтистой лапы. Девушка по имени Билкис тогда стала царицей Южных земель. В тот день она боялась собственной слабости и осмелилась пройти во Внутреннее Святилище, чтобы испытать себя.

Во второй раз она приходила туда в день смерти своей дочери, ища покоя и смирения, чтобы склониться перед хитросплетениями судьбы. Тогда ей это не удалось. Горечь и страх терзали Билкис, пока ее не поглотила тьма. Еще неделю она не вставала с кровати, понемногу собирая осколки своей души. После того страшного дня она не осмеливалась входить даже во внешние покои храма.

«Но сегодня мне придется. – Билкис простерла руки перед собой. Они не дрожали. – Я спокойна». Она поднялась и медленно повернулась к прислужницам:

– Хороша ли я?

Она спросила не из любопытства – следовало, чтобы сегодня убор и наряд выглядели безупречно.

– Ты – сама богиня во плоти, – ответила Ирция.

– Еще нет, – произнесла Билкис и посмотрела на Хуррами.

Та внимательно изучала госпожу.

– Да, – Хуррами опустилась на колени и провела рукой по складкам подола, – да, ты прекрасна, госпожа моя.

– Хорошо. Остается покрывало.

Ирция и Хуррами достали из позолоченной шкатулки переливающееся облако ткани, встряхнули его и накинули на голову Билкис. Сквозь сияние священного покрывала мир казался тенью. Покрывало богини было соткано из шелка, легкого и прозрачного, словно солнечный свет. Золотые нити ярко вспыхнули, когда оно легло на голову Билкис, ниспадая с диадемы и окутывая все тело до пят.

Служанки осторожно поправили покрывало. Приведя все в порядок, Хуррами кивнула:

– Ты готова, госпожа моя. – Немного поколебавшись, она тихо добавила: – Удачи, Билкис.

Вопреки увещеваниям придворной распорядительницы, прислужниц и телохранителей, Билкис вышла на улицы Мариба одна. По столь важному поводу не подобало устраивать пышную царскую процессию. «Сейчас я лишь прихожанка, а не правительница. Я не уступлю соблазнам тщеславия и показной роскоши».

Кроме того, мудрость подсказывала ей, что образ закутанной в покрывало царицы, одиноко идущей к великому храму просить милости Аллат, сохранится в памяти горожан дольше, чем процессия, какой бы она ни была пышной.

Имелись и другие причины проявить столь скромную набожность и спокойную гордость. Ожидалось (хотя и не требовалось напрямую), что проситель, желающий попасть во Внутреннее Святилище, пройдет через главные ворота смиренно и кротко. Сегодня эта скромность станет не только проявлением набожности, но и продуманным ходом. Весь город должен был увидеть, что царица отправилась искать истину у самой Аллат. Легкомысленным или бесцельным такое обращение к богине быть не могло…

«…А значит, любым словам, принесенным мной из храма, поверят». От мысли о том, что придется обмануть, у Билкис стало горько во рту. Но она не могла выйти от богини без ответа. Не могла. А если Царица Небесная не поднимет завесу над будущим Савского царства… Билкис снова мысленно повторила слова, символизировавшие ее надежду, словно бесплотные талисманы, защищавшие от сгущавшихся туч: «Если Аллат не откроет будущее, для меня это будет означать, что она полагается на меня и разрешает мне действовать».

Эта мысль казалась разумной и обоснованной. Она даже могла быть правдой. Если бы от этого еще становилось легче на душе…

Билкис попыталась отбросить все мысли. Не следовало приходить к Царице Небесной в смятении. Когда дворцовые ворота остались позади, укрощать непокорные мысли стало легче. Многолетняя привычка даровала ей способность отвлекаться, когда она устремляла все внимание на то, чтобы ступать величественно и грациозно.

Казалось, пути из дворца в храм не будет конца. И все же Билкис вышла на широкую, освещенную солнцем площадь у главного входа в храм. Там ее, как и всех просителей, приветствовала жрица:

– Добро пожаловать в дом нашей Матери, дитя. Что привело тебя сюда?

Последняя возможность передумать, отказаться от выбранного пути. Но Билкис уже произносила ритуальный ответ:

– Я пришла в поисках мудрости.

– Многие приходят в поисках мудрости, – сказала жрица. – Тебе больше ничего не нужно?

– Я пришла ради будущего.

– Будущее само найдет тебя. Это все, что тебе нужно?

– Я пришла ради себя.

Жрица поклонилась и отступила. Билкис прошла вперед, за порог первого сада удовольствий.

Великий Храм богини Аллат состоял из семи чертогов, по кругу опоясывавших центр. Внешний чертог – обитель отдыха и любви – состоял из окруженного стенами дворика. Розы наполняли воздух своим ароматом. Фруктовые деревья росли вдоль дорожек, причудливо змеившихся по саду удовольствий. Идущие этим приятным путем в конце концов снова оказывались у входа, увидев из всех чудес храма лишь этот милый тенистый сад.

Многие в большем и не нуждались.

«Если бы только я могла этим довольствоваться». Но она выбрала другой путь и не собиралась сворачивать.

Она спокойно прошла по саду во второй открытый для всех двор и миновала его соблазны, по-прежнему не останавливаясь. Затем – третий двор, и вот уже остались позади все радости простых смертных. Молясь, чтобы смелость не покинула ее, Билкис посмотрела на первую преграду, отделявшую внешний храм от загадок, скрытых в его центре.

«Перед ней все равны». Сквозь золотистую пелену покрывала Билкис видела ворота и охранявшего их стража. Первые из семи ворот, которые следовало пройти по дороге к богине, были украшены позолотой и драгоценностями. Цельный слоновий бивень, покрытый резьбой, служил засовом.

– Что тебе нужно? – спросил жрец, охранявший ворота.

– Войти.

Все ответы она давно выучила наизусть. Когда-то она думала, что с того дня, как на голову ей возложили корону, произносить их вновь не придется.

– Входить следует кротко и смиренно. Готова ли ты оставить безрассудство и гордость у этого порога?

– Да, – ответила Билкис.

– Тогда отбрось их и входи.

Царица наклонилась и сняла позолоченные сандалии, которые затем вручила стражу. Тот с легким поклоном принял их. Он поставил сандалии на полку, где виднелась еще дюжина пар обуви. Потом страж отодвинул засов из слоновой кости и распахнул ворота.

– Входи кротко и смиренно, и пусть тебе откроется искомое.

Сердце колотилось. Она прошла в ворота. Здесь по-настоящему начинался ее путь. Отсюда повернуть назад она уже не могла. Богато разукрашенные створки захлопнулись, оставив ее лицом к лицу с тем, что они скрывали.

«Я прошла первые ворота. Конечно, это самое сложное». Первые ворота, первые из семи, которые предстояло миновать. Каждые следующие означали приближение к сердцу богини, каждые избавляли от одной из оболочек смертного мира.

Идущим во Внутренний Покой следовало оставить на каждом пороге украшение или одежду. У первых ворот снимали обувь, чтобы проситель шел в главное святилище босиком.