Последние страницы моей жизни (СИ) - Шир Лина. Страница 40

— Юль… — тихо позвал ее я, пока ее взгляд неотрывно что-то искал в телефоне.

Она меня словно не слышала, пока я не дотронулся до ее руки. Непонятное выражение на её лице сменилось на улыбку, и мне почему-то стало не по себе.

— Что случилось?

— Отец написал, что нужно привезти твои книги сюда, потому что он забыл. — Выдохнула она, потирая лоб. — Мне придется съездить в офис, но ты не переживай. Я вернусь к началу.

Ее ладони легли на мои щеки, а губы дотронулись до моих. Ее поцелуи были лучшим лекарством от грусти для нас обоих. Но мне было страшно, что потом, когда меня не станет, ее грусть больше никто не сможет излечить… Больно, но никто не может изменить свою судьбу. Если бы тогда Юля не была такой настойчивой — сейчас она бы, возможно, и не работала в издательстве, не влюблялась в своё дело так, как делала это сейчас. Я видел, как горят её глаза, когда она говорила о книгах.

Пообещав ещё несколько раз вернуться вовремя, она ушла, а я остался сидеть и ждать, нервно поглядывая на время. Горечь в городе не давала мне думать о чем-то, кроме того, что случилось какое-то время назад. У меня отказали ноги. У меня. Ноги. Что бы я делал, если бы не получилось встать? Что было бы тогда? Тогда уж точно Юля бы позвала доктора, мне сделали бы укол, и я вновь бы спал, а может быть и нет. Мучился бы.

Мысленно я вновь вернулся к нашему с Леной разговору в курилке. Сын.

— Марин, почему ты так боишься жениться на мне? — Лена ходила кругами по комнате, ее волосы был заколоты крабом, а полы халата небрежно раскрылись. — Я же не собираюсь прямо сейчас рожать детей, уходить с работы и… не знаю, заниматься тем, чем обычно занимаются замужние женщины. Мы просто поженимся, я возьму твою фамилию и буду уверена в том, что мы будем вместе до конца.

— До какого конца, Лен? До какого?! Я… нет, давай отложим этот разговор до более подходящего момента. — Постарался отговориться я, хотя, прекрасно знал, что она не отстанет от меня.

Каждый раз, когда Лена говорила о свадьбе, я чувствовал дикое желание сбежать куда-нибудь подальше, чтобы не слышать ничего. Я кажется уже и не любил ее… Не знаю, как назвать то чувство, с которым я жил следующие несколько лет, после окончания школы. Мне было страшно. Страшно, что в один прекрасный день я сдамся. Единственной поддержкой была моя семья — мама и бабушка. Только они понимали мое желание творить… И Лена поначалу ведь тоже понимала меня. Из-за неё я начал первую свою книгу. С ее подачи начал писать в больших объемах, но со временем она все больше разочаровывалась во мне… Читая написанные главы и исправляя в них незначительные ошибки, она качала головой и говорила, что такое не понравится читателю. Словно она могла знать, что именно может понравиться людям.

— Даже теперь… даже в этот момент ты думаешь не о том, что я хочу замуж за тебя, а о своих книгах! — крикнула Лена, кинув в меня подушку и принялась заправлять постель. — Никакого уважения ко мне… Может быть ты и не собираешься на мне жениться?

— Может и не собираюсь. — Отозвался я, бросая подушку на пол и поднялся из кресла.

Взгляд девушки тут же обратился ко мне. Я видел сколько возмущения в нём было, но она молчала, ища подходящие слова. А может быть она просто не ожидала, что я решу сказать ей правду.

— Не собираешься, значит…

— Да! А что ты хотела? Что?! — мой голос звучал насколько грубо, что даже я сам не узнавал его. — Если тебе так не терпится выйти замуж, пожалуйста, я не держу. Можешь идти и выйти хоть за первого встречного! Но если тебе нужен именно я… будь добра, Лена, дай мне время, когда я сам захочу этого.

Мои размышления о прошлом, о поступках, которые я тогда совершил были нагло прерваны. В палату вошёл невысокий, наполовину лысый, с большим авторитетным животом — мужчина. Белоснежная выглаженная рубашка, казалось бы трещала на нём, а пуговицы на животе вот-вот лопнут и разлетятся по палате. Темно-синие широкие брюки держались на ремне где-то под животом. На левой руке дорогие часы, на правой широкое обручальное кольцо. Поднявшись на ноги, я понял, что мужчина очень уж невысок. Может быть он чуть выше Юли и… В голове промелькнула мысль о том, что это и есть тот самый Котов — отец Юли и владелец издательства. Но я хотел, чтобы это было не так.

— Значит вот ты какой… новый автор… — проговорил тот, осматривая меня с ног до головы и задерживая взгляд на синяках. — Юлька уж весь офис на уши подняла из-за тебя.

— В каком смысле? — не понял я, пытаясь не обращать внимания на его тон.

— В прямом. Заморочил девке голову и рад, да? Она из-за тебя позабыла о нормальной жизни. И знаешь что? — он сделал шаг ко мне. — Я не позволю такому… как ты, испортить мне дочь!

Он говорил не связно, запинался, пытался достучаться до меня громкостью, а не словами. Признаюсь, я хотел нагрубить ему, но решил не терять лицо.

— Я и не собирался её портить, но знаете что хочу вам сказать? Именно то, что я «заморочил девке голову», помогло ей стать редактором в вашем издательстве. До этого она и думать не хотела о нем, потому что она не хотела этим заниматься.

— Мне плевать что и как ты ей сделал, но говорю первый и последний раз! Если ты еще раз подойдешь хотя бы на метр к ней, я укорочу твою и без того короткую жизнь. — Мужчина пригрозил мне пальцем, затем хмыкнул и пошел к дверям.

— И плевать! — разозлился я, сжав кулаки. — Мне терять нечего. Избавитесь от меня и подарите мне освобождение от этой чертовой болячки.

Он никак не отреагировал. Молча вышел из палаты, а я… задумался. Прекрасно знал, что Юле потом будет в тысячи раз сложнее отпустить меня. Если я люблю ее, то должен сделать так, как того хочет ее отец. И нет, я не испугался его глупых угроз, просто я понял, что на его месте также оберегал бы ее от всех и всего. Не в моих силах подарить ей будущее, о котором мечтают все девочки. Я не смогу стать ее поддержкой и опорой, потому что мне самому это нужно. Возможно, благодаря ей одной я до сих пор жив, но этого хватит. Нужно смириться и отпустить… Забыть о том, что было потому что дальше все будет только хуже.

Я сел на больничную койку и обхватил голову руками, не зная, как будет лучше. Зачем я вообще позволил ей остаться в моей жизни? Зачем? Почему сразу не отказался от нее. Я же хотел. Я хотел уберечь ее от себя, но не смог. Не смог сдержать себя и свои чувства, которые вспыхнули также быстро как и… нет, ничего не сравнится с химией, которая была между нами.

Мне хотелось кричать и биться головой о стену от безысходности, но я держал себя в руках. Услышав, как в палату кто-то вошел, я вздрогнул и поднял голову, видя перед собой два огромных синих глаза, а потом белую кудрявую макушку. Эрик.

— Привет. — Проговорил он, протягивая мне руку, и я тут же пожал его маленькую нежную ладошку.

— Привет. Ты заблудился или…

— Пришел проведать тебя. Юля сказала, что ты болеешь, но скоро поправишься. А ты пьешь таблетки?

Я кивнул, убеждаясь в том, что мне нужно оборвать все связи с Юлей, но в первую очередь нужно сменить место жительства. Если она потеряет меня так, то будет злиться и не будет плакать и горевать. Позлится, а потом забудет и все у нее будет хорошо. Я уверен, что все будет даже лучше, чем просто хорошо, но нужно найти, где можно пожить пару месяцев. Никто не захочет приютить меня, да и я ни с кем не уживусь. Единственным выходом будет лишь съемное жилье. Главное выдержать первые несколько дней, а потом будет лучше. Я решился. Наконец-то решился на это, поэтому теперь мне нужно было в тайне от Юли найти квартиру, оплатить ее и как можно скорее съехать. Может быть после презентации получится быстро все организовать?

— Эрик! — громкий женский голос, доносившийся из коридора, заставил меня вновь отвлечься, и я взглянул на мальчишку, который повернулся лицом к двери.

— Я тут.

Стоило ему сказать это, как в палате появилась высокая женщина средних лет. Подстриженные светлые волосы до плеч были заколоты у висков темными невидимками, а синее платье подчёркивало стройную фигуру. Я догадался, что это была мать Эрика и Юли, но… если вспомнить свою маму… Как небо и земля. Моя выглядела сдержанно и ни на кого не смотрела осуждающе. Никогда. А эта женщина мало того, что не поздоровалась, так еще и поспешила увести своего сына. Это неприятно, и теперь я понимаю, когда кто-то говорил: «Отойдите, у него же рак, заразитесь». Я слышал эту фразу не один раз в больницах, где пытался лечиться.