Инакомыслие, иноверие и наказание (СИ) - "Shamal". Страница 2

Сухие потрескавшиеся губы дрогнули, будто пытаясь изобразить улыбку. Взгляд устремился сперва куда-то в сторону, на дверь, потом прошелся по лицам других присутствующих, и остановился на Амире.

Голубые глаза глядели прямо на него так долго, что в душе у мужчины что-то нехорошо шевельнулось, заскользило гадкими порочными змеями, нашептывая, что паренек, должно быть, уже умер, но потом…

Пленник моргнул, снова судорожно вдохнул и снова дернул уголками губ, то ли пытаясь улыбнуться, то ли пытаясь что-то сказать.

— Ну, правда, Амир Ахматович, зачем заставлять его мучиться? — трусовато тявкнул за спиной Матвеев, и Амир не выдержал.

— А о чем ты думал раньше? Нужно было пристрелить его на месте, а не позволять своим… — с трудом подавив вспышку гнева, он замолчал, плотно зажмурившись. А когда собрался с силами и открыл веки, понял, что голубые глаза пленника все это время неотрывно следили за ним, считывая эмоции. Парень не был профессионалом, высококвалифицированным психологом и стратегом. Он был слишком молод для подобного, но этот взгляд… — Нужна «скорая». Николай, вызови тех частников, которым мы звонили, когда у матери было давление.

Телохранитель коротко кивнул и выудил из кармана телефон, удалился в дальний конец комнаты.

— Как «скорую»? Он же… — слабым голосом пробормотал Матвеев, но Амир перебил его. Махнул рукой, заставляя заткнуться, и снова наклонился к пленнику.

— Мы вызовем врачей и выставим охрану, но если ты кому-нибудь в больнице попробуешь рассказать, что здесь произошло и кто это с тобой сотворил, я лично убью тебя. Моргни, если понял.

Остановившийся взгляд парня стал таким колючим, что и так стало ясно, — понял.

Только моргать все равно он не собирался.

И снова глубокий вдох, снова попытки освободить руку, снова едва заметное движение губ…

Но теперь до ушей Амира донеслось слабое неразборчивое бормотание.

— Что? — он наклонился низко-низко, пытаясь расслышать слова.

— Уб…

— Чт?..

— Убей. Меня. Нахрен, — раздельно произнес парень, а потом потерял сознание.

***

Душа у Амира была черная. Если бы отец дожил до этих дней, он бы непременно отрекся от сына, даже невзирая на то, что Амир всеми силами всю свою жизнь, а это уже больше тридцати лет, со своей гнилой натурой боролся. Он бросал все и уходил в горы молиться и просить прощения за грехи, он запирал себя в доме, он разговаривал со старейшинами, пытаясь найти лекарство от своего недуга, но ничего не мог поделать с собой.

Он любил мужчин, он любил власть, он любил себя.

Вожделение этого составляло его всего, и ни молитвы, ни отчуждение, ни советы не помогали. Не помогла и женитьба на прекрасной молодой девушке, с которой он мог лечь в постель, только фантазируя о всяких непотребствах, за которые ему было стыдно и до, и во время, и после.

Душа у Амира была настолько черная, что люди, которых он представлял себе в такие моменты, были покорны ему и беспрекословно подчинялись извращенной воле. Были его собственностью.

И кто знает, чем бы все это кончилось и какое наказание последовало бы, если б верная супруга не оказалась плодовитой, родив от Амира двоих дочерей и сына.

Его семья была надежным прикрытием его грязного секрета, а с возрастом чувство вины несколько притупилось, вера отошла на второй план, и деньги стали главной целью существования, раздвигая границы морали, и то, что раньше казалось непростительным, теперь Амир оправдывал своей природой, мол, если Аллах создал его таким… Видит Аллах, он пытался. Много лет пытался бороться со своей натурой.

Но душа от того чище не становилась, и появление в его жизни голубоглазого пленника лишь заляпало ее очередным мазутным пятном.

Парень не так сильно боялся его, как Амир сам себя. Внутри все просто сжималось от ужаса, когда он ехал в своем джипе за «скорой». Один из телохранителей был за рулем, другой сопровождал пленника, контролируя, чтобы тот вдруг не сморознул чего в бреду.

— Ник, завтра выясни у Матвеева имена всех, кто… ну ты понял, и в расход. Убедись, что они усвоили урок, — произнес он, когда машина остановилась во дворе больницы.

Телохранитель коротко кивнул, наблюдая за тем, как из кареты «скорой помощи» вывезли каталку с лежащим на ней пареньком и торопливо вкатили в распахнутые двери.

Охранник, которому Амир поручил контролировать, зашагал следом.

— Думаете, выживет? — взглянув на начальника в зеркало заднего вида, спросил Николай.

— Надеюсь, — устало потягиваясь, буркнул в ответ Амир.

— Какой-то важный свидетель?

— Хочу выведать у него всё, — нашелся с ответом мужчина, тщательно регулируя уровень заинтересованности в голосе. — Юный он, правда. Лет восемнадцать, не больше.

— Взгляд больно дерзкий, — пожал плечами телохранитель. — Залетные так не смотрят.

— И так долго не держатся. Я удивлен, что он раньше не выпилился.

Николай хотел что-то сказать в ответ на это, но Амир перебил его.

— Тут во дворе кофейня есть. Дерьмовая, конечно, но лучше хоть что-то, чем вообще ничего. Возьми мне американо и себе что-то, если хочешь. Ждать долго придется.

И он не ошибся. Над парнем действительно колдовали почти два часа, пока второй охранник, Тимур, не написал, что состояние стабильно тяжелое, парень в реанимации.

— Ну, ладно, пойдем поговорим с главврачом, — захлопнув крышку ноутбука, на котором как раз закончил разбирать почту, он выбрался из машины и направился к дверям больницы. Николай тенью следовал за ним.

Главврач, к счастью, не сменился, узнал его и, прекрасно понимая, что к чему, поспешил доложить:

— Пациент в очень плохом состоянии, стопроцентных гарантий давать не стану, но организм молодой, может, и выкарабкается. У него два сломанных ребра, трещина в лучевой кости, повреждена селезенка, сотрясение мозга…

Он перечислял так долго, что Амир успел потеряться в этих всех факторах, уменьшающих шанс паренька на жизнь.

— Он в сознании? — спросил он, когда врач наконец-то замолчал.

— Мы вкололи ему сильнейшее обезболивающее и седативное, так что сегодня он вряд ли сможет с вами поговорить, но как только он придет в сознание, я наберу вас.

Ну вот и всё. Никаких «пациенту нужен покой», «выйдите из кабинета», «не заставляйте его напрягаться» и прочее.

— Мы не проводили его по базе и не сообщали в полицию, ну, вы понимаете, что это… — врач сделал неопределенный жест рукой, давая понять, что полиция точно заинтересовалась бы пациентом с такими-то повреждениями, да еще и, вполне вероятно, несовершеннолетним.

— Да, благодарю, так и надо, — коротко кивнул Амир и, попрощавшись, ушел.

Богатые люди не суют врачам купюры в карман и не сообщают во всеуслышание о благодарности. Богатые люди молча перечисляют сумму на банковский счет и ни о чем не беспокоятся.

Но Амир, хоть и был неприлично богат, очень беспокоился. Не о здоровье и благополучии голубоглазого пленника, а о том, что этот самый пленник мог умереть, а черный спрут, проживающий на самом дне мазутного озера гнилой души, уже не желал отпускать то, о чем грезил столько лет.

Вот он — бесценный дар Аллаха. Обреченный бесправный пленник, награда за десятки лет строжайшего воздержания.

Комментарий к 1.1 Бесценный дар небес

Обратите, пожалуйста, внимание, что в шапке не указано “реализм” и “психология”, а потому автор не ставила перед собой задачу максимально реалистично описать поведение людей, попавших в такую ситуацию. И да, в конце будет любовь-мир-взаимопонимание-дружба-всепрощение-жвачка. Разбираться в “стокгольмском синдроме” я не собираюсь, ни о каких психических заболеваниях писать тоже не буду. Но зато будет качественная НЦ, стеклишко, счастливый конец.

Спасибо за понимание, котята ;)

========== 1.2 Home, sweet home ==========

На следующий день приехать не получилось. И через день тоже. И через два.

Амиру регулярно докладывали о состоянии парня, который оказался настолько живуч, что, едва ли успев проснуться, уже начал шепотом огрызаться с охранником, так что и диалог бы с ним получился продуктивный, но работа не позволяла вырваться хотя бы на часик.