Отец Пепла (СИ) - Крымов Илья. Страница 23

Дорога отняла ещё несколько тяжёлых дней, и с каждым часом вокруг становилось меньше снега, и в горячем воздухе прибавлялось гари. На подступах к долине, истекавшей дымом, смертные громко кашляли и слабели на глазах, так что в один момент Туарэй принял решение:

— Дальше пойдём только мы с тобой, жрица. Остальным лучше отойти на безопасное расстояние и ждать.

— Это величайшая честь, мой бог, ваше милосердие не знает границ.

Он перевёл взгляд на двух Пламерождённых, которые подступили ближе.

— Не вы. И не Огненные Змейки. И не братья Звездопада. Только я и моя жрица.

Гиганты, закованные в красную бронзу, повернули головы к Самшит, в этом мире они не повиновались никому среди смертных и бессмертных, — только той, которую поклялись защищать.

— Н’фирия, Р’ухул, останьтесь, — улыбнулась она, — в мире нет места безопаснее, чем рядом с моим богом.

Туарэй двинулся вперёд, заметно опираясь на копьё, Верховная мать покорно и без тени сомнений пошла за ним к входу в долину. Пепел устилал их путь, горячий воздух жёг лёгкие и наполнял рот горечью, а под землёй что-то глухо рокотало. У Самшит слезились глаза и горело в глотке, она смочила платок талой водой из фляги, и кое-как обвязала лицо. Вместе они шли по дороге, которая давно одичала, но на которой всё равно виднелись чудовищных размеров колеи. Вскоре их глазам открылся мир камня: обугленного чёрного и расплавленного алого. Туарэй и его жрица вступили в страшное место, — долину, стиснутую множеством чёрных гор с дымящимися вершинами. По их склонам медленно текли огненные реки, образовавшие внизу целое озеро лавы; воздух извивался от жара, нося пепел как мириады мух и гоняя горький ядовитый дым. Самшит ощущала растущую слабость.

Это не укрылось от Туарэя, он повёл левой, когтистой рукой, — воздух вокруг жрицы очистился.

— Мой бог?

— Ты нужна мне в полном рассудке и твёрдой памяти.

Он вышагивал рядом, огромный, ужасающий, перековерканный, с горящими янтарным пламенем глазами. Самшит осмеливалась смотреть на своего бога лишь украдкой, и постоянно вздрагивала, когда по его лицу пробегала судорога.

— Я жажду служить, мой бог. Какова ваша воля?

— Пусть твои глаза будут открыты, уши навострены, а память — цепка. Позже, когда придёт время, ты перескажешь то, что видела и слышала. Не только сегодня, но и прочее. После нашей победы придёт время восстановления и строительства, народам возрождённой империи понадобится история, легенда, миф, закон свыше и священное наставление. Им понадобится эпос.

Она обдумала услышанное и зацепилась за одно слово:

— Победим, мой бог?

— Что тебе неясно?

— Мой бог, — осторожно ответила Верховная мать, — в основе нашей вере стоит упование на вашу защиту. Основательницы культа Драконьих Матерей пообещали спасение в Последние Времена. Мы ждали вас, дабы вручить вам наши судьбы, и быть проведёнными в безопасное убежище на время ужасных невзгод.

Доргон-Ругалор оскалил рот в грозной улыбке:

— Убежище. Хм, да, я укажу вам на убежище, несомненно.

Бог ступил на лаву и пошёл, не проваливаясь в озера. Самшит последовала за ним без раздумий и сомнений, жар никогда не волновал её меньше, чем сейчас, даже такой беспощадный и смертельный. Доргон-Ругалор постоянно осматривался, искажённый рот приоткрывался, та его часть, которая походила на человеческую, шевелила чёрными растрескавшимися губами, сквозь острые зубы просачивался дым. Самшит тоже смотрела по сторонам и обратила внимание на остов громадной металлической конструкции, покрытой копотью, что стояла на одном из вулканических склонов. Верховная мать не сразу смогла узнать гномский гусеничный вагон, — медлительный, но вместительный транспорт, порождённый паровой наукой.

— Мой бог, можно ли мне спросить, что произошло в этом месте?

— Война, — ответил Доргон-Ругалор. — Духи рассказывают мне историю сейчас. Вот, взгляни на отблески имматериума.

Протянутая рука была очень горячей и шершавой на ощупь, Самшит ощутила боль, коснувшись её, а потом на неё накатила волна, преобразившая мир. Тут и там на озёрной глади появились смутные силуэты, широкие и низкорослые, они бродили вокруг и беспрестанно кричали. В воздухе раздавалось эхо отдалённого грома, что-то взрывалось, но Верховная мать не могла найти источник; озираясь, однако, она увидела, что из жерл вулканов поднимались великанские фигуры, они ревели и раздирали свои огненные тела когтями, а из ран валил чёрный дым. Кроме них вокруг вместе с пеплом витали обрывки… Самшит не понимала их природы, но, когда один задел её самым краем, тело пронзил импульс мучительной боли, сильное страдание, тоска по дому, семье, ненависть, страх перед невидимым врагом, жестоким и подлым.

Доргон-Ругалор прекратил связь.

— Мой бог, — дрожащим голосом произнесла она, — вы всегда видите мир… таким?

— Да. Здесь шла война, из-за неё проснулись вулканы, они разъярены и ещё долго не уснут вновь. Души погибших, не смогшие пересечь Кромку, лоскутья предсмертных страданий — вот, что ты ощутила.

— Они не мучают вас? — спросила Самшит с волнением. — Даже одно прикосновение заставило меня…

— Мне немного щекотно.

Над озером лавы шёл пепельный снег и ядовитый дым не раз застилал всё вокруг. Наконец, они ступили на твёрдую почву, к тому времени стал виден дальний конец долины. Та сужалась в тесную горловину, над которой горы вырастали и больше не дымили. Высокими острыми шпилями они сходились к очень узкой трещине. По сторонам от ущелья порода сильно пострадала от множества взрывов, её куски устилали землю, почти полностью скрывая громадные металлические створки.

Бог вошёл во тьму, стиснутую двумя каменными стенами, Самшит готовилась увидеть там более ужасные следы войны, однако, даже когда Доргонмаур засветился, не обнаружила ничего. Лишь позже под ногами стали попадаться фрагменты костей, потом — целые кости, все какие-то неправильные, искажённые.

Вместе они достигли конца ущелья, где кости лежали целыми кучами, они устилали землю под ногами, а воздух был тяжёл от праха. Свет извне уже не проникал в это место, его зловещий дух оседал на коже плёнкой мёртвой пыли. Бог поднял копьё выше, и оно засветилось ярче; Самшит увидела, что каменные стены были испещрены тысячами надписей, выбитых тут и там; владея старым гроганским языком, она смогла распознать множество мужских имён. Зачем всё это пряталось во тьме?

Но интерес испарился, когда свет лёг на тысячи плоских камней, сложенных в форме четырёхугольной пирамиды. Её подножье скрывали кости, в центре виднелась пустая арка, а вели к ней огромные, грубо вытесанные ступени. Пылающие глаза бога не сводили взгляд с тёмного зева; Самшит ощутила лёгкий озноб.

— Это оно? Мы достигли цели, мой бог?

Доргон-Ругалор молчал, как молчала и пирамида в этом тёмном, сокрытом месте; молчали кости и прах под ногами, но отчего-то Верховной матери казалось, что за тишиной кто-то искусно прятался, выжидая подходящего момента. Наконец он низко зарычал и взмахнул копьём, отчего Драконий Язык издал тонкую злую ноту.

— Духи этого места очень надоедливы. Идём.

Подхватив Самшит, бог одним прыжком переместился к проёму, ведшему внутрь пирамиды. Они вошли в просторный зал со скошёнными стенами, уходившими в высшую точку потолка. Каменная порода под ногами сильно отличалась от стен, это был сплошной монолит, белый как слоновая кость и покрытый замысловатым узором из бесконечных борозд. В центре залы имелась небольшая выпуклость, встав у неё Доргон-Ругалор надолго замер; копьё мягко освещало это тихое место, а Самшит боялась дышать, чтобы не нарушить задумчивость господина.

— Не здесь, — наконец тихо произнёс он.

— Мой бог?

— Ответ на вопрос: мы не достигли цели, зов идёт не отсюда, хотя источник уже очень близко.

— Мы готовы продолжать путь сколько угодно, пока вы ведёте нас…

— Однако же мы с тобой не зря пришли.

Бог полуобернулся, его горящий взгляд обратился на единственный вход, Самшит тоже повернула голову и потянулась к рукояти ритуального криса, но одёрнула себя, — что мог и для чего нужен был её нож под опекой истинного бога?