Марат. Любить вопреки (СИ) - Аверина Екатерина "Кара". Страница 24

Игнорируя ее, иду за отцом на улицу. Вижу Марата за воротами. Лицо в ссадинах, руки в карманах. Его слегка качает, но он пришел, ждет. Я понимаю, если бы сегодня меня никуда не повезли, Марик проторчал бы тут весь день. Один. Раненый весь. И, похоже, простывший. А потом пришел бы завтра и послезавтра. А ему надо не просто отлежаться. Ему надо в больницу.

Мар улыбается мне. Хочу подойти, но отец удерживает.

— Я сказал, что он поедет с нами, а не то, что я позволю ему находиться рядом с тобой. В машину!

Испуганно смотрю на Марата. Он пересекается взглядом с моим отцом, кивает мне и идет ко второй машине, которую выгнали со двора специально для него.

— Это жестоко, — говорю отцу уже в машине. — Скажи, тебе совсем плевать на то, что я чувствую?

— Если бы мне было плевать, тебе бы уже сделали аборт. Думаешь, я не нашел бы клинику, работающую, например, в ночное время? Да я бы купил ее, Рори, если бы мне было нужно! Но я везу тебя на осмотр, после которого буду принимать решение.

— Я должна быть благодарна?

— Ты считаешь, что нет?

Молчу, отвернувшись к окну. У меня нет сил с ним спорить. Хочу в соседнюю машину к Марату. Уткнуться носом ему в шею и не двигаться.

Мы добираемся до знакомой мне клиники. Не удивлена, что отец привез меня именно туда, где обсуживаемся мы и еще много наших знакомых из моего круга.

Отец отворачивается, а я проскальзываю за его спиной и ныряю в объятия Марата так быстро, что охрана не успевает среагировать. Утыкаюсь носом ему в грудь. Он обнимает. Прижимает к себе бережно, но крепко. Целует в макушку. Я чувствую, как он дрожит, а еще жар даже через одежду. Поднимаю взволнованный взгляд, касаюсь его колючей щеки.

— Ты горишь.

— Это не важно, мечта моя, — улыбается пересохшими губами.

— Аврора! — рявкает отец. — А вы какого хрена стоите и смотрите?! — достается охранникам. Те делают по шагу к нам с Маратом. Я испуганно прижимаюсь к нему сильнее. Отец отрицательно качает головой и машет нам, чтобы заходили.

Я не отпускаю Марика ни на секунду. Его обжигающая ладонь крепко сжимает мою. Он тяжело дышит со свитом и хрипами. Сдерживает кашель и старается приободрить меня взглядом.

Мы даже в кабинет к гинекологу заходим с ним. Отец не хочет скандала на людях, а я пытаюсь использовать каждую секунду, чтобы побыть с тем, без кого не могу дышать.

Меня осматривают, пока Марат ждет за ширмой. УЗИ, результаты анализов и еще какие-то непонятные мне обследования занимают больше двух часов. Врач задумчиво смотрит на принесенные ей результаты, качает головой и при мне говорит отцу:

— Нельзя делать аборт…

В низ живота будто падает пара кирпичей. Значит он собирался. Он лгал мне! Отец читает все по моим глазам. Слышит, как сжимает зубы Марат.

— Мы об этом даже не думали, — вклинивается в разговор.

— Заткнись! — рычит на него отец. — Просто заткнись сейчас! Почему нельзя? — обращается к врачу. — Она просто глупая девочка, сделавшая ошибку. Какие дети в восемнадцать, Надежда Ильинична? Аврора сама еще не выросла! — ударяет кулаком по столу.

— Трофим Игоревич, дело не в этом, — гинеколог спокойно переносит приступ его гнева. — С вероятностью более девяноста процентов последствия аборта станут для вашей девочки необратимыми. Я вам больше скажу, скорее всего, если Аврора выносит этого ребенка, он будет у нее единственным. Я вашей жене ни раз говорила, что за женским здоровьем девочки надо следить так же тщательно, как за собственным. Но что она, что вы с ее слов, считали, что Рори всего лишь ребенок и в этом нет необходимости. Я сейчас не буду вам рассказывать о всевозможных инфекциях и их последствиях. Есть результат. Есть беременность. Ее надо сохранить, если вы не хотите оставить дочь бездетной.

Я сильнее прижимаюсь к Марату в ожидании вердикта отца. Он молчит. Марат хрипло дышит мне в макушку.

— Дайте мне поговорить с Авророй наедине, — просит отец.

Я впиваюсь в руку Марата ногтями. Отец смотрит на меня, хмыкает и отворачивается. Надежда Ильинична поднимается первой. Подходит к нам, гладит меня по волосам, касается лба Марата.

— Пойдемте, молодой человек, я попрошу, чтобы вам вкололи хорошее жаропонижающее, пока вы не потеряли сознание.

— Я не собираюсь за это платить, — говорит ей отец.

— Не переживайте, Трофим Игоревич, это за счёт клиники. Пойдемте. Здесь вашу девочку не обидят, — улыбается Марику мой гинеколог. Я благодарно улыбаюсь ей в ответ. — Мы будем в коридоре, когда вы закончите.

Мар целует меня в висок, тяжело поднимается и пошатываясь уходит за врачом. Мне снова становится холодно и очень страшно. Без его тепла, его поддержки кабинет напоминает морозильную камеру, и я жалею, что не взяла с собой свое одеяло.

— Слушай меня внимательно, Рори, и не перебивай, — начинает отец. — Ты переведешься в другой ВУЗ и продолжишь учебу. Я бы отправил тебя за границу, но мне, как претенденту на серьезный политический пост, желательно, чтобы моя дочь поддерживала свою страну, поэтому ты никуда не уедешь. Я просто переведу тебя на заочное. Ты должна получить диплом. Твоя жизнь с этого момента ограничена следующим маршрутом: учеба по необходимости, клиника, психолог, которого я тебе выберу, прогулки во дворе, дом. Новый телефон, новый номер. И никакого Марата! Я запрещаю видеть его, говорить про него. Твой ребенок будет носить нашу фамилию и мое отчество. Если родится, — помолчав пару секунд, добавляет он.

— Но Марат отец и я… — голос дрожит. Я не могу как мама, быть снежной королевой. Во мне кипит столько эмоций и мне так больно от них. Они рвутся наружу очередной порцией слез.

— Он донор для моего внука и наследника. Я проверю всю его родословную и генетику до десятого колена. Надеюсь, там не будет сюрпризов в виде заболеваний. Только внука — дауна мне не хватает.

— Папа! — подскакиваю я.

— Сядь. Я не закончил, — плюхаюсь обратно на стул. — Сейчас мы выйдем отсюда, я дам вам поговорить. Ты сама объяснишь ему, чтобы держался от тебя подальше. Скажи, что ошиблась в своих чувствах, что он не нужен тебе. Без него тебе будет лучше и это, Рори, чистая правда. Ты потом скажешь мне спасибо, когда встретишь нормального, достойного тебя мужчину, способного тебя обеспечить. И, — жестко усмехается отец, — принять тебя с ребенком. Ты сейчас думаешь, что я тебе враг, малышка. Это не так. Я всегда буду заботиться о своей маленькой девочке и ограждать ее от ошибок, как бы иногда жестоко не приходилось для этого действовать.

— Я не смогу ему такое сказать. Папа, да как ты не понимаешь, я люблю его! — снова подскакиваю с места.

— Как я уже сказал, это можно вылечить. Я найду хорошего специалиста. А выбора, малыш, у тебя нет. Точнее есть, — хмыкает он. — Либо ты делаешь так, как я говорю, либо пойдешь на аборт, а твой Марат будет мертв, — мне становится плохо. — Я не шучу, детка. Большой бизнес — это не всегда переговоры и дорогие костюмы. Я оберегал тебя от этого восемнадцать лет. Но ты ведь теперь взрослая, — смеется он. — Так что я говорю открыто. Ты и твой, — подчеркивает, — ребенок и живой Марат максимально далеко от тебя. Или…

И я понимаю, что он не шутит. Слишком хорошо помню, как били Марика прямо в нашем доме.

Подхожу к окну, впиваюсь пальцами в подоконник и переношу вес на руки, чтобы не упасть. Там снег. Нахохлившаяся птичка сидит на голой ветке и не подозревает, что на ее глазах решается судьба сразу нескольких людей.

Конечно, я выберу жизнь. Жизнь для Марата, жизнь для своего ребенка. Отец уже знает, что я согласна, но все равно ждет, когда я скажу это вслух. Сидит у стола гинеколога, постукивает по нему пальцами и давит на меня взглядом.

— Я согласна, — озвучиваю то, что он хочет услышать.

— Умница, — отец встает, подходит ко мне, проводит ладонями по плечам. Я съеживаюсь от ужаса происходящего, а он целует в макушку. — Обещаю, малыш, со временем станет легче. Все наладится, и ты обязательно будешь счастлива. По-настоящему счастлива. Я люблю тебя, малышка Рори. Моя маленькая, такая долгожданная девочка, которая вдруг решила вырасти. Пойдем. Я отвезу вас в хороший ресторан, где вы поговорите. А потом мы поедем домой, я куплю тебе мороженое и любой подарок, какой ты захочешь, как мы делали в твоем детстве, когда ты грустила. Помнишь?