Противоестественно (СИ) - "Shamal". Страница 1

========== 1. Fall into the night as I gaze into you ==========

Колючие лучи декабрьского морозного солнца жестко очерчивают линию его скул, таких острых, что можно порезаться, носа, едва ли вздернутого кверху, подбородка, покрытого темной недельной щетиной. Дурацкая красная вязаная шапка с ушами — подарок жены, на прошлый новый год, скрывает жесткие каштановые, слегка вьющиеся волосы. Уверен, стрижка идеальна — брат всегда следил за своей внешностью, ведь нужно соответствовать статусу, как-никак не последний человек в городе. Куртка в стиле милитари с подкладкой из овечьей шерсти распахнута, открывая вид на скрытый фланелевой рубашкой торс…

Я с трудом отвожу взгляд, понимая, что так пялиться, как минимум некрасиво, хотя безумно хочется достать телефон и сделать пару снимков. Не думаю, что он простит мне это. Скорее даст по морде.

— Ка-айя! — на меня налетает кучерявое нечто, и я едва не падаю на спину, пытаясь удержать ребенка, вцепившегося мне в шею.

— Ох, Макс! Макс, эй, отпусти, задушишь же!

Да-а, с этим парнем мы подружились, несмотря на то, что происходит между мной и братом.

— Тебе уже не пять лет, ты уже тяжелый! — с трудом отлепляю от себя этого непоседливого мальчишку и, убедившись, что он твердо стоит на покрытой ледяной коркой земле, сгоняю с лица улыбку. — Ты же мог упасть.

— Не мог, ты же держал! — упрямо хмурит брови Макс. — Ты едешь с нами?

— Нет, он не едет с нами! — раздается крайне недовольный голос за спиной. Оборачиваюсь, чувствую себя так, как, наверное, чувствовала бы ржавая балерина, что крутится вокруг своей оси в какой-нибудь старой шкатулке. Забытая, ненужная, гниющая в остатках былой роскоши. Владлен складывает руки на груди и смотрит со всей присущей ему неприязнью. Меня будто током шибает от этого взгляда. — У него работа.

Делаю над собой немыслимое усилие и почти что выдавливаю улыбку. Жалкую, но она придает голосу беззаботности. Хорошо, что Макс не видит моего мертвецки бледного лица. Ловлю свое отражение в окне забитого подарками автомобиля и мне хочется сейчас же свалить отсюда к чертовой матери. Господи, эта вечно несчастная морда когда-нибудь исчезнет, или мне с ней умирать придется? Хороните в закрытом гробу, чтоб людей не пугать, пожалуйста.

Нет, нужно сваливать отсюда к чертовой матери. Чтоб не чувствовать себя лишним. Чтоб не ломать праздник самым близким и дорогим людям.

— Да, но работа подождет, так что я еду с вами.

Чудо, и где я нашел столько смелости, чтобы сказать это ему в лицо?

Брат хватает меня за плечо, разворачивая к себе, оттягивает от Макса и шепчет зло:

— Прекрати, — подрагивающим от ярости голосом шипит он, притягивая меня за руку, — не смей лезть к нам. Я предупреждаю, ты когда-нибудь напросишься, и я…

— Мой психотерапевт, к которому ты меня насильно отправил, сказала, что мне стоит больше времени проводить с семьей, — хочется провалиться под землю от того, как жалко звучит собственный голос. Почти что умоляюще.

— Я отправил тебя, потому что тебе, блять, лечиться нужно!

— То, что я однажды признался в любви тебе, не делает из меня психа, — раздражение просачивается сквозь полотно отчаянья. Черт, обычно с этого начинаются все наши ссоры. — Я не подросток во время спермотоксикоза. Глядя на тебя, слюнями не захлебнусь и под столом рукоблудить за ужином не буду. Обещаю вести себя нормально.

Он молчит, выдыхая воздух сквозь стиснутые зубы, и я добавляю, ставя точку в этом бессмысленном диалоге:

— Юля пригласила меня.

— Если ты испортишь детям праздник… — он не договаривает, лишь сжимает кулаки в бессильной ярости и уходит. Возможно, чтоб выяснить отношения с женой, но главное, что он не прогнал меня. Хотя лучше бы надавал по куполу и вышвырнул взашей.

Делаю глубокий вдох, прежде, чем повернуться лицом к племяннику. Он смотрит внимательно, но вопросов не задает. Не впервые на его глазах Владлен срывается. Спасибо, хоть не запрещает видеться с мелким. Хотя, когда родился Макс, он поставил ультиматум, что я должен регулярно посещать психотерапевта, иначе он запретит мне приближаться к нему. Я был вынужден согласиться. А как иначе?

— А что у тебя там? — Макс с интересом поглядывает на объемный рюкзак, стоящий около машины. Конечно же, он знает, что там подарки, но интрига порой слаще факта.

— Кое-что для гриля, — бросаю небрежно и не могу сдержать улыбки. Глаза мальчишки светятся от радости, предвкушая новогоднее чудо. И ничего, что сегодня только двадцать девятое. Сказка для детей начинается еще в ноябре.

— Кайя, подержи, пожалуйста, Софию, пока я… — Юлька вручает мне одетую в зеленый комбинезончик малышку, и я с радостью беру ее на руки. Софи всего год, но для своего возраста она очень смышленая и улыбчивая. Искрящаяся счастьем мордочка лыбится во все восемь зубов, внимательно изучая мое лицо, а у меня едва ли сердце не выскакивает от восторга. Не представляю жизни без этих людей. И пусть я лишь гость в их доме.

Не всегда желанный гость, честно говоря.

Никогда не желанный, если быть точным.

Владлен выносит из дома объемную коробку и смотрит на меня с недоверием. Он не любит, когда Юлька позволяет мне подержать на руках Софию. Он вообще не любит, когда я приближаюсь к его детям. Как будто я могу заразить их гомо-вирусом. Или алкоголизмом.

Погрузив коробку в багажник, Владлен садится за руль и заводит двигатель, прогревая мотор…

…Мы на месте, спустя всего пару часов, хотя раньше до загородного дома родителей Юли тащились часа три, а то и больше. Неудивительно, учитывая скорость на спидометре. Здорово же я разозлил брата своим внезапным появлением.

Вообще их семья каждый год отмечает Новый год за городом — это уже почти что традиция, но я вот праздную с ними впервые. За столько лет нашего конфликта, брат ни разу не пригласил, и это неудивительно.

Я не обижаюсь, нет, ни в коем случае. Он имеет полное право меня ненавидеть, просто…

— Кайя, ты уснул? — Юлька легонько толкает меня в плечо, заставляя двигаться дальше. Кажется, я залип, глядя на огромную ёлку, растущую посреди заднего двора, украшенную иллюминацией и шариками.

— Дядя, включи электричество! — просит Макс, и я словно механическая кукла двигаюсь к щитку.

Бесполезно. Я думал, смена обстановки выведет из оцепенения…

— Что это у тебя?

Перехватываю внимательный взгляд Юльки и касаюсь пальцами собственных губ. Больно, но не смертельно.

— Порезался, когда брился.

Блять, щетина говорит об обратном… Даже не щетина уже. Почти борода. Ещё чуть-чуть и я смогу с легкостью играть Деда Мороза на детском утреннике, причем без грима.

Она не верит, складывает руки на груди, и мне становится не по себе, будто меня зажимают в тиски.

Вздыхаю и признаюсь, чувствуя себя, как на военном трибунале:

— Пил воду из разбитого стакана.

Ну не рассказывать же ей, что у меня вся посуда побитая, не считая единственного уцелевшего стакана с небольшим сколом, о котором я благополучно забыл.

Женщина подходит ближе, кладет руку мне на плечо и, понижая полный уверенности голос до шепота, доверительно произносит:

— Я не враг тебе. Если будет некомфортно, ты только скажи, хорошо?

Мне хочется скинуть ее руку и что-то грубо ответить, но я лишь киваю. Да я ей в ноги кланяться должен, за то, что она пригласила меня.

На том мы и расходимся. До вечера нужно замариновать мясо для гриля и подготовить место для костра. Готовку мне доверять никто не собирался, да и костер тоже не желательно, поэтому оставалось украсить дом и разнести вещи по комнатам.

Конечно, я же человек-праздник. Гирлянды, ёлка, яркие флажки — это мое все.

Юлька выделяет мне дальнюю спальню возле детской, как можно дальше от хозяйской. Возможно, совпадение, а возможно… у меня паранойя.

Часам к девяти, когда на всю улицу пахнет жареным на гриле мясом и морозом, я до сих пор в своей комнате возле окна, думаю, стоит ли мне спускаться вовсе. Не потому что я хочу построить из себя обиженную девочку или испортить им праздник, вовсе нет. Скорее я хочу спасти вечер. Серьезно, насильно веселиться себя не заставишь, но ради детей я должен хотя бы сделать вид, что не жалею о том, что приехал сюда.