Прощай, Германия - Прокудин Николай Николаевич. Страница 44
Итак, в семейную жизнь ближайшей родни Эдик не встревал, тестя воспитывать не пытался, гостить старался реже, чтоб не травить организм кислым пивом и плохой водкой, но иногда в городе бывать всё же приходилось, так как новая квартира была почти пустой, с минимумом мебели.
«Но ничего, куплю телевизор, холодильник, стиральную машинку, новую мебель и наши посещения столичной квартиры родственников сократим до минимума», — с надеждой размышлял Громобоев. А пока они были вынуждены каждую субботу и воскресенье наносить визиты вежливости к родне.
Последние иллюзии о жизнеспособности социалистической экономики, о верном курсе страны, которые насаждались Эдуарду в школе и в училище, уничтожал повальный дефицит. С каждым месяцем жить становилось хуже. Наступила эра дефицита всего! День за днем исчезали последние крупицы симпатии к покрытым плесенью и вбитым в башку марксистско-ленинским идеалам. Истерические протесты догматов-демагогов в ответ на разумные предложения молодёжи по реформированию экономики Громобоева возмущали. Марксисты-теоретики новые идеи сходу отметали и лишь болтали: «За что же отцы и деды кровь проливали! Не отдадим завоевания!» Этот трёп Громобоева уже не вдохновляли, и он давно перестал их поддерживать.
Так вот, в тот затянувшийся вечер, вновь ставшие родственниками мужчины, сумели скушать полтора литра водки (огненную воду в основном употребил полуторацентнеровый Палыч), и Эдуарду пришлось поддержать эти ритуальные посиделки с риском для здоровья, хотя ему хотелось смотреть футбол. Когда пиво и водка закончились, тесть убежал в павильон за добавкой, а в это время назло семейству, Громобоев шумно болел за вражеский для Питера футбольный клуб: орал, переживая за пропущенные его любимой командой мячи, нервно вскакивал, матерился, и бурно радовался успехам своих. Но тесть не задержался, знакомые ханурики пропустили без очереди, поэтому вернулся довольно быстро и с полным бидоном разливухи. Пришлось прервать фанатские страсти и плестись на кухню, ведь следовало продолжать налаживать родство душ. Однако же если вернулся в примаки — терпи…
«Это не человек! Это какой-то верблюд! — порою в сердцах восклицал Громобоев, обращаясь к жене. — Скажи, ну куда в твоего папашу столько помещается огненной жидкости?»
Купленная в «стекляшке» водка тоже закончилась, легально уже не приобрести, поздно (в магазинах продают до девятнадцати часов), и Палыч пару раз намекнул анне Филипповне, что неплохо бы добавить, достать поллитровку из заначки, но тёща делала вид, что не слышит.
Параллельно разговору мужчин, шумовым фоном работала радиоточка, стоящая на окне. Болтовня диктора совсем не мешала собутыльникам, наоборот, время от времени появлялись новые темы для разговора. Радиоприёмник они слушали в пол уха, но вдруг уловив что-то интересное, принимались обсуждать тему.
Новости были какие-то не радостные, не оптимистичные: про очередные вспышки национальной розни в удаленных районах огромной Советской империи, о ликвидации последствий землетрясения, о катастрофе на железной дороге… Оба сопереживали, сочувствовали, но события эти проходили стороной, и их особо не касались.
Как вдруг, словно невзначай, по радио объявили о начале записи на цветные телевизоры и прочие товары ветеранам. Эдик не успел уловить, где и когда будет распродажа дефицитов. Своего цветного телика у Громобоева на данный момент не было, после возвращения в бывшую семью вовремя приобрести не сумели, а теперь любые бытовые товары были по записи.
— Эй, а ну повтори, что ты сказал! — велел Эдуард радиоприёмнику, но диктор не послушался и монотонно бубнил о погоде и спорте.
— Надо прослушать через час, — посоветовал тесть.
— Нет, ну не сволочи ли? — вспылил капитан. — И где мне эту очередь искать? Как в нее попасть?
— Эй, ты, гнида говорящая, — поддержал тесть недовольного зятя, — повтори информацию!
Но приёмник уже изливал классическую музыку.
— Гнать надо этого диктора в шею с радио! Понабрали козлов, блеют враньё! — рявкнул Палыч. — Ты посмотри, деньги ему платят хорошие, а работать не хочет! И наверняка гомик!
Тесть залпом выпил стопку водки и продолжил.
— Нет, ты мне скажи, зять, куда товары в стране деваются? Где эти закрома Родины? Делаем, добываем, выращиваем, а всё исчезает в какой-то прорве!
— Сам удивляюсь, да и не по адресу вопрос, я ведь не по этой части, я танкист, сторожу безопасность границ!
— Но, ты ведь человек политический! При высокой военной должности!
— Евгений Палыч, я тебя умоляю, какая у меня высокая должность!
— По сравнению с моей рабочей — очень даже значимая! Хоть немного да ближе к партийному начальству!
— Знал бы, где в закромах лежит — давно бы взял и принёс! — отрезал Эдик и начал прислушиваться к новостям.
Итак, надо было срочно разузнать подробности о записи и самому заняться добычей дефицитов, ведь жена или старая-новая тёща в таких делах не подмога, их либо в толпе затопчут, либо деньги из рук украдут, либо они талон потеряют, либо что-нибудь экстравагантное отчебучат.
Молодому читателю трудно понять (да и тем, кто тогда жил, сейчас уже сложно представить и вспомнить) как можно обходиться в здравом уме без мобильной связи, без компьютера и интернета? Как существовали люди? Ага, именно существовали. Нельзя сообщить вовремя важную информацию, трудно в городе без уговора встретиться. Люди разговаривали по обычному телефону и писали письма на обычной бумаге! Каменный век какой-то! Хотя в этом времени и было романтическое: забытый ныне любовный эпистолярный жанр, или томления влюблённого в неизвестности в назначенном для свидания месте (придёт — не придёт)…
На службе Громобоев поделился новостью о продаже дефицитов с другом капитаном Захаром Сергеевым. Оказалось, тот тоже слышал, что ветеранов решили побаловать бытовой техникой, и даже разузнал адрес.
— Записывай адрес: магазин на Средней Охте, на набережной. Будет работать один на весь город, говорят, завтра формируются списки на покупку телевизоров и прочей бытовой техники. Решили одарить нас благами цивилизации, надо только справки собрать.
— Какие справки? — удивился Эдик.
— Из части о прохождении службы в Афгане, потом из собеса подтверждение льгот, о прописке…
— Я не знал…
— Чудак, а я уже приготовил документы, с утречка поеду. Жена хочет купить новый двухкамерный холодильник, — пояснил приятель. — За мои тяготы и лишения двух лет в Джелалабаде, хотят откупиться малой «кровью». Ну да ладно, с нашего любимого государства, как с паршивой овцы, хоть шерсти клок…
— Ну а моими родственниками уже целый список составлен! — ухмыльнулся Громобоев. — Мне на две семьи нужен целый набор! Возьму всё то, что дадут!
— Какой ты стал примерный семьянин, — ухмыльнулся Захар. — Видимо от пары уколов в жопу в психбольнице твоё сознание круто изменили! Так на посторонних баб ты и вовсе глядеть перестанешь!
Громобоев криво ухмыльнулся. После его кулачной любовно-романтической эпопеи с последующей доставкой в психушку военного госпиталя, полковые приятели нет-нет да подтрунивали над подвигами и приключениями Эдуарда.
— Это ты зря! Не до такой же степени! Если бы меня там продержали несколько месяцев и провели полный курс — то да! Пожалуй, даже ты тогда меня б уже не привлекал! — пошутил капитан.
— Но-но, полегче! Ты меня вообще не привлекаешь! Набрался, понимаешь ли, новых веяний массовой культуры…
— А ты не злорадствуй и не подначивай, не то я поспособствую твоему исправлению! Кое-какие связи у меня теперь в мозгоправных кругах имеются!
Захар громко заржал, и хлопнул Эдика по плечу.
— Буду иметь в виду! Ладно, до завтра. Место встречи изменить нельзя: утром у входа в «Невские берега»…
Сергеев направился к себе в казарму, а Громобоев поспешил собирать справки.
Эдик вновь заночевал у родственников, слишком долгой была дорога от гарнизона до Охты. А от тёщи наоборот — рукой подать. В городе хорошо ночевать для свершения разных дел, и наоборот, если ночуешь у родственников, то чтоб не опоздать на службу, приходилось вставать чуть свет, в пять утра. Спешка и нервотрепка! Громобоев накануне предупредил комбата о своей задержке, но пообещал явиться к обеду, часов в двенадцать.