Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена. Страница 2

— Пф, — осмелился теперь уже второй мизинчик. — Ты ведь не убиваешь на самом деле. Не знал, что «снеговики» нужны Гильдии.

Клиентам-то, конечно, подавай незаметных. Способных тихо всадить нож, воткнуть ядовитый шип, метнуть дротик. Или влезть по отвесной стене на крышу замка, а после протиснуться в водосток (вот уж что у меня точно не получится!). Открывающие двери, убивающие десятком разных способов, шныряющие, вынюхивающие, ломающие замки ударами кулака. Быстро бегающие, наконец. Эти нужны Гильдии.

Вот молодые да ярые вечно и недоумевают: на что Гильдии Чистых Рук невнятное и неуклюжее отребье с Даром Холода, вроде меня.

— Ну, в Гильдии же не только «уборщики» толкутся, — ухмыльнулся Эштон. — У нас же всякого добра навалом. У Сора, например, отличная деловая жилка, любое дело вмиг обтяпает и чего угодно из-под земли достанет. Спасибо, к слову, за тот кинжальчик, Сор. Опробовал: вещь безукоризненная.

Я кивнул — всегда пожалуйста. Принял от Весельчака кости. Встряхнул в ладони — может, хоть малость повезет…

Кости весело запрыгали по столу, обернувшись двумя единицами.

— Ты, значит, из «дельцов»? — не отставал тонкогубик. Я качнул головой.

— Специальность у меня другая.

— Сор в своем деле — мастер, — Весельчак явно был настроен исполнять сагу в мою честь. — Если уж где явился — значит, где-то что-то выкинут на помойку, а? Или кого-то. Легендарная личность, да — правда, кое-кто считает, что он из бывших законников, а кто-то — что и из действующих… но это ж мелочи, да? Но самое главное — это Рифы. Как ты сумел сбежать с Рифов, позволь спросить?

Лапища Весельчака нежно выкатила кости на доски — и выпало четыре и пять. «Мизинчики» выражали физиономиями недоумение, смешанное с недоверием.

— Плевое дело. Месяц за месяцем я приучал альбатросов. Поймал восемь штук, связал так, чтобы они смогли меня унести…

Новички забыли метать кости. Весельчак от души наслаждался моим рассказом о полете на орущих альбатросах над бушующим морем. Нам с альбатросами встречались шторма и корабли пиратов, а в спину дышала погоня из надсмотрщиков тюрьмы. Шторма мы пролетали, корабли огибали, на погоню же альбатросы цинично гадили с высоты.

— Сколько слушаю — не устану, — хохотнул Весельчак, когда я закончил своим эффектным приземлением прямёхонько в спальню милой поварихи. — А прошлый раз, помнится, ты притворился выброшенным на скалы гигантским кальмаром.

Я развел руками — всего, мол, и не упомнишь. Тюрьма на Рифах — то, о чем можно рассказывать бесконечные байки… но о чем не хочется вспоминать.

«Мизинчики» отвлеклись заказать еще пива. Эш улучил минуту, нагнулся ко мне.

— Слыхал, тебя законопатили налаживать деловые каналы по сбыту пушнины.

— В Хартрат, — кивнул я. — Теперь вот выдернули.

— Давно в Вейгорде?

— Чуть ли не с девятницу. Позвали вот только сегодня.

Эштон закачал головой, зацокал языком. Когда Гильдия призывает своего наемника, срывая его с уже данного контракта, — плохой знак. Но если наемника не вызывают к поверенному Гильдии сразу же после прибытия в нужный город — знак вдвойне нехороший. Может, переговоры ведутся. А может, торг за шкурку наемника.

Серая тварь внутри насторожилась. Поднялась на задние лапки, блестя бусинками глаз. Твари не нравились знаки. Не нравился запах несущейся на тебя судьбы.

Тут мы с тварью были в исключительном согласии.

Пареньки вернулись с пивком, и время тянулось неспешно, с достоинством.

Я продул Весельчаку в кости два серебряных, опять же, в долг. Душевно поболтали с пареньками о политике, которую творит в своей стране Илай Вейгордский — и сошлись на том, что политика больше заслуживает названия бардака. Карман покинул последний бутерброд. Милка разошлась и вовсю где-то таскала за ухо поваренка, так что надежды на угощение с этой стороны не прибавлялось.

По залу слонялась серая тень — неприметная, ощутимая только из-за тяжелого, обшаривающего взгляда. Тень подплывала к одному наемнику, к другому — тогда они поднимались и шли к лестнице, и типчики у ступеней равнодушно пропускали их наверх. За расчетом, или за контрактом, или как уж тут повезет.

Милка брезгливо поглядывала на тень — «крыс» вообще нигде не жалуют. «Крысы» — мусорщики с голыми хвостами, разносчики заразы. Портят, ползут, перегрызают, шмыгают глазками: что бы еще обратить в труху? «Крыс» не любят сами же наемники, потому что как-то повелось: они — все такие. Серые тени с чуть выдающимися вперед резцами, с мягкой поступью и шипящим говорком.

Бывают такие, да.

А бывают…

Серый собрат прильнул к нашему столику, как раз когда Эштон начал меня пытать: какими-такими способами я добился четвертого ранга?

— Дичайшим своим обаянием, — с придыханием отвечал я. — Только не проси на тебе демонстрировать, Эш, я же тебе потом с неделю буду сниться.

Основательно проигравшийся к тому времени тонкогубик неопределенно хрюкнул. Я подмигнул ему, и теперь хрюкнул уже второй, с бородёнкой. Весельчак теперь принялся травить небылицы о том, какими способами можно подняться на ранг в Гильдии — и тут и без того тусклый свет стал еще немного тусклее.

— Зачем приполз, Сорный?

Щур лысоват, на подбородке подпалинка, нос-пуговка в крупных порах и кажется живым. И еще от него вечно несет чем-то прокисшим — под профессию, что ли, подбирал?

— Здесь мое место, слышишь, ты? — Весельчак и пареньки с недоумением смотрели, как Щур наклоняется над столом и сипит чуть ли не мне в лицо. — Слышишь? Мое место. Так если ты только посмеешь, то я тебе… слышишь?

— Я-то слышу, Щур, — мирно сказал я, глядя ему в переносицу, — А тем, кто наверху, ты говорил?

Щур задергал редкими усиками, пронзил злобным взглядом бусинок-глазок. Сморщил нос и коротко дернул головой в сторону лестницы — мол, ждут.

— Две серебрицы, — напомнил Эштон, когда я поднялся. — А если обломится — еще и ты угощаешь.

Почему-то очень хотелось, чтобы ничего не обломилось. Пока тащился сквозь зал, стараясь не поглядывать в сторону Милки, которая нарочито громко загрохотала кружками о прилавок. Пока перекидывался фразочками с типчиками у лестницы — для такого случая вспомнив их имена: «Эй, Ниб, ты в стул-то еще не врос? Ретл, а на тебе уже, кажись, и почки распускаются». Пока поднимался по скрипучим ступеням.

В голову с чего-то лез бабушкин заговор. «Мечник — отвратись, Дева — улыбнись, горе — не коснись, мортах — не приснись…» или там иначе было? Иногда бывает жаль, что не таскаешь с собой защитные амулеты, или листовки с молитвами, или еще чего покрепче. В таких местах, как контора Гильдии — нет, не помогло бы… но хоть на серьезный лад настроило.

На втором этаже было прохладно и чахла пальма в кадке. Пальма помирала в этой кадке уже четыре года на моей памяти. Вообще-то, она многих местных пережила.

Стукнул во вторую дверь налево, привычно толкнул и обрадовал окружающих:

— Кейн Далли, он же Сорный, он же «крыса» четвёртого ранга.

Так мол, и так, мелкая сошка подана, извольте радоваться.

Они, понятное дело, не изволили.

Что Стольфси с его подпиленными коготками, что этот его бесполый секретарь (никогда не мог понять, какого оно возраста, ко всему прочему). Секретарь в своем уголке поскрипывал пером и сходил за мебель. Стольфси, целиком занявший своими подбородками небольшую комнату, потянулся пухлой рукой за печатью (сюртук затрещал, стул застонал), подтащил к себе и с размаху запечатал чей-то договор. Потом точно так же потянулся на другой конец обширного стола (еще стон многострадального стула), взял коробочку с леденцами, покрутил, принюхался, со смаком отправил в рот один, желтенький.

— Сор, — причмокнув, сказал Стольфси. — Контракт.

— Ух ты, — сказал я, попытавшись изобразить на лице восхищение и благодарность.

Моя физиономия в зеркале казалась настолько неблагодарной, что от нее хотелось отвернуться даже мне.

— Ух ты, — не сдался я. — Целых два, на мою-то долю. Как это щедро, как это вовремя! Только закончить небольшое дельце в Хартрате…