Флот решает всё (СИ) - Батыршин Борис. Страница 6

Студент, покопавшись за пазухой, выудил потрёпанную записную книжку.

— Вот, пожалте: выдающийся немецкий юрист Рудольф фон Йеринг писал: «В борьбе обретёшь ты право своё!» Какая глубокая и смелая мысль! Вы только вдумайтесь: всякий человек должен бороться за свои, природой данные права, а значит — он имеет природное право прибегать к любым орудиям. Ведь противостоящие ему тираны, вооружены, за ними полиция, армия, казаки, суды, виселицы… Ну ничего, найдётся и на них управа!

Гимназист Матвей схватил руку студента и горячо затряс.

— Я с тобой, Аристарх! Надеюсь, и мы сможем внести вклад в святое дело! А ты, Степан? Ты-то с нами?

Реалист-старообрядец замялся.

— Ну… если вы оба, то и я, наверное, тоже. В конце концов, надо же наказать этого мерзавца Скрынникова… Нет такого божеского закона, чтобы человека доводить до того, чтобы он себе в висок из револьвера стрелял. Оно похуже убийства будет — этот господин, выходит, толкнул Серёжу на то, чтобы душу свою загубить, ведь самоубийство смертный грех, который теперь никак не отмолить!

— Нам не понадобятся револьверы! — Матвей, опасливо оглянулся и перешёл на шепот. — Помните, я рассказывал о гремучем студне? Так вот, для этого мне нужно…

Спутники гимназиста замедлили шаг, стараясь не упустить ни слова.

Москва.

Воронцовская улица.

Тот же день.

Улица не относилась к числу престижных. Да что там, даже приличной её не у всякого повернулся бы язык назвать — недаром, москвичи позажиточнее старались лишний раз здесь не показываться. И неудивительно: прямо за Спасской заставой размещалась раньше свалка нечистот, а на самой Воронцовской улице — ассенизационный обоз. Лет пять назад на смену им пришёл канализационно-насосная станция, и смрадные бочки золотарей заменили ломовики. На улице появились промышленные предприятия — аптечная и табачно-гильзовая фабрики, колбасный завод. Но репутация улицы не улучшилась: обитали здесь по большей части, чернорабочие и мастеровые. А рядом, на Малых Каменщиках угрюмо высилась Московская губернская уголовная тюрьма, или попросту, «Таганка».

Отец Матвея как раз и служил надзирателем в тюрьме, и его домик — собственный, предмет зависти сослуживцев — располагался как раз в середине Воронцовской улицы, напротив парфюмерной артели Луи Буриса. Семья считалась зажиточной; соседи уважительно раскланивались с Анисимовыми, городовой не забывал на престольные праздники и тезоименитства зайти поздравить солидного казённого человека — и выпить поднесённую стопку белого хлебного вина с пирожком-курником. А вот для Матвея отцовская должность была всегда предметом острого стыда. В гимназии, куда он поступил без оплаты, как сын состоящего на казённой службе, его постоянно шпыняли, попрекая родом занятий отца. Он не один был в таком незавидном положении, в гимназии учились сыновья ещё двух служащих этого мрачного заведения. Они, крепкие но несколько туповатые парни, легко давали отпор обидчикам. Матвей мог бы заручиться их покровительством, что спасло бы его от массы мелких неприятностей. Но он наоборот, всеми силами избегал общества «товарищей по несчастью», за что и заслужил их неприязнь. Это вполне могло бы сделать Матвея изгоем, превратить в угрюмого, затравленного, озлобленного на весь мир человека — если бы не книги. Он читал взахлёб, всё, что попадалось ему на глаза, посвящая этому всё свободное время.

Другим увлечением стала химия. Оно началось с романа Жюля Верна «Таинственный остров». Его герой, инженер Сайрес Смит ухитрялся из подручных материалов, найденных на далёком тропическом острове, делать буквально всё — мыло, взрывчатку, устраивал стеклодувные мастерские, получал кислоты, дубильные вещества для выделки кож и многое другое, оказавшееся бесценным для потерпевших кораблекрушение американцев. В этом ему помогало отличное знание химии — королевы естественных наук, как уверял учитель химии. В казённых гимназиях упор делался на математику, языки, историю с литературой и прочие гуманитарные дисциплины. Химию, как и физику, углублённо преподавали в реальных училищах. «Реалисты» после окончания училища шли по промышленной и технической части, становясь путейскими служащими, техниками на заводах и фабриках, а кое-кто выбивался даже в инженеры. Это были вполне почтенные профессии, но стоило Матвею заикнуться о переводе, как отец пришёл в негодование. Старший надзиратель желал видеть сына выпускником университета, делающим карьеру чиновника. Послужив на своём месте четверть века, он насмотрелся на мастеровых в действующем при тюрьме исправительном работном доме, и не желал, чтобы его отпрыск якшался с подобными типами — а куда без этого на фабричной службе?

Хотя и в университетском образовании, которое Фаддей Лукич Анисимов прочил для Матвея, таились свои опасности. С недавних пор Таганскую тюрьму стали использовать, как пересыльный пункт для «политических» — и надзиратель вдоволь насмотрелся на смутьянов, многие из которых были как раз студентами или выпускниками университета. Меньше десяти лет прошло с тех пор, как подобная публика взорвала бомбой Царя-Освободителя; и всего несколько месяцев назад в Петербурге вздёрнули негодяев, покушавшихся на нынешнего императора. Надзиратель отлично знал, что грозный обер-прокурор Победоносцев числит студентов в числе главных бунтовщиков — и всё же страстно желал для сына университетского образования. Именно оно открывало дорогу к государственной службе и, разумеется, при должном усердии, к высоким чинам табели о рангах. А сыну его усердия не занимать — вон как глотает книжку за книжкой, учителя в гимназии не нарадуются на прилежного отрока!

Книг в доме Анисимовых не водилось, старый тюремный служака был прижимист, не желая тратить трудовую копейку на эдакую безделицу. Сын, впрочем, не жаловался — библиотека гимназии была достаточно обширна, да и товарищи по учёбе выручали. Вот, сегодня Воленька Никифоров, сын учителя немецкого, дал на несколько дней свежий номер журнала «Нива». Матвей спешил домой, оскальзываясь на осенних лужах и предвкушал, как устроится на диване и примется за чтение. Не в силах утерпеть, Матвей листал журнал на ходу: вотдолгожданное продолжение «старинной» повести писателя Аверкиева «Вечу не быть», повесть Николая Станицкого «История одного таланта», а дальше — заметки на политические и международные темы, непременные ребусы и математические задач. И, конечно, реклама всех сортов — от «продажи гребней роговыхъ, костяныхъ, мамонтовыхъ и всѣхъ прочихъ сортовъ», до солидного объявления «банкирской конторы Ф. А. Клима», которая « предлагаетъ свои услуги по банковымъ операціямъ, которыя выполняетъ со всей аккуратностью за умѣренное вознагражденіе».

А это что такое? Матвей споткнулся, едва не пропахав носом брусчатку. Но драгоценный журнал из рук не выпустил. Учебники, перетянутые по обычаю гимназистов старших классов, кожаным ремешком, выскочили из-под локтя и веером разлетелись по мостовой. Чертыхнувшись сквозь зубы, молодой человек кинулся подбирать книги.

Объявление помещалось на предпоследнем развороте «Нивы». Московское купеческое благотворительное товарищество совместно с Императорским Православным Палестинским обществом извещало о проведении лекции. Тема — создании духовной православной миссии в Абиссинии и учреждении там же казачьего поселения «Новая Москва». Выступают иеромонах константинопольского Афонского подворья Паисий и атаман Николай Ашинов. После лекции состоится запись желающих отправиться в Абиссинию, а так же представление образованной публике «начального русско-абиссинского словаря», составленного упомянутым Н. И. Ашиновым. Так же будут выставлены на обозрение пожертвования московских купцов: Евангелие в дорогой оправе стоимостью в десять тысячрублей и другие дары эфиопским церквам -золотые ризы, драгоценные чаши, хоругви, кресты, паникадила…

Матвей слышал, конечно, об этой истории, несколько месяцев назад всколыхнувшей всю Россию, но сейчас ему было не до авантюриста-атамана и даже не до далёкой Абиссинии. Это, конечно, куда, как заманчиво, но у него есть дела и поважнее. Что до Абиссинии — пожалуй, имеет смысл сделать зарубку в памяти, чтобы вернуться однажды к этой, такой романтической, что ни говори, теме. Но — потом, потом, а пока надо выполнять обещание, данное товарищам!